"Третья книга трилогии «Секретный Дозор»" - читать интересную книгу автора (Мишин Юрий)

Глава 6

Сергей моргнул, вытер слезящиеся от напряжения и яркого света вечной спутницы Земли глаза и, кряхтя, полез в уютный салон паркетника. Здесь все было под рукой, все как он любит. Не зря Муромцев очень долго выбирал эту машину, предпочтя ее многим другим, более именитым маркам. Но не успел он даже вставить ключ в мягко светящийся замок зажигания, как его накрыло вторично и на этот раз основательно.

Сергей, снова провалился в давно знакомую серую ватную среду Сумрака и долго падал куда-то, распадаясь сначала на сотни, а потом и тысячи кусочков. Потом они знакомо закрутились вокруг его собственного я. Он понимал, что все повторяется наверно уже в сотый раз, но ничего не мог с собой поделать. Эта странность не была ему подконтрольна в отличие от внезапных превращений в разнообразных Сумеречных монстров. Их он более-менее научился контролировать. Правда, не без помощи Радомира. Здесь в равномерно светящемся пространстве он будет находиться ровно столько, сколько надо. Кому надо? Может быть Сумраку? Или Радомиру? Или тому, кто за него себя выдает? Вращение вокруг Сергея все убыстрялось и, вот настал момент распада сознания. Он попытался воспользоваться магией, но получил такой силы болевой удар, что некоторое время вообще ничего не соображал. Одновременно с ним подобные ощущения испытывали и другие части его сознания. Причем Сергей не мог точно ответить себе, где находится в данный момент времени его собственное я. Придя немного в себя, он почувствовал, что тот, кто именует себя Радомиром уже здесь. Не дожидаясь, начала лекции, в которых он все равно почти ничего не понимал, Муромцев, собрал все свои силы и крикнул в пространство:

— Зачем я здесь!

С таким же успехом он мог попытаться говорить под водой. Сергей почти не слышал самого себя, но его услышали. Внутри него возникли отдельные слова, которые покрутившись у Муромцева в сознании, сами сложились во вполне определенную фразу, которую можно было осмыслить:

— Может быть, ты попробуешь еще раз?

«Ни интонации, ни выражения…. Как будто робот говорит. Раз просят, почему бы не повторить», — решил про себя Сергей и, заорал еще раз:

— Кто ты такой на самом деле, Сумрак тебя возьми? Зачем я здесь?

— Уже лучше, — ответ сложился в его сознании, так же как и раньше. — Еще немного и мы сможем нормально общаться. Постарайся, ты ведь давно уже готов…

— К чему? — Муромцев действительно чувствовал, что с каждой новой фразой произносить слова и общаться, если это можно было назвать общением, становится все легче и легче.

— К общению, — сказал голос. — И совершенно не обязательно кричать. Говори спокойно. У тебя уже достаточно Силы. Не преодолевай окружающее тебя пространство, но используй его, как используешь воду, чтобы плыть. Почувствуй его…

Сергей попытался прислушаться к своим ощущениям и у него ничего не получилось. Мешало чувство непрерывное вращения.

— Я не могу, — сердито ответил он. — Я не знаю где я и, скоро не буду знать кто я.

— Не так, — не согласился с ним голос. — Это человеческие слабости. Не более того. В тебе еще много, слишком много человеческого, мой юный маг! Используй же свои магические возможности.

— Я не могу использовать Силу! — возмутился Муромцев.

— Кто сказал Силу? — снова усмехнулся голос. — Не Силу, а возможности. Сила — только часть их, пусть и существенная. Но ты можешь использовать здесь и Силу. Старайся. Учись. Соберись, Светлый. Ты уже сделал первый шаг, решившись на прямой разговор со мной. Дальше будет легче, поверь.

— С тобой, — проворчал Сергей. — А ты это кто?

— Ты сам знаешь кто я…

— Радомир? — Муромцев попытался стабилизировать вращение, но его крутануло, с такими дикими ощущениями, что он сразу прекратил все дальнейшие попытки.

— Так меня звали давно, юный маг. Очень давно. Так давно, что я уже стал забывать про это имя. Спасибо тебе, что напомнил. Оно мне нравилось. К сожалению, в твое время нет таких имен. А теперь, старайся. Не прекращай, я жду.

— Легко сказать, — Сергей пытался разобраться в себе самом и как-то соединить все свои я в одно целое. — Так ты, Радомир не в нашем времени?

— Я везде, — Муромцеву показалось, что он слышит веселые нотки в голосе своего странного собеседника. — Сейчас у тебя получается гораздо лучше. Я же говорю, что ты освоишься.

— Покажись, — попросил Сергей без особей надежды.

Одновременно ему показалось, что от его усилий сознание становится более цельным.

— Здесь это невозможно. Здесь только ощущения, Светлый, не более.

— Да где здесь?

— Здесь, это здесь, — безразлично ответил Радомир. — В Сумраке.

— Но я много раз бывал в Сумраке. Он не такой…, - Муромцеву сознанию, наконец, удалось осознать себя единым целым. Сергею сразу стало намного легче.

— Ты и тебе подобные ходят под Сумрак, а не в него самого. Знай это, юный маг!

— Под Сумрак…, - повторил удивленный Муромцев. — Как это?

— Как ребенок заползает под одеяло, как мышь в нору… Это очень грубая аналогия, Сергей, но она дает достаточно определенное представление, — Радомир впервые назвал Муромцева по имени. — Вы входите под Сумрак, а не в него. Сейчас ты находишься в нем самом.

— Как под одеяло… — повторил слова Радомира пораженный до глубины души, Муромцев. — А нельзя ли здесь устроиться как-то комфортнее? Не разбиваясь и не разлетаясь на запчасти? Я как-то не привык!

— Можно. Я же чувствую себя нормально! Однако это требует очень большой Силы. Маги Вне категорий, поначалу здесь равны Иным седьмого уровня в обычном Сумраке. Да и, то только самые сильные из них. Здесь Сумрак и маг ассимилируются. Они осваиваются друг с другом. Становятся партнерами. Сливаются. Но сначала, как ты и заметил на своем опыте, это очень тяжело. Хотя тебе и легче чем другим.

— Почему, — спросил Муромцев.

— Потому, что ты особенный.

— А как же слои Сумрака? — задал следующий вопрос Сергей.

Он теперь старался собрать в целое уже не сознание, а самого себя.

— Это просто степень глубины ухода под него, не более. Чем дальше под землю лезет мышь, тем там темнее, Сергей, не так ли?

— Но эта самая ваша… мышка уже в земле? — не согласился Муромцев.

— Не в земле, а под землей. В земле растут, к примеру… корни растений, а мышь находится лишь в норе, выкопанной в этой самой земле. Быть в самой земле для нее несбыточная мечта. Так и для большинства магов нахождение в самом Сумраке.

— А они, я имею в виду магов Вне категорий, знают об этом? — поинтересовался Сергей у голоса.

На этот раз в голове Муромцева раздался явственный смех Радомира:

— Конечно, нет. У них для этого недостаточно Силы. Недостаточно, что бы пройти в Сумрак. Да и не нужно это. Попади они в Сумрак самые сильные умножат свою Силу объединившись с Сумраком, как ты или я. Слабых же он просто поглотит… Растворит. Кроме того им нужен Учитель. Наставник, что бы первоначально правильно ввёл в Сумрак, поскольку сами они не смогут сделать этого. Самостоятельно проникнуть в него могут лишь очень немногие. Второй и последующие разы маги входят уже самостоятельно, либо сам Сумрак их втягивает. Как сейчас тебя, например.

— Меня?

— Да тебя. Сумрак тебя осваивает, Сергей. А ты его. Так всегда было, так есть и так будет. Всегда.

— Он что живой?

— Нет. Сумрак лишь обладает сознанием. В любой системе, достигнувшей определенной степени сложности возникает то, что можно назвать сознанием. Поэтому стремись сотрудничать с Сумраком, а не противиться ему. В этом залог твоего успеха, юный маг. И помни, времени у тебя в обрез. До вторжения остались считанные часы.

— Вторжения Трванов? — заранее зная ответ, спросил Муромцев.

— Вы их так называете. Для меня же это просто очередная беда вашего мира. Только пришедшая на этот раз из глубин Вселенной. А сколько их всего было на моей памяти, Сергей, и не перечесть.

— Но ведь это и твой мир?

— Конечно, мой, но лишь отчасти. Я уже мало принадлежу миру Иных, людей… Большая часть меня находится в основном здесь, в Сумраке.

— Но ведь здесь так…, - Муромцев подыскивал нужное слово. — Неуютно.

— Все относительно, — Сергею показалось, что в голосе появились нотки сожаления. — Я много перевидал за свою жизнь. Что может удивить меня в вашем мире?

— А ты попробуй, вернись! — сказал Муромцев. — Сейчас многое изменилось.

Радомир помолчал немного и несколько раздраженно произнес:

— Да знаю, я знаю. Или ты, Светлый, думаешь, что я торчу здесь постоянно? Ты сильно ошибаешься. И мы с тобой скоро увидимся в вашем мире. Скоро. Но сейчас нам нужно заняться делом…

— Подожди, еще один вопрос, — остановил голос Муромцев. — Даже так называемые «нулевые» маги не могут входить в сам Сумрак?

— Даже «нулевые», мой юный маг, — ответил Радомир. — Для надежного вхождения в сам Сумрак, а не под него не достаточно быть даже «нулевым» магом. Нужно гораздо большее. Нужно иметь возможность использовать обе стороны Силы. И Свет и Тьму. Хотя бы частично. А на это способны единицы.

— Ну, хорошо, Радомир, а Запрещенный Сумрак? — не унимался Сергей. Он чувствовал себя значительно лучше и беседа его увлекла. — Что он такое?

— У тебя, как я уже говорил, мало времени. Я расскажу о нем, но позже, — прозвучал ответ, мага — в нашу следующую встречу. Если она состоится. Сейчас давай займемся учебой. Итак, вопрос первый: расскажи мне все, что ты знаешь о «Черном Тополе»?

Когда Сергей очнулся, ночь была в самом разгаре. Ярко светился, казавшийся совсем нереальным кругляш Луны. Находясь все еще в зените, он заливал речную долину холодным призрачным светом. Ветра не было совсем и, в тени густо разросшихся на противоположном берегу реки деревьев кричала ночная птица. «Интересно, доеду я, в конце концов, сегодня до дому или нет?» — подумал Муромцев и вылез из машины.

После внеочередного посещения, как теперь выяснилось Сумрака, ему надо было хоть немного отдышаться и прийти в себя. Беседа с Радомиром, если это был, конечно, он, несколько прояснила происходящее с Сергеем. Но, к сожалению, понял он далеко не все. Впрочем, Муромцев сознавал, что на самом деле сейчас важно только одно. Действительно ли вторжение начнется в ближайшие часы? Выяснить это сейчас не было совершенно никакой возможности. Разве вот только позвонить Владимиру? Хотя в любом случае Инквизиция ему сообщит. Сергей машинально опустил руку в карман, нащупал тонкий прямоугольник мобильного телефона и подумал: «Молчит, пока. Ну и пусть молчит. Неизвестно, что мне предстоит дальше. Поэтому поеду лучше к Алене. Кем бы я ни был в ее глазах».

