Глава восьмая Какую такую вещь мне захотелось сделать после оглушающей фразы Кащея?

А вот какую — сбегать кой-куда, чтобы вернуться помолодевшим. В туалет мне захотелось, сразу и бесповоротно, дорогие граждане, а главное — друзья. Другой реакции на то, что лишь от тебя зависит судьба целой страны, от обычного человека ждать не приходится.

— Только не здесь, — торопливо сказал Кащей. — Не будем осквернять это… ммм… хотя, впрочем, если очень хочешь, то оскверняй. Свалка все-таки.

— Не желаю, — сердито сказал я. — Перехотел.

— Вся эта ерунда с Джинном, Колобком и прочими — лишь разминка перед настоящими Пакостями. Ведь маньяк — он на то и маньяк, чтобы побольше Напакостить. Причем — и я в этом очень уверен — сам он полагает, что совершает благие дела.

— Ты даешь! Ладно, мы не спрашиваем, как ты додумался про маньяка, но рассуждать об особенностях характера явно гипотетического существа может только