Запустив двигатель, Муромцев включил не так давно установленный ксенон и, осторожно нажал на газ. Он любил ночную полевую дорогу. Выехав из балки, Сергей довольно долго объезжал излучину Пьяны. Вседорожник тяжело переваливался по колдобинам, выбитым сельскохозяйственной техникой ближайшего фермерского хозяйства. Только потом, миновав все ямы, Муромцев прибавив скорость. В ярком свете фар, впереди мелькали, то какие-то полевые грызуны, то сидящие прямо на земле небольшие совы. Минут через десять «Форд» вырвался на асфальт, по которому до дома оставалось всего каких-то двадцать километров. Время перевалило за полночь и дорога была пуста. Муромцев, сильнее придавил педаль, с удовольствием разгоняя машину. Набрав почти полторы сотни километров, он некоторое время мчался сквозь ночь. Потом, насытившись миром, съежившимся в одну узкую, умещавшуюся в луче фар полосу, и почувствовав душевную потребность в покое, Сергей постепенно сбросил скорость. На восьмидесяти километрах он улыбнулся, подумав, что маг, который может очень многое, можно сказать, что почти все, не торопясь едет на машине, как самый обычный человек. «Ничего не попишешь, Уложение надо соблюдать. Оно предписывает воздерживаться от безосновательного и чрезмерного использования Силы». Муромцев, ехал совершенно ни о чем не думая. Не то, что о будущем, но и даже и о завтрашнем дне. Какая теперь разница, что будет завтра? Он мечтал только о встрече с женой. Хотел провести, быть может, последние часы в своей жизни вместе с Аленой. «Она верно уже седьмой сон видит» — думал Сергей. — «Надо постараться ее не разбудить». «Да, Бог с ним с этим вторжением. Получится — так отобьемся. Не получится, так тому и быть. В конце концов, жить вообще опасно, как говорил его инструктор. Потом добавлял, что от нее, от жизни, сто процентная смертность».

Муромцев вспомнил, как несколько лет назад, случайно увидел в Интернете небольшой, выложенный кем-то видеоролик. Один из пассажиров «Ил-62» заснял на мобильник через иллюминатор взлет из Сингапура во время тропического тайфуна. Больше всего тогда Сергея поразили не штормовой ветер и темень, наступившая в середине дня. Не струи воды, летящие строго горизонтально и бьющие по вибрирующему в бешеном темпе крылу, а веселый смех и возгласы пассажиров. По всей видимости, они радостно переживали, самое захватывающее приключение в своей жизни. Конечно, они просто напросто могли и напиться перед вылетом. Но не все разом?

«В конце концов, что суждено, то неминуемо, как говорят фаталисты», — решил для себя Сергей. Хотя все Иные прекрасно знали, что фатума или судьбы не существует, но… В кармане раздался телефонный звонок.

— Да, Владимир, — не глядя на дисплей, произнес Муромцев.

— Я так и думал, что ты не спишь, — голос Инквизитора был сонный. — Дома?

— Да как тебе сказать, не совсем. Я в дороге. Возвращаюсь с охоты, — ответил Сергей. — Что, уже началось?

— Откуда знаешь? — поинтересовался Владимир. — Леон сообщил?

— У меня свои источники, Пресветлый, — улыбаясь про себя, ответил Муромцев, довольный, что угадал причину звонка.

— Понятно…, - протянул слегка озадаченный Инквизитор. — Началось, но тоже не совсем. Крейсер только что стартовал с поверхности Луны. Но куда он двинется пока не известно. В любом случае будь на связи. Хорошо?

— Яволь, мой генерал, — пробормотал Муромцев.

— Что? — не понял Владимир. — Какой генерал?

— Никакой, — буркнул Сергей. — Это я так. Лирическое настроение. Не обращайте внимания, Инквизитор.

— Ну и ладненько. До связи.

Бросив замолчавшую трубу на соседнее сиденье, Сергей подумал, что Радомир как ни странно, оказался прав. Вполне возможно, что и все остальное соответствует действительности. «Интересно, а что если попробовать сотворить «Черный Тополь»»? — пришла ему в голову шальная мысль. — «Попрактиковаться. А что? Ночь. Вокруг поля, а стало быть, никого. Нет слишком опасно. Обитатель Сумрака говорил, что это одно из самых страшных боевых заклинаний. Судя по тому, что объяснял Радомир, это больше всего похоже на заклинание уничтожения. Не говоря уже об «Алой Пелене»».

Шоссе Сергач — Перевоз делило надвое небольшую деревеньку. Здесь, на берегу не очень глубокой и неширокой в этом месте Пьяны, стоял домик Муромцевых. Свернув с асфальта налево, на боковую улицу, покрытую плотно укатанным щебнем Сергей проехал еще несколько пару сотен метров, повернул еще раз и «Форд» почти уткнулся акульей пастью радиаторной решетки в ворота, обшитые, впрочем, как и весь остальной забор, вишневым профнастилом.

Осторожно стараясь не скрипеть, Муромцев открыл ворота, и как мог тихо въехал во двор. Загонять машину в гараж из опасения разбудить Алену он не стал. Только развесил для просушки гидрокостюм и разложил на траве прочую мокрую амуницию. Потом оставив изрядно пропылившийся внедорожник прямо на лужайке, неслышно ступая, прошел в дом. Там он прислушался. Было тихо. Лишь настенные часы, в зале сонно тикая, отсчитывали время. Им было все равно, где находятся сейчас крейсера Трванов. По всей видимости, Алена давно спала. Подниматься наверх, в спальню Сергей не решился. Пройдя в кухню, положил пакет с рыбой в заранее приготовленный Аленой таз и вновь вернулся во двор.

Нормально спать он не мог уже давно, а сейчас о сне было смешно даже думать. Удачная охота, насыщенный событиями вечер, погружение в Сумрак и, наконец, предупреждающий звонок Владимира сделали свое дело. Теперь Сергей мог и не надеяться на те несколько минут тяжелого забытья, которые позволял ему изуродованный Сумраком организм. В душ, который находился рядом со спальней, идти не хотелось и, Муромцев решил обойтись без него. Летняя ночь была теплой, даже слегка душноватой. Сергей, на ходу снимая одежду и небрежно, в художественном беспорядке, разбрасывая ее по густому, темно-серому в ночи газону, направился к реке. Там были лично им сооруженные досчатые мостки. Они вели от новенькой рубленой бани прямо к воде. Пьяна, на которую и выходил задами двор Муромцевых, делала здесь крутой поворот и у самого берега, было довольно мелко.

Знакомо скрипнула не плотно подогнанная доска. Не обращая на нее внимания, Сергей, лениво прошлепал босиком по шершавому краснодеревью настила. Он все собирался обработать доски, да так и не собрался. «Видимо не судьба», — подумал Муромцев. Подойдя к воде, он уселся на самом краю мостков, погрузив ноги по самые икры в темную, всегда спешащую куда-то на Восток Пьяну.

Было тихо и почти темно. Луна, отработав положенный срок, скрылась за верхушками яблонь соседского сада. Над рекой, бесшумно взмахивая крыльями, промелькнула какая-то крупная ночная птица. Сергей по давней привычке хотел было взглянуть на нее сквозь Сумрак, (не вампир ли?), но раздумал. Какая теперь разница? Скоро все это закончится, и их мир перестанет существовать. Муромцев проводил взглядом летуна и стал смотреть на воду. Не смотря на темноту и близость к берегу течение реки было хорошо видно. Пьяна всегда им славилась. Особенно в половодье.

Сергей долго сидел, вспоминая все самое интересное и лучшее в своей жизни. Вспомнил Нижегородский Ночной Патруль. Вспомнил, как пришел туда зеленым, ничего не понимающим оперативником. Как чуть не погиб при вербовке от клыков вампира. Вспомнил Данилова с его, как теперь он понимал, бредовой идеей тотальной слежки за всеми Иными и как эта идея с его помощью стала обретать реальные черты. Тогда, несколько лет назад, Муромцев получил внеочередное звание майора. Сразу после этого, уступая настойчивым не то приказам, не то просьбам шефа Нижегородского управления ФСБ, он зашел слишком далеко в передаче информации чекистам. Настолько далеко, что еще немного и ситуация могла бы выйти из-под контроля.

Несколько лет назад под эгидой центрального аппарата ФСБ после ряда крупных неудач, были, наконец, созданы достаточно компактные генераторы Силы. Полевые испытания с участием Муромцева, где он играл роль объекта нападения, прошли вполне успешно. После ряда доработок эти устройства, получившие название «минимаги», от сокращенного — «миниатюрный маг», должны были быть приняты на вооружение и запущены в серийное производство. На пике мощности и на расстоянии до десяти метров эти устройства выдавали примерно третий — четветый уровень Силы. То есть были достаточно эффективными для того, что бы пара — тройка вооруженных ими сотрудников ФСБ, вполне могли справиться с одним магом или вампиром средних возможностей. А уж с оборотнем или перевертышем и подавно. Одновременно с «минимагами» довели до ума и достаточной надежности другую технику. Сканеры позволяли не только отличать Иных от обычных людей, но заглядывать на первый слой Сумрака. Правда, рабочий радиус их действия был не так велик. Всего-то полсотни метров. Тем не менее, Москва считала, что для начала этого вполне достаточно. К тому же ученые и инженеры техцентра ФСБ обещали в скором времени удвоить, потом и утроить чувствительность прибора. Принципиально аппарат заработал, а дальше, как говорится — дело техники.

Данилову оставалось только провести, опять же на базе Нижнем Новгороде, последние испытания, но уже в реальных условиях. Вот тут-то, сначала между Даниловым и руководством ФСБ, а потом и у Муромцева с Василием Петровичем, возникли первые серьезные разногласия. Дело было в том, что Москва, как всегда и везде торопила с результатами. Данилов же медлил, считая, что для начала надо собрать больше данных об Иных. Для этого, предполагалось установить по городу как можно больше сканеров. В том числе и в офисе Ночного Патруля, а если Муромцеву удастся, то и Дневного.

Кроме того, Данилов настаивал на предварительном тотальном тайном сканировании всех сотрудников спецслужб. По всей России. Включая сюда военных, а также всех муниципальных и государственных служащих. Вплоть до первых лиц страны. Он вполне обоснованно надеялся на выявление затаившихся там Иных. Не отрицая необходимости предложенных Даниловым мер, руководство ФСБ продолжало настаивать на проведении испытания созданной аппаратуры в полевых условиях. А если удастся, то и в бою. В результате всех этих споров и служебной переписки, которую доставлял в обе стороны Муромцев, поскольку больше доверить было некому, дело затягивалось. Сергей был этому несказанно рад, потому, что к тому времени вполне осознал всю пагубность, да и невозможность затеянного чекистами мероприятия.

Даже если развязанная ФСБ война против Иных, благодаря эффекту неожиданности и может привести к некоторому успеху, то он наверняка будет временным. Никакое, на то время созданное оборудование не могло бы нейтрализовать любого Высшего мага. Разница в Силе между первым уровнем и магом Вне категорий всегда отличалась как минимум на несколько порядков. И это не говоря уже о наработанных веками, если не тысячелетиями, боевых и защитных заклинаниях. О них чекисты не имели ни малейшего представления. Кроме того, Муромцев, понимая, сложность и многообразие мира Иных, считал что к успеху ФСБ может привести только мгновенная единовременная нейтрализация всех Иных. Причем в масштабах всей Земли. Естественно для этого России, пришлось бы для начала убедить своих иностранных коллег в реальности Иных. Одно это было уже само по себе не просто. А делиться техническими наработками и созданной аппаратурой со всеми спецслужбами, включая даже какую-нибудь дремучую тропическую Кот — ди — Вуар? Учитывая, старинную поговорку о том, что если о чем-то знают двое, то знает и свинья, вся затея непременно выползет наружу. Обязательно дойдет до Иных и будет обречена на провал. Все это было настолько громоздко и сложно, насколько и нереально. Поэтому, в конце концов, Сергей решил поделиться своими сомнениями с Василием Петровичем и напросился к Данилову на прием.

За окнами генеральского кабинета мела самая настоящая январская пурга. С морозом под двадцать градусов, пронизывающим ветром и таким непривычным, уже почти забытым зимним многоснежьем. Оставив в приемной «аляску» с еще не до конца растаявшими снежинками, повинуясь кивку Марии Ивановны, Муромцев вошел в кабинет шефа. Начальник Нижегородского управления ФСБ был в хорошем настроении.

— А! Майор, с чем пожаловал, пропащий? — спросил Данилов, усаживая Сергея за стол. — Что-то тебя давно не было видно в управлении. Нехорошо… Как никак, а ты здесь все-таки зарплату получаешь. Так что ты давай, хоть раз в неделю да наведывайся. Посиди у себя в кабинете. Ко мне зайди. Расскажи, какие есть новости в вашем волшебном мире. Ну и так, вообще. Давай, рассказывай!

— Так ведь все дела, да дела, Василий Петрович. Совсем заездил меня Соколов. В Патруле людей не хватает, вот и приходится чуть ли не жить там, — мрачно ответил Сергей. — Меня скоро Алена из дома выгонит. Чуть чуть как отошли от дела Кстовских оборотней. Ну, эту историю вы должны помнить, я рассказывал. Она даже в газеты попала… На окраине города, на пустыре, свора бродячих якобы собак загрызла девушку…

Данилов кивнул, давая понять, что помнит и в курсе.

— Ну вот. Конечно, как вы сами понимаете, это были совсем никакие не собаки. А теперь новая беда объявилась. Сормовский вампир злобствует… Орудует по ночам кто-то в парке, а подловить, никак не получается. Так, что новостей по нашей с вами теме у меня пока нет, Василий Петрович.

— А чего ж пришел тогда, — удивился Данилов. — Чай попить? Это тоже дело, сейчас мы…, - шеф потянулся было к рычажкам древнего селектора, но Муромцев остановил его:

— Товарищ генерал, Василий Петрович, подождите. У меня к вам серьезное дело… Я пришел поговорить с Вами о «Нижегородском меморандуме». Так сказать, как чекист с чекистом.

— Что ж, — сказал Данилов, внимательно разглядывая сидевшего напротив него мага.

Шеф не торопясь сцепил пальцы обеих рук, откинулся на спинку своего любимого кресла и предложил:

— Говори, Сережа, слушаю. Только имей в виду, что через…, - он посмотрел на настольные часы, — через час у меня коллегия.

— Час, — усмехнулся Муромцев, — коллегия… Изложение сути, не займет много времени, Василий Петрович.

— Я слушаю, тебя, майор, — произнес Данилов.

В течение последующих двадцати минут Муромцев, стараясь быть, как можно более убедительным излагал генералу свою точку зрения на дальнейшую разработку «Нижегородского меморандума» и нецелесообразность боевых испытаний «минимагов». Закончил Сергей тем, что он лично вообще стал сомневаться в какой бы то было необходимости надзора за Иными:

— Поверьте, Василий Петрович, я сам Иной. Никакой угрозы людям они не несут. Варятся в собственном соку испокон веков, ну и пусть их варятся. Они же, как государство в государстве. К тому же все свои проблемы решают внутри своего круга. Келейно. У них даже свой суд есть. Инквизиция называется.

— Инквизиция…, - задумчиво проговорил генерал.

— Да. Есть такая контрольная служба, стоящая над Патрулями. И никому Иные не мешают. Если сейчас всю эту братию тронуть, скорее всего, как я уже говорил, ничего не выйдет. Да и опасно это. Светлые-то ладно, а вот Темные и Инквизиция озвереют. Только разбередим муравейник… В результате будет, как у Черномырдина — хотели как лучше, а получилось как всегда.

Высказавшись, Сергей замолчал, и посмотрел на шефа.

Данилов сидел молча. Он не менял позы с самого начала монолога Муромцева. Потом как всегда пожевав тонкими старческими губами, встал, прошелся по кабинету и остановившись у окна.

— Совсем погодка разыгралась, а? — проговорил он, уставившись в наполовину замороженное окно.

— Товарищ генерал, — Сергей от переполнявших его чувств готов был разрыдаться прямо здесь, в кабинете. — Пожалуйста, прислушайтесь к моим словам. От всей души вам советую.

Шеф, не отрываясь, довольно долго рассматривал кружащиеся за стеклом снежинки, потом спросил:

— А она у тебя осталась, душа-то, Иной? — и обернулся к Сергею, а увидев его лицо, поспешно добавил. — Ну, шучу я, шучу, Сережа. Извини. Не напрягайся так. И прости бога ради старика… Все забываю, что ты Светлый. Так как же тогда твои вампиры, оборотни? Они ведь людей убивают…

— Вот для этого и существуют Патрули, — сердито ответил Муромцев. — За такими отморозками, как Кстовская стая, охотились даже Темные. Им тоже неприятности не нужны. Лучше Патрулей с преступниками в среде Иных никто не справится. Нет опыта.

— Ну, хорошо, положим ты прав. Но может ли само государство допустить существование внутри себя неподконтрольной ему организации. Слажено действующего сообщества? Силы, наконец? Да не силы даже, а силищи! Сам говоришь, что вся аппаратура, что придумали наши высоколобые научники, никуда не годится. А случись чего, как мы с тобой тогда будем выглядеть?

— Во-первых, государство не знает ничего об Иных. И никогда не знало. Во-вторых, ФСБ еще не все государство, что бы самой решать за него. За весь народ! Что же касается генераторов Силы, то не они плохи, а маги слишком сильны.

— Народ! — махнул рукой все еще смотрящий в окно Данилов. — Я знаю, чего захочет народ. Сказать? Обывательское большинство, я гарантирую, сразу возненавидит вас, если узнает. Потом потребует либо полного контроля, что в лучшем случае, либо полного уничтожения. Как в средние века. Как это так, скажет твое любимое большинство? Кто-то невидимый ходит рядом! А мы, скажет большинство? Чем мы хуже? И начнется такое… Умное же меньшинство, особенно те, кто ворочает миллионами, либо стоит у власти, захочет прикарманить генераторы. Причем как всегда у нас это делается прихватизировать их в личное пользование или, на худой конец, иметь в подчинении парочку Иных на побегушках. Разве не так?

— Так и я о том же! — воскликнул Сергей. — Нельзя трогать Иных и, тем более ничего менять в существующем мире.

Данилов, наконец, оторвался от созерцания снегопада и вернулся в кресло.

— А что делать с интересами страны, майор? — спросил Василий Петрович. — Сейчас мы единственные в мире, кто имеет игрушки подобные «минимагам» и те же сканеры. А, теперь представь себе, далеко не гипотетическую, а вполне реальную ситуацию. Наши нынешние новые так называемые друзья или, если хочешь — старые враги, а по закону подлости первыми будут именно они, сами обнаружат Иных. А обнаружив, тоже создадут генераторы Силы. И получится, что у них генераторы есть, а у нас как говорится — фигвам! Мы с тобой, Сережа, государственные люди и здесь тебе не какой-нибудь занюханный «Тресточисткигор» из провинциального Кржополя. Поэтому должны рассуждать по государственному. И так уже, — Данилов в сердцах оттолкнул от себя тонкую серо-коричневую папку, по инерции проехавшую по полированной поверхности генеральского стола почти до Муромцева, — довели страну… Куда ни глянь, за что ни возьмись — ничего нет!

Сергей протянул руку и слегка отодвинул папку подальше от края стола да и от себя заодно. Вверху на ней было написано: «Совершенно секретно. Единственный экземпляр. И ниже крупно черным фломастером: Проверочный материал по факту получения взяток при…». Дальше шла фамилия очень известного в области человека. Муромцев вздохнул и стал слушать Данилова дальше.

— … вот, пожалуйста, — генерал раздраженно ткнул рукой в лежащую сбоку от него газету. — Аэрофлот закупает «Эрбасы»! Как будто нет самолетов Российского производства, нет собственных КБ! А на авиазаводе никак не запустят в серию учебный самолет для ВВС. Не могут довести его до ума… А флот, Сергей? Ты знаешь, что боеспособных кораблей осталось очень мало? Куда ни плюнь, кругом один непрофессионализм, безразличие и казнокрадство. Любители…

— С нами разве кто-то собирается воевать?

— Слава богу, нет. Пока нет. Однако в любой, даже в самой дружественной нам стране может смениться руководство а, следовательно, и курс. Может прийти к власти тоталитарный режим… В жизни может произойти все что угодно, майор, и к этому страна должна быть готова. Готова к любому повороту событий. Так то! Поэтому полностью понимая твои доводы, я своего согласия на закрытие программы, не дам.

— Но, Василий Петрович…

— Кроме того, помнится, мы уже обсуждали похожую тему перед твоим внедрением. Пассионарность. Помнишь? Прочитал про нее? Куда пойдут в своем развитии Иные завтра, через год, десять? Этого не знает никто.

— Так ведь я как раз…

— Извини, Сергей, я еще не закончил, — прервал его Данилов. — Я не могу рисковать. Москва не может рисковать. Не торопиться с испытаниями — да, это нужно. Получше все проверить — тоже дело. Удвоить, утроить осмотрительность — тем более, но отказываться от имеющихся наработок? Закрыть всю тему? Повернуть технический прогресс вспять? Нам никто не разрешит.

— Василий Петрович, товарищ генерал, — Муромцев прижал к груди руки, — да поймите же вы, наконец, что не в этом дело. Не в безопасности страны, хотя Иные существовали когда такого понятия, как государство еще не было и помине, а по Европе бродили неандертальцы. И даже не в полной бесперспективности затеянного нами. Раньше я был полностью согласен с вашей позицией, с «Нижегородским меморандумом», но теперь…

— Теперь ты стал Иным… К сожалению…, - мрачно обронил генерал глядя в стол.

— Не в этом дело, — продолжил Муромцев.

Он вдруг полностью успокоился, осознав, что в данном случае плетью обуха не перешибешь и, усмехнувшись, сказал:

— Да, я стал Иным и что из того? Вы мне так часто и прозрачно за последнее время намекали об этом, что я действительно поверил в сказанное вами. Да, я Иной, хотя был и остаюсь вашим сотрудником, чекистом и убеждает сейчас вас не столько ваш майор Муромцев, сколько оперативный сотрудник Нижегородского Ночного Патруля, маг первого уровня. Я мог бы вам приказать…

— Ты не посмеешь… у тебя же присяга…

— Ха-ха, — Сергей рассмеялся в лицо старому генералу. — Присягу принимал человек, Василий Петрович, а я, как вы изволили только, что выразиться — Иной. А нас с первых занятий учат, что мы не люди.

— Нелюди…

— Нет, товарищ генерал, только не люди. Хотя, согласен, среди Иных встречаются иногда и нелюди. Как, впрочем, и среди людей.

— Дело не в терминологии.

— Согласен. Но мы отвлеклись. Я все же надеюсь вас убедить. Основной мой довод, который вы не ходите принять, это опасность для людей. Вы никогда не видели Иного в деле и хотя я не самый сильный…

— Что ты собираешься делать? — воскликнул генерал вставая.

— Всего лишь продемонстрировать вам с кем вы собираетесь воевать, — улыбнулся Сергей. — Не более того. Я ведь вас слишком уважаю, Василий Петрович. Поэтому и стараюсь убедить. И, пожалуйста, сядьте!

— У тебя не получится…, - Данилов медленно и тяжело опустился в кресло.

— Получится, еще как получится. Уверяю вас. Я знаю, про защиту, установленную в кабинете. Про генератор у вас в столе. Да, именно там, в правом среднем ящике, — кивнул Муромцев, проследив взгляд генерала. — А когда вы уходите, то берете его с собой или прячете в сейф. Ведь так?

— Откуда ты…

— Оттуда, шеф. Все оттуда. Я ведь Иной… или забыли? И хотя ваши мысли и чувства для меня почему-то закрыты, по всей видимости, где-то здесь прячется стационарный генератор, в остальных своих действиях я совершенно свободен. Меня не осилит и десяток ваших «минимагов».

— Сережа, опомнись! — казалось, Данилов был в смятении.

Муромцев равнодушно пожал плечами:

— Не хотите демонстрации? Что ж. Это лишний раз убеждает меня, что вы и ваше московское руководство не понимает всей катастрофичности ситуации.

— Подожди, Сережа, — попросил Данилов. — Ты ведь понимаешь, что дело не только во мне. Да, мое слово что-то там, в верхах, значит и значит не мало. Но этого недостаточно. У руководства свои соображения на ваш счет. Пойми…, - генерал замялся. — Несколько раз уже поднимался вопрос о твоей…, - Василий Петрович был в явном затруднении.

— Ликвидации? — помог ему Сергей.

— Можно сказать и так, — нехотя согласился Данилов.

— И кто автор этой э… идеи? — спросил Муромцев.

— Какая разница, Сережа? Это что-то меняет?

— Нет, — согласился Муромцев. — Да вы не бойтесь, Василий Петрович, не собираюсь я никого превращать в жабу. Шутка, — сказал он, увидев удивленные глаза генерала. — Шутка юмора. Я ведь, товарищ генерал, Светлый Иной. Нам, Светлым многое нельзя. А иначе фрр-р… и все. Как кусочек сахара в стакане горячего чая…

— Что «и все»? — не понял Данилов.

— Не важно. Мне просто интересно. Так и не скажете?

— Да есть, деятели, черт бы их побрал, — зло ответил Василий Петрович. — Однако, прости меня Сережа, не скажу. Не стоят они того.

— Возможно. А все — таки жаль, — Муромцев посмотрел на генерала. — Почему же тогда до сих пор…

— А ты как думаешь?

— Ну, скажем, могли оставить меня для получения дополнительной информации. Боевые заклинания, например.

— Пальцем в небо, майор. Логик из тебя, как из меня китайская балерина, — невооруженным глазом видно было, что Данилов немного успокоился. — Так ты чай будешь?

Муромцев отрицательно покачал головой и спросил:

— Ваша работа?

— Коньяк? Помня твои давешние претензии, держу французский, — улыбнулся Данилов. — Не желаешь?

— Нет, Василий Петрович, спасибо. Мне уже пора на дежурство. Вампиры, знаете ли, шалят. Так… это вы?

— Ну, я, кто же еще прикроет твою ж…, майор? Поседел весь, защищая тебя, а то давно бы приехал специалист по твою душу.

— Да вы такой столько, сколько я в управлении служу. Не сочиняйте, что поседели. А вот за заботу спасибо. Хотя, вряд ли бы что у них получилось. Теперь уж точно не выйдет.

— Не за что, Сережа, не за что. Не мог я допустить, что бы тебя убрали. Не мог. Вот как ты чего-то там не можешь. Навредить, кажется, да? Так и я, — седой генерал потряс своей знаменитой на все управление шевелюрой. — Убеждал, что пригодишься еще. А ты мне старику палки в колеса вставляешь. Разве можно?

— Не вам, Василий Петрович, а всему проекту. Не ваша вина, что случайно засекли Иных в Арзамасе, а беда. Вот теперь и мучаемся, не зная, что делать дальше. Как тот ребенок.

— Какой ребенок?

— Да любой. Копался, копался ребенок в песке на берегу океана и выкопал случайно мину времен войны. И так повернет ее и эдак. Не знает, куда приспособить находку и не догадывается, что находка то опасная.

— В каком это смысле?

— В том смысле, Василий Петрович, что вам и покойному Кириллову тогда несказанно повезло. Узнай об Арзамасской записи Темные, мы бы с вами сейчас не беседовали. От вас, товарищ генерал, не то, что следа, воспоминания бы не осталось. С Газзаром шутки плохи. Я его теперь хорошо знаю. Встречались… Да и Светлые бы не особо церемонились. Вы думаете, что, раньше Иные на видео не попадали? Еще как попадали и неоднократно. Вам просто сказочно повезло. Такие вот дела Василий Петрович.

— Газзар, Газзар. Это кто, напомни, пожалуйста…

— Глава местного Дневного Патруля. Крупная и очень влиятельная фигура у Темных. И крайне безжалостная. Встречаются вполне нормальные Темные и, довольно часто. Газзар же натура жестокая и к тому же, не смотря на свой возраст, склонен к паникерству и скоропалительным решениям. Как он до сих пор в руководителях ходит — не представляю.

— Ага, помню, у нас есть на него кое-какой материалец. Так ты же тогда объяснял, что Иной при обнаружении людьми обязан доложить сначала начальству?

— Разумеется, обязан, но он и есть начальство, а потом и Инквизиция и даже Леон, мой второй шеф, я уже повторяюсь, не стали бы церемониться. Обнаружение нас людьми штука страшная. Иные этого панически боятся еще со времен средневековья. Потому и обрубают все концы. Причем сразу. А вы со своими генераторами лезете… как говорил мой дед — «не припася щапу, самовар ставишь». Вы не успеете и пальцем шевельнуть, как не только Патрули, все Иные поднимутся.

Данилов взял со стола авторучку, повертел ее, бросил на стол, снова взял.

— В пределах одной страны, я думаю, мы могли бы все организовать, — задумчиво проговорил он, — но в мире…

— Так и я о том же, Василий Петрович, — сказал Муромцев, наблюдая за генералом. — Мероприятие сие зело опасно и бессмысленно.

Данилов бросил на него хмурый взгляд из-под густых седых бровей:

— Почему опасно — это понятно. В нашем деле все опасно. Риск, конечно, есть и риск немалый. Хотя, на мой человеческий взгляд, этот риск вполне оправданный. В этом, я имею в виду в наличии риска, — уточнил Данилов, — ты меня убедил. А вот почему бессмысленно?

Сергей подумал, что как это все-таки безнадежно, и устало сказал:

— Не вы первые пытаетесь наложить на Иных лапы государства.

Еще на занятиях, когда Муромцев вместе с такими же как и он новичками раскрыв рот слушал преподавателей, сам Леон рассказывал, что по крайней мере три раза за историю цивилизации люди предпринимали более или менее удачные попытки подчинить себе Иных.

Самая первая и неудачная была во времена Римской империи. Тогда римляне прикрываясь гонениями на первых христиан повыбили довольно много Иных на Апеннинах и на Ближнем Востоке. Однако большего по ряду вполне понятных причин сделать им не удалось. Вторая и самая удачная попытка была предпринята в мрачном средневековье. Святая инквизиция охотилась и сжигала на кострах всех скопом. И людей и Иных, численность которых за эти несколько веков сократилась до того, что практически полностью перестали функционировать и так немногочисленные в те времена Патрули. Отсутствие их контроля, когда зверства церкви сами собой пошли на убыль, привели к тяжелым последствиям. Появились Темные твари наподобие румынского графа Дракулы. Оборотни всех видов наводнили Европу и практически безнаказанно охотились на людей. Причем не только за пределами человеческих поселений, но даже в городах. И такое творилось по всему континенту. Именно после этих кровавых событий Всемирная Инквизиция на съезде в 1703 году в Париже и приняла Протокол. В нем говорилось о самом решительном пресечении в будущем обнаружения Иных людьми. «Особый Парижский протокол» действует до сих пор.

В течении двух веков Иные можно сказать отдыхали. В Европу пришла эпоха просвещения, повального увлечения наукой и о сверхъестественном люди стали просто забывать. Это было на руку Иным. Численность их постепенно росла. К Соглашению примкнули Иные обеих Америк и вновь открытой Австралии.

Третья попытка была совершена также в Европе. Строго говоря, это и попыткой-то нельзя было назвать. Специально за Иными никто не охотился. Просто в пылу революционных событий начала двадцатого века они попали, как говорится, под руку. Пострадало достаточно много Иных как в России, так и в других охваченных революциями странах: Венгрии, Германии.

И вот человечество, теперь на этот раз в лице спецслужбы, оснащенной по последнему слову техники, вновь собирается начать охоту за Иными. На строго научной основе. Никаких костров, «Молота ведьм» и прочей экзотики. Вместо них весь арсенал современной науки, включая переносные и стационарные генераторы Силы, они же «минимаги». Плюс всевозможные сканеры.

— И вероятно не вы будете последними.

— Поясни, — попросил Данилов. — Я не совсем уловил твою мысль.

— Сейчас у ФСБ ничего не выйдет. Значит кто-то, спустя годы, или века попробует вновь. Скорее всего, с тем же результатом.

— А ты настойчив, майор, — сказал генерал. — В другой ситуации это было бы весьма похвально.

— Ваша школа, Василий Петрович.

— Возможно, возможно…, - задумался о чем-то Данилов и вдруг спросил. — Так, ну а ты-то сам, что мне предлагаешь сделать, Сергей? Помнится, некто Мюллер говаривал некому Штирлицу, что давать руководящие указания может и обезьяна в цирке. Так вот, герр «Штирлиц», а что бы сделали вы на моем месте? И не в одна тысяча девятьсот приснопамятном году, получив Арзамасскую запись, а сейчас. Сидючи вот в этом самом кресле, — генерал энергично похлопал ладонью по подлокотнику, — и видя перед собой вот такого неслуха — подчиненного, да еще и мага? А? Молчишь?

— Будь я на вашем месте, товарищ генерал, — все так же спокойно ответил Сергей. — То немедленно свернул бы все работы по проекту.

— Полностью? — уточнил Данилов, подавшись вперед настолько, насколько ему позволяли стол и комплекция.

— Полностью, — твердо заявил Муромцев.

Данилов перестал, есть Сергея пронзительным взглядом своих знаменитых на все управление рыбьих глаз, и как ни в чем не бывало, откинулся на скрипнувшую спинку кресла:

— Значит, свернул бы, говоришь? Полностью?

Вопрос показался Муромцеву бессмысленным, и он промолчал, демонстративно рассматривая узоры на замороженном окне. За время их разговора в кабинете стало заметно прохладнее. Видимо мороз на улице крепчал. «И что я здесь делаю?», — подумал Сергей. — «Все равно ведь, мне не удастся убедить его. Старый пень! Надо решаться и идти к Соколову. Иначе может быть поздно».

«Старый пень» кряхтя, поднялся и, подойдя к окну, пощупал древние, покрытые многочисленными слоями краски чугунные батареи центрального отопления. Потом вздохнул, сообщил Муромцеву, что «радиаторы чуть теплые» и взял трубку внутреннего телефона:

— Зайцев, Данилов говорит. Слушай, Зайцев, что у нас с теплом. Что? Какое там все в порядке. Мы здесь в кабинете замерзаем! У тебя тепло? Вот я освобожусь и, сам зайду к тебе. Если окажется, что у тебя действительно теплее, чем у меня, пеняй на себя. Понял? Что значит батареи старые? Ремонт… Значит надо нагреватели ставить какие-то… Как так нет? Ты у меня завхоз или кто? Так найди! Завтра… Причем здесь глобальное потепление? Завтра же что бы нашел!

Данилов зло брякнул трубку на рычаг аппарата и сказал:

— Совершенно распустились, как ты полагаешь?

— Я не мерзну, Василий Петрович. Хотя, если надо, то маленькое заклинание и будет тепло. Можно даже сделать жарко. Тропики, представляете, товарищ генерал? Небольшой островок где-нибудь на Сейшелах, плюс тридцать. С океана доносится запах соленой воды, а из ближайшей бухты выброшенными на берег морскими водорослями. Йодисто так, приторно… и шум прибоя… Хотите? Мне это совсем не сложно.

— Не хочу соли и прибоя тоже не хочу, — сердито ответил Данилов. — Я хочу, что бы мои подчиненные, пусть даже и маги каких-то там уровней, правильно воспринимали мои приказы и бегом их выполняли.

— А зря. Я мог бы вам сейчас это устроить. Прямо не выходя из кабинета. Впрочем, действительно, зачем? Проще одеться потеплее.

Муромцев помолчал, потом сказал:

— А Зайцев ваш действительно давно уже распустился. Я у него как-то чайник просил, так представляете, не дал! Пришлось самому покупать.

— Какой такой чайник?

— Электрический.

— Мда… электрический… Слушай, майор, а, скажи мне на милость, на кой тебе чайник. Если ты можешь…

— Могу, Василий Петрович, — не дал ему договорить Муромцев. — Вы даже представить себе не можете, что и как я могу. Только давайте ближе к делу. Вы принимаете мою рекомендацию?

— По чайнику?

— По сворачиванию разработки Иных, — терпеливо сказал Сергей.

— Это невозможно, майор, — ответил Данилов, а потом спросил. — И вообще, как ты себе все это представляешь, Сергей? Мне поехать в Москву и там заявить шефу, что, видите ли, Муромцев против? Так что ли?

— Можно и так, — Сергею уже давно надоел этот, в общем, беспредметный разговор, который, если хорошо подумать, можно было бы и не начинать вообще.

— А ты знаешь, что после этого будет? И даже не с тобой. Ты сам сказал, что выкрутишься. А со мной.

— Догадываюсь. Ничего особенного…

— Почему это? — искренне удивился генерал.

— Да потому, что вы этого не сделаете. Я имею в виду, что не поедете, не скажете ну и так далее…

— Тогда о чем разговор?

«Действительно», — подумал Сергей. — «О чем мы говорим? К тому же на разных языках. Быть может сказать ему, что мне надо всего лишь его формальное согласие на вмешательство Ночного Патруля. Можно, конечно обойтись и без него, но как-то неловко перед стариком. Неудобно. Человек работал, старался, переживал даже, хотя на генерала это вовсе и не похоже. Все-таки тысячу раз прав Леон, говоря, что во мне еще очень много человеческого. Надо прожить не одну сотню лет, потерять в схватках и что еще более страшно во мгле веков не только близких мне людей, но даже их потомков. Остаться без роду и племени, перестать считать себя русским, евреем или зулусом. Научиться смотреть отстраненно, свысока на надуманные в большей своей части ими же самими проблемы людишек. Научиться обходиться малым, имея возможность получить все. Научиться легко, терять приобретенное. Научиться невиданной среди людей толерантности и снисхождению к слабостям и недостаткам окружающих. И вот только тогда вчерашний человек может быть станет настоящим Иным. Не по способностям, а по состоянию души, по мышлению. Ужасно? Да, но куда деваться? Я сам выбрал этот путь. Правда, не без подталкивания с их стороны, но сам. Можно сказать меня заставили по служебной и так сказать общественной необходимости. Вот этот сидящий передо мной старый генерал, всемерно уважаемый мной шеф и заставил. Так виноват ли я в том, что хочу блага не только для людей, но и для Иных. Линии реальности сложились так, что сейчас только я один могу спасти мир от невиданной бойни, которая неминуемо произойдет между Иными и спецслужбами. Надо решаться, Сергей Муромцев, что важнее тебе, погоны, служебный долг, присяга или… всеобщее благо? Если это благо, конечно. Предотвратить кровопролитие это, безусловно, хорошо, но нельзя не понимать, что Данилов тоже по-своему прав. Интересы государства, страны. Черт! При чем здесь государство, когда у меня нет даже гарантии, что спецслужба не оставит все наработанное себе. Так сказать в приватное пользование… Нет, этого допустить нельзя. Слишком опасно. Пусть все остается так, как было до Арзамаса», — решил Муромцев для себя.

Тут он поймал на себе ожидающий взгляд шефа. Надо было отвечать на заданный Даниловым вопрос.

— Уже не о чем, Василий Петрович, — сказал Сергей вставая. — Извините, но я пойду, если разрешите. Наша беседа несколько затянулась. Да и совещание в вас.

— Что ж, майор, — Данилов тоже встал. — Иди, конечно. Только…, - он замолчал раздумывая.

Муромцев молчал и ждал.

— Только учти, — продолжил генерал. — В принципе я не должен тебе говорить, но сегодня ночью…

— Что?

— Спецгруппа из Москвы и наши ребята повязали одного Темного. Вампира. И, надо сказать, вопреки твоим опасениям, вполне успешно. За час до твоего прихода я беседовал с ним.

— И что он сказал?

— Она. Вампир, это женщина. Вампирша. Пока ничего. Ее взяли на улице, после посещения ночного клуба. Девушка была в человеческом облике. Ей просто подкинули наркоту. Сопротивления не было. И только доставив ее к нам и окружив генераторами, вампирше сказали, почему она задержана. Кстати, это та самая девушка, которая засветилась в Арзамасе вместе с Завгородневым. Ты должен ее помнить. Довольно долго не могли установить кто она такая, но вот две недели назад, наконец, выяснили. Николаева Светлана. Бывшая студентка. Живет в Питере. У нас бывает редко. В Арзамасе у нее бабушка по линии отца, вот и приезжает иногда в гости. За ней, я имею в виду девушку, следили несколько дней, потом взяли. Кстати, если верить сканерам то бабушка — человек. Сергей, скажи мне, может такое быть, что бы у вампирши были кровные родственники среди обычных людей?

Муромцев от злости на Данилова, на всю систему, а больше всего на самого себя скрипнул зубами, чтобы как-то сдержаться и не наговорить шефу гадостей. Потом немного успокоившись, сказал:

— Может. Все может быть, генерал. Я уже докладывал вам, мир Иных очень сложен. Даже я не знаю всех его нюансов. И никто не знает. Вампирша еще не сбежала?

— Нет, — улыбнулся Данилов, — но ребята говорят, что пробовала. Они зафиксировали ее попытку уйти в Сумрак. Естественно Николаевой это не удалось. Генераторы работают. Сейчас там устанавливают сканер. Возможно, что уже установили. Те, кто видел ее во время слежки на мониторе, рассказывают, что в Сумраке она выглядит впечатляюще. Это — нечто! Говорят — врагу бы не пожелали. Никакой фильм ужасов и рядом не стоял. Не то, что ты, майор, — белая хламида, да сияние. Ничего оригинального. Хочешь на нее взглянуть? Могу сходить с тобой. До совещания еще есть время.

— Нет, — горько усмехнувшись, ответил Сергей. — Спасибо. Я уже насмотрелся вампиров. Причем во всех видах. А где ее содержат?

— Здесь же, в наших старых подвалах. Там с тридцатых и сороковых годов почти ничего не меняли. Пока оборудовали только несколько камер, а в будущем видимо придется строить специальный центр. Места не хватит.

Муромцев, ничего не говоря, пошел к выходу. У двери он обернулся и произнес:

— Вампирша, судя по всему, достаточно молода и неопытна. Видимо ее всего несколько лет, как инициировали. А возможно, что и просто слаба. Такое бывает. По некоторым причинам. Но в любом случае вы все, что могли испортить, уже испортили. И молите бога, что бы она не связалась с Газзаром или с тем, кто ее инициировал. Если она еще здесь, то видимо генераторы Силы все-таки как-то сдерживают нежить. Пока сдерживают. На всякий случай усильте мощность до максимума и не давайте ей ничего кроме воды. Не гасите свет, в темноте они гораздо активнее и сильнее.

— Спасибо за советы, Сергей, — поблагодарил его Данилов, — но генераторы и так на пределе. По-твоему она может уйти?

— В любой момент. Я удивлен, что до сих пор не сбежала. Ваша техника еще очень не стабильно работает, о чем я предупреждал не раз. Ей достаточно даже не полностью уйти в Сумрак. Это называется полупогружение. Она выйдет за пределы камеры… или в чем там она у вас содержится.

— А потом?

— А потом только вы ее и видели. Со всеми вытекающими последствиями для ваших сотрудников. Причем не только в переносном, но и в самом что ни наесть… прямом смысле. Охрана, технари… Эти ребята хоть далеко от нее?

— В том же помещении, а что?

— Тогда, в случае ее побега, вам придется искать и новых спецов. Заодно с охраной, — сказал Сергей и напомнил. — Вспомните лучше Юсупова и Фадеева.

— Мы установим дополнительные генераторы. И… ведь там охрана все-таки, с «минимагами». Поэтому в Сумрак мы ее не пустим.

— Да вы, — Сергей махнул рукой, как бы говоря, что все объяснения бесполезны. — Вы хоть имеете малейшее представление о слоях Сумрака? А? Их ведь много.

— Других слоях? — повторил за Сергеем пораженный генерал. — Ты не докладывал…

— Самим надо было думать, — грубовато ответил Муромцев, сделал на прощанье Данилову ручкой и сказал. — Всего вам доброго, Василий Петрович. Зря вы показались вампирше. Она вам этого не простит.

Оставив шефа в тягостном раздумье, Муромцев сразу, как только покинул здание управления, вызвал Соколова и, сказав, что едет к нему по срочному делу погнал машину на Нижневолжскую набережную.

Вспоминая тот беспокойный морозный январский вечер, Сергей с наслаждением болтал ногами в воде, рассматривая то окружающий его пейзаж, то свои загорелые за лето ноги, которые в темной воде казались почти белыми. Луна давно села и лягушки наконец-то перестали надрывно орать в ближайших зарослях тростника. Природа затихала в ожидании скорого рассвета.

На Нижегородчине, особенно в ее самых северных, таежных районах, где-нибудь там, на, изобилующей белоснежными песчаными плесами Ветлуге или стремительном Керженце, несущем на юг свои красные от торфа воды, в июне и начале июля треть небосвода не темнеет до самого рассвета. Там прозрачное, какое бывает только в северных краях желто-зеленое зарево, плавно огибает, чуть ли не половину горизонта, освещая звездный купол неба, что бы вновь через несколько часов вспыхнуть на Востоке быстротечной зарей. Здесь, же на юге области, ночи значительно темнее. Тем более в августе, когда уже нередки и туманы и утренние прохладные росы.

Недалеко от ног Сергея что-то булькнуло, и раздался негромкий плеск. Муромцев, не поворачивая головы, обреченно вздохнул и тихо почти шепотом, чтобы не нарушить великолепие этой, может быть последней спокойной ночи на Земле, сказал:

— Семеныч, ну, сколько можно, а? Стоит мне хотя бы изредка прийти ночью к реке, побыть в одиночестве, как появляешься ты. И все портишь… Не совестно?

Внизу опять раздался негромкий плеск и, из воды показалось одутловатая, серо-зеленая круглая пучеглазая голова с широким, почти до ушей ртом. Выпустив между толстых с черными прожилками губ струйку воды, существо ухватилось одной лапой за мостки, а другой не без некоторой доли изящества откинуло назад спутавшиеся в воде зеленоватые волосы.

— Где же мне еще быть, Сергей Михалыч? — спросило оно. — Недалеко от дома, да и у тебя на глазах. Сам же предупреждал — людишек не пугать! А ли забыл? Так что получается? Днем нельзя, а ночью ты здесь сидишь… Когда же мне в воду лезть? За день так накувыркаюсь на скотном дворе, сил никаких нет. Фермер — сущий кровопийца. Капиталист хренов. Хуже любого вампира. В Пьяне только и отдыхаю. А ну-ка подвинься, Светлый, а то расселся так, что для никса и места нет!

— Ты такой же никс, Сумрак тебя побери, как я китайский летчик, — усмехнулся Муромцев, впрочем, охотно подвинувшись и освободив для соседа большую часть ширины помоста.

— Никс или не никс, это не тебе решать, — ворчливо сказало существо и рывком не без некоторой натуги, перенесло свое пухлое брюхатое тело на доски рядом с Сергеем. — Мне так больше нравится.

Мелкие брызги попали на Муромцева, и он отодвинулся еще дальше. От соседа несло болотом тиной и, не смотря на теплую для августа воду холодом.

— Господи! — Муромцев поднял к затягивающемуся легкими ночными полупрозрачными облаками небу руки. — Не уж то и у Иных мода на Западные словечки пошла? Да называй ты сам себя как хочешь, но был и останешься водяным. Восточно-европейким, причем обыкновенным. Вульгарисом! Посмотри на себя, Семеныч! Ну, какой ты никс?

— Это не важно, — водяной слегка похлопал когтистой перепончатой лапой по животу и в нем что-то глухо забулькало. — Может я в душе никс. А мои формы вторичны, Сергей Михалыч. Содержание куда как важнее! Кстати, ты чего здесь сидишь так поздно? Обычно часа в два тебя уже и след простыл. К Аленке уходишь. Я — то немного под задержался сегодня. Потому как рыбу искал. Что-то маловато ее сегодня. Должно быть к дожжью.

— Ну, ну, — неопределенно пожал плечами Сергей и, окинув взглядом тучную фигуру водяного от всклокоченных, перепачканных тиной волос и такой же бороды до непропорционально тонких по отношению к туловищу ног. Заканчивались они широкими большими и тоже испачканными, только на этот раз в иле ступнями. Потом сказал. — Вот браконьеры, да ты всю и поели. Смотри, какое брюхо наел! Хоть Самсон то еще жив?

— Самсона я уж месяц, как в дальний омут спровадил. Пускай себе там поживет. От рыбаков да браконьеров подальше. А иначе последнего в нашей речке большого сома загубят. Навестил бы его старика… Скучает небось, — Семеныч помолчал, видимо ожидая ответа но так не дождавшись продолжил. — Ах, сосед! Говоришь, я рыбу поел! Неужели ты думаешь, что пара — тройка язей средней величины за ночь могут сделать погоду? А сегодня вообще рыбы нет. Вон, посмотри, весь извазюкался в омуте, пока спящего налимчика из-под коряги выковыривал. Совсем как ты стал. Все по завалам, да по траве шныряю. Не то, что раньше. Сидишь себе где-нибудь под обрывчиком. Спокойно так. Надо мной девки крепостные, кровь с молоком, купаются. Еды вокруг полно. Только протяни руку за рыбой и вот она! Жирная, вкусная. Даже стерлядка попадалась! А сейчас что, я тебя спрашиваю?

— Говорю, браконьеры, — обронил Муромцев. Ему совершенно не хотелось сейчас спорить.

— Браконьеры браконьерами. Они само собой. Но виноваты вы, Светлые. Да еще Патрули!

— Это же с какого такого перепугу? — поразился Сергей.

— А с такого. Я хоть и, как говорится, не состою, не был, не привлекался, но будучи законопослушным Иным, вынужден исполнять. Раньше как было? Увижу сети не в нужную пору — порву. Не с той ячейкой — тоже порву. Браконьеров пугал, а то и, чего греха таить, топил. Следил, короче говоря, за порядком на вверенном мне участке реки. А как запретили людей пугать, да обижать, так и не стало его, порядка. Я правильно говорю?

— Вы же не только нарушителей наказывали, но и с купальщиками баловались от случая к случаю. Нам это преподавали.

— Преподава-али! Вот именно, Сергей Михалыч, что от случая к случаю, — охотно поддакнул водяной. — Подумаешь, утяну от скуки на дно пару девок в год, что по краше, да по хулиганистее. Невелик урон люду. Бабы еще нарожают. Вон его, сколько расплодилось, в телевизоре говорят. Скоро семь миллиардов будет. Шутка ли такую прорву прокормить! Зато рыбы было вволю и нам и людишкам. Всем хватало. Это надо до чего дожили! Водя… никс не может себе рыбки поймать на еду. Мало того, изводят. Сам знаешь, мало нас стало.

Что, правда, то, правда. Из регулярных сводок Ночных Патрулей Сергею было хорошо известно, что зарегистрированных водяных действительно осталось немного. И с каждым годом становилось все меньше и меньше. В Нижегородской области осталось их всего четверо, а по всей стране не больше полусотни. Эта во все времена весьма не многочисленная разновидность оборотней не отличалась особой агрессивностью по отношению к людям. Может быть, тому способствовал их образ жизни, преимущественно связанный с водой. А может рацион питания, состоящий преимущественно из рыбы и прочей водной живности. Во всяком случае, за последние пару веков на территории России было зарегистрировано только два случая неспровоцированного нападения на людей.

К сожалению сейчас чаще бывает наоборот. Случайно шарахнет их разрядом электроудочник и, нет водяного. Еще больше страдают они от тех, кто динамитом балуется. Там у Иного вообще нет никаких шансов выжить. Да и Иные-то они не совсем полноценные. Так, седьмой, максимум шестой уровень, да и то редко. Любой волкулак куда как сильнее их. Вот и сокращается численность водяных. На Пьяне Семеныч остался вообще один одинешенек.

В конце прошлого века у Пильны под винт браконьерского катера попал его друг. Да год назад в ямах, что ниже по течению реки какой-то подводный охотник столкнулся нос к носу с таким же вот, как и Семеныч чучелом. С перепугу разрядил в водяного ружье, да и попал прямо в голову. На Пьяне летом бывает много подвохов. Поэтому уходят водяные в более спокойные места. Кто на Волгу, а кто и в глухие лесные озера. Один Семеныч и остался. А куда ему? Жены естественно нет. Да и откуда она у Иного его возраста? Вот и работает у местного фермера скотником, а по ночам в воде душу отводит. Сергей вспомнил, как обрадовался водяной, когда Муромцевы купили домик на берегу Пьяны. «Вокруг на десятки километров ни одного, даже самого завалящего Иного. Ни Темного, ни Светлого, — пожаловался ему при знакомстве Семеныч. — А тут можно сказать, родная душа появилась. Да еще в соседях!»

Оборотень он был спокойный рассудительный. Хотя иногда и любил закладывать за воротник, но сам говорил, что «под энтим делом в воду ни ни. Ни ногой». В общем, познакомившись с Семенычем, Муромцев сразу провел с ним профилактическую беседу и в дальнейшем они жили мирно. Можно даже сказать по-дружески. Иногда, охотились вместе. Как-то сосед, расчувствовавшись после некоторого пятничного возлияния, по случаю очередной получки, зашел к Муромцевым. С ним была початая бутылка местного самогона. Эту смесь, горевшую не хуже «коктейля Молотова», они распили, и водяной пообещал Сергею показать местные уловистые места. На следующую ночь они посетили близлежащие омутки и, с тех пор Муромцев без добычи домой уже не возвращался.

— Людей надо к порядку призывать, — задумчиво произнес Семеныч. — А иначе труба нам всем.

— Всех надо к порядку призывать, Семеныч. Всех, — вздохнул Муромцев и, вынув ноги из воды, поднялся. — Ты мне вот что скажи, сосед. Кто это все над водой летает? Крупный такой. Не нежить часом?

— Недавно что ли? — спросил водяной. — Нет. Я тоже было подумал, а глянул через Сумрак — живность. Я в летунах не разбираюсь. Вот рыбка, это другое дело. Тут что хошь расскажу. Лучше любого этого…

— Кого?

— Ихтиолога. А летун, он и есть летун. Что с него взять? Может с Юга кто сюда попал, может с Севера. Сейчас много странного. Под Рыбинском, слыхал, медузы завелись. В Волге пиранью поймали. Под Саратовом так и вовсе крабы объявились. Причем не простые, а какие-то мохноногие. Куда это годится?

— Где это ты вычитал? — поинтересовался Сергей. — В желтой прессе?

— Читал! — хмыкнул Семеныч. — Ел, а не читал. Точнее пробовал. Я газет не читаю. Сам знаешь. Прошлым летом верст на десять повыше наткнулся я у самого дна на медузу. Небольшая, со старый советский пятак величиной. «Что за невидаль?» — думаю, ну и скорее ее в рот. Запихал кое-как в глотку, заглотнул, а она жжется, жаба такая. Еле успел выплюнуть. До сих пор противно.

— И много их там? — смеясь, спросил Муромцев, не очень склонный доверять Семенычу.

При всей его рассудительности водяной, как всякий охотник до рыб был склонен к разного рода преувеличениям.

— Много не много, а пару я точно видел. Говорю мелкие они.

— Это не наши проблемы, сосед, — сказал Сергей. — Этим люди должны заниматься. Да и не может такого быть. Скажу это тебе, как бывший… почти биолог.

— Это по твоей науке не может быть, а природа она сама по себе, Сергей Михалыч, — ответил водяной и спросил. — Куда это ты? Никак домой собрался?

— Да, светает уже. Пора. И тебе, сосед, советую. Нечего слухи да небылицы плодить.

— И то верно, — согласился Семеныч и, разбрызгивая вокруг себя воду быстро и умело перекинулся в человека.

Через полминуты перед Муромцевым стоял еще крепкий старик, лет семидесяти. На его худощавом коричневым теле были только старые черные плавки. Подмигнув Сергею, Семеныч сойдя с мостков, отодвинул доску в заборе, разделяющем их участки и, был таков. Проводив взглядом старого водяного, Муромцев, посмотрел на сереющее небо, на медленно тающие в вышине похожие на тонкую кисею облака и подумал: «Искупаться что ли?»

Решив, что освежиться ему все же не помешает, Сергей воровато оглянулся, опасливо проверяя, нет ли кого поблизости. Убедившись, что на реке он пока один, как перст, Муромцев слегка оттолкнулся ладонями от шершавых досок настила и завис в прохладном утреннем воздухе. Повисев немного, он аккуратно, без малейшего всплеска погрузился в воду. Сваи, на которые опирался длинный настил, были вбиты в самый край крутого подводного обрыва и Сергей сразу пошел на глубину. Зеленовато серое дно небольшими уступами круто уходило вниз, туда, где ранним утром почти ничего не было видно. На пяти метрах Муромцев остановился. Расслабившись, позволил течению плавно нести его над самым дном, сплошь усыпанном в этом месте толстым слоем старого ракушечника. Не решив еще, куда податься Муромцев с любопытством разглядывал медленно ползущего куда-то по своим делам молодого рака. Когда течением Сергея отнесло дальше, и рак скрылся за толщей воды, Муромцев решил, что действительно Семеныч прав. Надо навестить Самсона. Ведь что будет завтра, никто не знает. Быть может, их уже и не будет на этом свете. «Алена все равно еще спит, так хоть потешить старика напоследок, — решил Сергей».

Дальний омуток, где теперь, по словам водяного, обитал Самсон, был гораздо выше по течению, и Муромцев, развернувшись, стал грести у самого дна, пока не набрал приличную скорость. Впереди показался участок с густой подводной растительностью и Сергей, что бы миновать ее, поднялся чуть выше. Здесь течение было гораздо сильнее, и скорость упала почти вдвое. Но даже сейчас он мог бы вполне обогнать почти все те немногие моторки, которые до сих пор сохранились на Пьяне.

Под Муромцевым и мимо него стремительно проносились поросшие желтыми и серыми губками небольшие коряжки, участки чистого песчаного дна с небольшими стайками пескарей и еще много чего интересного для сухопутного человека. Здесь был другой мир, мир разительно отличающийся от всего привычного земного. Мир, который давно уже стал Муромцеву почти родным. Его мир. Впереди мелькнул и тут же шарахнулся в сторону, в самую гущу травы довольно крупный сазанчик. «Встретить бы тебя на охоте, — подумал Сергей». Ускорившись и включив все свои возможности, он мог бы запросто ловить щук голыми руками, соревнуясь с ними в быстроте и ловкости. Так Муромцев зачастую и развлекался под водой, тратя лишнюю энергию, что бы потом хоть как-то забыться недолгим сном. Но он никогда не использовал Силу на охоте, давая себе и жертве равные шансы.

Сергей машинально греб, быстро приближаясь к ни кому неизвестному, скрытому на широком плесе омуту, а сам вспоминал работу в Ночном Патруле. Своих друзей, ради которых был готов жизнь отдать и которые почти отвернулись от него, когда почувствовали в нем чужого. Что ж! Сергей желал им и раньше и особенно теперь всего наилучшего. Как говорится успехов в работе и победы над такой многообразной и изобретательной Тьмой.

Свет по сравнению с ней, что бы там ни говорил на занятиях Соколов, гораздо прямолинейнее и поэтому менее гибок. Почти все патрульные славные ребята. Только слишком прямые… Отважные в своей борьбе, волевые в бою и стойкие перед Тьмой, а потому вполне заслуживают успеха. Победы. Что же касается его самого, то он, Сергей Муромцев, все еще пока Светлый маг экстра-класса, единственный в своем роде эмиссар и консультант Всемирной Инквизиции по особо важным делам, решительно со всем этим покончил.

В сверкающую, славную победу над Тьмой он больше не верил и не поверит никогда. Да и понравился бы ему тот блистающий, яркий и чересчур однотонный стерильный мир, к которому стремились Светлые, Сергей не знал. Глазам там было бы действительно больно. А может быть и не только глазам. Поэтому увольте, считал он. Изредка помогать своим бывшим соратникам, консультировать и спасать авторитет балахонщиков в разных щекотливых ситуациях это был и есть его долг. Обязанность Светлого Иного. Но вот верить либо не верить — это его право. Его личное дело. Конечно многие из них, да хотя бы тот же Леон, а вместе с ним и другие в праве его осудить. А может быть даже и презирать, за то, что он предпочитает подавляющую часть своего личного времени уклоняться от отстаивания интересов Света. Видели бы они его сейчас, с наслаждением разрезающего ранним летним утром тугие струи Пьяны, или охотящегося днем на щук-травянок.

Муромцев засмеялся, представив, выражение лица Соколова, узнавшего про дружбу Сергея с водяным. Впрочем, это его дело. Муромцев предпочитал глазеть на всю их борьбу со дна уютной, такой почти домашней реки. Своей реки. Или из кабины аэроклубовской «Цессны». Или из окошка небольшой мастерской, которую Муромцев удобно расположил под одной крышей с домом. Чтобы Светлые сказали, увидев все это? Да, собственно говоря, они и так знают. А кто не знает, тот догадывается. А дальнейшее их отношение его не касается. Он может себе это позволить. Ему вполне достаточно тех, кто все же продолжает хоть изредка, но общаться с ним, как например тот же Владимир. Хотя есть и такие, кто руки не подаст. Считает его чужаком и предателем. Хотел бы Сергей посмотреть на этих критиков, попади они в его положение. На тех, кто до сих пор мнит себя борцом с Темными силами и творцом Светлого будущего, тех, кто еще не подмят Сумраком. Не проиграл окончательно…

Только по одному ему известным признакам Муромцев понял, что русло реки плавно изгибается и вскоре дно начнет сначала постепенно, а потом все резче уходить вниз. Там, в зеленом сумраке двадцатиметрового омута, среди дремучих столетних завалов из снесенных сюда рекой деревьев, даже жарким летом бьют ледяные ключи, и царствует его знакомый сом Самсон.

Как только растительность на дне поредела, а глубина стала расти, Сергей сбросил скорость. Течение быстро затормозило его и, Муромцев некоторое время неподвижно висел над темнеющим внизу провалом. Река медленно сносила Сергея в сторону, пока он не перестал видеть дно. Над Муромцевым был светлеющий темно-бирюзовый небосвод, а под ногами темная глубина. Тогда он поднялся к лежащей в четырех метрах над ним поверхности реки, набрал порцию свежего воздуха и снова без малейшего всплеска ушел вниз, принявшись не торопясь спускаться в разверзшуюся под ними бездну. «Кстати слухи о карстовых провалах на дне Пьяны, вовсе не так беспочвенны, как думают многие, — неожиданно пришло ему в голову. — Семеныч как-то рассказывал об одном из таких мест. Через метровое отверстие, можно было запросто попасть в целую систему подводных пещер».

Некоторые из них были полностью, а некоторые лишь частично затоплены водой. Водяной рассказывал Муромцеву, что по ним легко можно проникнуть не только в знаменитое среди человеческих дайверов и акваспелеологов Вадское озеро, но и в далекую отсюда Волгу. Если же очень постараться, то даже в некоторые заволжские таежные озера. В тот же Светлояр, например.

Сергей мечтал выкроить время и исследовать все эти тайные, неизведанные пока никем проходы, где по словам Семеныча было много всякой странной живности. Но у него все как-то не получалось. К тому же водяному все равно сколько быть под водой, а Иному, даже самому Муромцеву пусть и редко, но все же приходится всплывать на поверхность. Следовательно, нужен был акваланг, запас воздуха. Хотя до Волги плыть никакого запаса не хватит. С другой стороны, он мог трансформироваться, как тогда, в Таунсвилле. В теле какого-нибудь подводного монстра кислород ему был бы совсем не нужен и Сергей, в который раз дал себе слово, что обязательно в самое ближайшее время соберется и в компании с Семенычем пройдет по всем подводным лабиринтам Нижегородчины. Если, конечно, Трваны позволят…

Внизу показалась первая коряга, густо облепленная какой-то растительностью. Она медленно, как изображение на фотобумаге проявлялась в толще воды. Из-под ствола шарахнулась в сторону и тут же пропала небольшая щучка. Муромцев знал, те отдельные деревья, что находятся сверху на глубине каких-нибудь семи-восьми метров, лежат здесь не так давно. Может быть пару десятков лет, а может и побольше. Настоящий непрерывный, вековой, завал пойдет гораздо ниже, начиная примерно с полутора десятка метров. Там древесина черная, почти как антрацит. А у самого дна вообще сплошное, непролазное даже для него переплетение стволов, пней, веток и каких-то древних, занесенных сюда еще во времена царя гороха, совсем уж невообразимых коряг. Вот там то и пристроил на относительно безопасное жительство своего друга Семеныч. Относительно, потому что Самсону все равно надо было пусть и ночами, но выходить из омута за добычей.

Огибая очередной весь обросший какой-то серо-коричневой дрянью и, кажущийся в воде исполинским, ствол дерева, Сергей вдруг почувствовал за собой и чуть сбоку чье-то присутствие. Слегка насторожился. Всякое может быть под водой. Он сразу вспомнил рассказ Туровского, про сомовью охоту под Самарой. Этот современный прожигатель жизни, по его собственным словам испытал за свои сорок лет все что можно, кроме полета в космос, к которому был ни морально, ни финансово не готов. В конце концов, он пристрастился к подводной охоте. Причем охотился Туровский своеобразно. Только на крупных сомов, только ночью и только с аквалангом. Причем не простым, а с многократным обменом воздуха, позволяющим находиться под водой до пяти-шести часов. По его словам, отправив помощника на катере вниз по Волге к условленному месту встречи, он погрузился на семь-восемь метров и позволил течению нести себя над самым дном вдоль фарватера. Дело было в июле, после полуночи. «Вода, — говорил он Муромцеву, — как чернила. Хоть глаз выколи. К тому же ночь безлунная». Сергей хорошо представлял себе ощущения Туровского, так как сам зачастую охотился ночью. И вот через некоторое время подвох почувствовал, что в этих самых чернилах он не один. Такое с Туровским было впервые. Посветив фонарем, который обычно скотчем крепил к ружью наподобие подствольника у автомата, Туровский ничего не увидел. Между тем неприятное ощущение постороннего присутствия усилилось, превращаясь в навязчивую идею, мешая сосредоточиться на охоте. Тогда он, не останавливаясь, стал методично обшаривать лучом фонаря окружающую его темень и к неприятному удивлению свет сзади и несколько выше Туровского выхватил метрах в четырех от него светлое брюхо гигантского сома. «Ты, понимаешь, — захлебываясь от переполнявших его чувств, рассказывал он Муромцеву по мобильнику, — фонарь не мог осветить его целиком! Только живот. Я не первый год охочусь и даже, с поправкой на увеличение в воде, в нем было никак не меньше четырех метров! Сергей, это был монстр! И кто на кого охотился, я тебя спрашиваю?». Стрелять в того сома Туровский не решился. Сразу прекратив охоту, он поднялся на поверхность.

Тогда Муромцев не очень ему поверил, не смотря на все уверения Туровского. Не верил и потом, пока, много лет спустя не познакомился с Самсоном. Воспоминания об охоте Туровского не помешали Сергею осторожно приблизиться к очередному стволу дерева. Человеческим взглядом он ничего вокруг не видел, а смотреть сквозь Сумрак Муромцеву почему-то не хотелось. В зеленоватой, почти неподвижной воде омута со всех сторон виднелись проступающие очертания затонувших деревьев. За которым из них прячется неведомая опасность? Внимательно осматриваясь, Сергей, продолжая медленно погружаться, не замечал пока ничего подозрительного. «Скорее всего, неизвестный прячется за каким-нибудь топляком, — подумал он, высматривая стволы потолще. — И вот-вот нападет». Слегка напрягшись, он в нужный момент качнулся в сторону. Мимо него стремительно пронеслось в коротком броске иссиня-черное тело гигантского промазавшего по нему сома. Самсон вильнул хвостом, чуть не врезавшись в ближайшую корягу. Развернувшись, буквально на пятачке, хищник, изогнувшись, повис в паре метров от Муромцева, задумчиво шевеля плавниками. Сергей посмотрел на озадаченную рыбину и в знак приветствия помахал рукой. Самсон в ответ слегка приподнял усы, видимо давая понять, что узнал своего старого друга. «Надо было рыбки ему поймать по пути, что ли, — с запоздалым раскаянием подумал Сергей. — Побаловать старика. Ну, ничего, в другой раз». Он хлопнул рукой по бедру, подзывая Самсона, но сом остался неподвижен. «Обиделся, — решил Муромцев и, оттолкнувшись от ствола, подплыл к гигантскому хищнику».

В Самсоне было почти два полноценных центнера веса и около трех метров длины. Ведь эти рыбы растут всю свою долгую жизнь. Семеныч клялся, что помнит Самсона полуметровым недомерком и было это еще до войны. Муромцев потрогал сома за эластичные упругие усы, погладил под мордой, совсем, как чешут домашнему коту. Самсон воспринял человеческую ласку с надлежащим его возрасту и размерам достоинством, слегка раздувая широкие жаберные щели и косясь на Сергея маленьким подслеповатым глазом.

Муромцев подумал: «До чего мощная рыба и по-своему красива. Потому и дуется на меня, что никак не может застать врасплох. В реке у него конкурентов нет. Да и в море, попади он туда, не сразу бы нашлись охотники померяться с ним силами. Вот и стараемся каждый раз при встрече подловить друг друга».

По здравому соображенью Самсон, уже только в силу своей величины, был опасен в здешних водах. Да еще хронический недостаток рыбы. Голод мог толкнуть его охотиться за частенько плавающими в Пьяне деревенскими гусями и утками. Да и не только за ними. Стоило предпринять соответствующие меры. Но Сергею было жалко великана и он, подружившись с Самсоном, сумел-таки внушить хищнику правила хорошего тона. Немного Силы, немного сноровки Иного и интеллект этой огромной рыбины был, пусть и искусственно, но подтянут до уровня псовых. Его поддержание требовало периодического, примерно раз в год вливания Силы, что для Сергея было совсем не трудно. Самсон стал для него любимцем. Чем-то вроде домашней собаки.

Хищник раскрыл свою, по объему больше напоминающую чемодан пасть и вроде как зевнул, показав сотни небольших, но чрезвычайно острых зубов. Тогда Муромцев, подтверждая свое превосходство, тихонько хлопнул Самсона по тому месту, где у людей находится затылок и осторожно сжал ему челюсти. Сом неодобрительно шевельнулся, пробуя прочность хватки Иного и снова расслабился.

«Смотри, какой! — подумал Муромцев. — Не нравится? А может быть наоборот, стремишься показать, что стал еще больше, пока мы не виделись? Смотри не попадись браконьерам, ну а подвохи тебе не страшны. Да и не знают они про этот омут. Уж очень он неприметный, на ровном участке реки. Так, что дорогой друг ты нам с Семенычем многим обязан и согласись, нечего хвалиться размерами». Самсон словно угадывая его мысли, слегка потряс головой, и Сергей расслабил руки сжимавшие рот сома. Хищник шевельнул хвостом. Освободился от объятий человека, отплыл в сторону, повернувшись к Муромцеву боком. Потом Самсон выгнул спину и оттопырил украшенный длинным плавником хвост, отвел назад усы, пугая своего друга.

«Играть хочешь? — подумал Сергей. — Ну что же можно и поиграть. Кормить мне тебя сегодня нечем, так хоть побесимся». Это была их старая, как мир игра. Нечто вроде детских догонялок или казаков-разбойников, когда в азарте не понять, кто за кем гоняется и кто сейчас охотник, а кто добыча. Полем для игры служил все тот же омут. Родной дом Самсона, в котором он знал каждый уголок. Несколько секунд Муромцев пристально смотрел на сома переходя в то странное состояние, когда все процессы в его нечеловеческом организме начинают идти в бешеном, совершенно невозможном не то, что для человека, но даже и для Иного темпе. Потом рванулся к Самсону. Их игра началась.

Сергей в первое же мгновение мог схватить хищника за хвост, но не сделал этого, жалея самолюбие Самсона. Уворачивался сом медленно, как на кинопленке снятой в быстром темпе, а потом пущенной с обычной скоростью. Он не торопясь готовил широченные грудные плавники. Склонял массивную голову. Тем временем по его черной спине от самого затылка к хвосту пошла изгибистая волна, которая в самом конце должна была превратиться в мгновенный удар мощного хвоста с силой толкнувшего Самсона в сторону от человека.

Муромцев сделал вид, что промахнулся и стрелой пронесся над своим противником. Потом он плавно развернулся, выполнив в воде нечто вроде боевого разворота. Оказался выше и сзади сома. Даже не интересно. Но Самсон, пожалуй, его единственный друг, который согласен помочь размяться в воде и надо его тоже уважить.

Теперь настала очередь рыбы. Сом времени даром не терял и, увидев промах Муромцева, ловко изменил направление броска, направив его не от Сергея, как собирался, а прямо к нему. Сдержав бешеную реакцию своих мышц, нервов и еще Сумрак знает чего, Муромцев принял на себя тяжелую сомовью тушу. Ухватив ее поперек, отбросил в сторону, насколько позволяла упругая водная среда. Самсон извернулся в полете и, видя ринувшегося за ним Сергея, бросился вниз. В омут, на самое дно. В гущу многочисленных завалов, увлекая за собой Муромцева. Но не тут, то было. Хищник просчитался. Пользуясь своим преимуществом в скорости, Иной перерезал Самсону дорогу, вынудив этого толстого донного отшельника отступить. Улучив момент, когда хищник замешкался, Муромцев стрелой рванулся вверх, к самой поверхности. Быстрый выдох, вдох и вот он уже снова на десятиметровой глубине рядом с сомом, недоумевающим, куда это подевался его противник. Бросок и Сергей обхватил его со спины, сжав руками мягкое брюхо Самсона. Эк!.. Ничего не вышло. Муромцев не удержал скользкую, покрытую толстым слоем слизи тушу, ужом вывернувшуюся из его объятий. Освободившись, Самсон в отместку довольно чувствительно огрел Сергея хвостом, и вновь устремился в спасительную глубину. На этот раз это ему удалось и их роли сразу поменялись. Муромцеву стало значительно труднее. Самсон, знающий здесь каждый уголок, выигрывал у Сергея раунд за раундом. К тому же сом легко проскальзывал в нагромождении стволов там, где Иному волей неволей приходилось искать обходные пути.

Разгорячившись Муромцев не чувствовал ледяной воды омута и продолжал преследовать все время ускользающего куда-то Самсона. Гоняясь друг за другом, они вспугнули пару молодых, не больше метра сомят, разбудили старого налима дремавшего под корягой с самой весны. В конце концов, так сильно замутили воду, что Сергей перестал вообще, что-либо видеть. Тогда оттолкнувшись от коряги, он подвсплыл на несколько метров в более прозрачный слой воды и остановился в ожидании Самсона. Сом не заставил себя долго ждать и, приблизившись, остановился рядом с человеком, слегка наклонив голову вниз, требуя внимания. Тогда, уже зная, чего он хочет, Муромцев обхватив его рукой, подтянул ближе к себе и стал обирать с Самсона прилепившихся пиявок. «Ни дать не взять две мартышки, — подумал он. — Только под водой». Занятие было не легким. Паразиты сидели крепко и были еще более скользкие, чем их хозяин. Только минут через десять Самсон был полностью освобожден от червей и в благодарность потерся холодной головой о живот Сергея.

Пора было возвращаться. Муромцев задрал голову и посмотрел вверх. Там, за гранью воды, светлело. Алена имела привычку вставать иногда очень рано. Еще раз, ласково почесав нижнюю челюсть Самсона, Сергей слегка оттолкнул тяжелое тело друга и, махнув ему на прощанье рукой, не торопясь стал подниматься из омута. Когда, дно стало ровным, он оглянулся, Самсона уже не было видно. Провентилировав легкие, Муромцев обратный путь также нещадно расходовал силы и уже минут через пять он был возле мостков. Стараясь не шуметь, Сергей поднырнул под деревянный настил, осторожно высунул из воды голову, и только убедившись, что никого вокруг нет, выбрался на берег. Чаще всего после такой физической нагрузки он испытывал что-то похожее на внутреннее расслабление, действовавшее, словно сильное успокоительное. Вот и сейчас Муромцев был готов поклясться, что ляг он в постель, с четверть часа сна, а может быть и больше, ему было бы обеспечено. Однако обычного душевного спокойствия не было. Его заменяло ощущение неотвратимо надвигающейся опасности. Всеобщего несчастья. И хотя Сергей старался относиться к этому философски, сегодня что-то ему явно мешало. Муромцев никак не мог понять что. Посмотрел на небо.

Солнца все еще не было. Зато было его предчувствие. Природа замерла, как почти всегда это бывает ранним утром, ожидая первых лучей несущих с собой тепло, свет, жизнь. Не торопясь, на ходу подбирая разбросанную ночью и слегка тронутую утренней влагой одежду, Муромцев направился было к дому, но на полдороги его остановил тревожный звонок мобильного. В тишине раннего утра его сигнал показался Сергею особенно громким. Это снова был Владимир.

— Сергей, — без обычного для него приветствия начал Инквизитор, — по нашим данным вооруженные силы Двадцатки приведены в полную боевую готовность. Мои Нью-Йоркские коллеги тоже отдали приказ о готовности номер один для всех эскадрилий Хранителей. Сейчас провешиваются порталы для пилотов и в течение часа все они будут на местах. Машины уже готовятся.

— Я рад их оперативности, — сказал Муромцев. — Желаю удачи.

В эфире повисло тягостное молчание. Потом далекий голос Владимира осторожно спросил:

— А ты… поможешь? Потому, что все эти приготовления знаешь… это так… больше для самоуспокоения. И все кто в курсе дел, прекрасно это понимают. Надежды, что Хранители что-то смогут сделать, очень мало. Уровни техники Трванов и нашей, по всей видимости, несоизмеримы. Хотя военные на что-то надеются. Впрочем, они всегда надеются. Им лишь бы шашками помахать. Как и в сорок первом. Так мы можем рассчитывать на тебя? Первый крейсер уже на подходе. До него около пятидесяти тысяч километров.

Сергей оглянулся на забор, отделяющий его ухоженный газон от дремучих вишнево-сливовых зарослей Семеныча. Там уже раздавалось щебетание каких-то мелких птиц. Скорее всего, насекомоядных. Потом задрал голову и посмотрел в небо.

— Ну что ты молчишь, Высший? — Владимир редко назвал Муромцева так официально.

— Смотрю как там крейсер, — ответил Муромцев, разглядывая тающую утреннюю дымку.

— Ты видишь корабль Трванов? — удивился Инквизитор.

— Я? С чего вы взяли? — спросил Сергей. — Ничего я не вижу.

— Так ты поможешь? — помолчав, вновь спросил Владимир.

— Конечно, помогу. Куда мне деться с вашей подводной лодки? Да и Алену спасать надо. Себя.

— Какой лодки? — не понял маг, но Сергей промолчал.

— Ну, хорошо, — снова после некоторого молчания сказал Владимир. — Тогда жди моего звонка и будь на связи. Хотя она может в любой момент и оборваться. Ну, ничего, свяжемся через Сумрак.

— Если уж на то пошло, то мне нужно будет знать место их высадки… Если она будет, — сказал Сергей. — Влезать в драку, так уже по-настоящему. И сколько у нас… у меня времени?

— Мы сообщим тебе. Что касается времени, то ничего определенного сказать не могу. От военных пока информации нет. Да, чуть не забыл. Ядерные державы готовят свои пусковые установки…

— Не имеет значения. Это ваше дело. Всего доброго, Инквизитор, — ответил Муромцев и убрал обижено пискнувший при отключении телефон.

Сергей стоял посреди придомовой лужайки, недалеко от сиротливо скучающего под открытым небом вседорожника. «Ядерное оружие… — подумал он. — . Что же. Пусть будет ядерное. Или даже термоядерное. Вряд ли это их остановит. Всемирная Инквизиция могла бы взять под контроль ракетные базы, подводные ракетоносцы и аэродромы. Короче говоря, всю их пресловутую ядерную триаду, но только в случае надежды на успех с другими вооружениями. Во всяком случае, я бы поступил именно так. Впрочем, это тоже не мое дело», — решил он и, еще раз посмотрев на розовеющий такой безмятежный небосвод, пошел в дом.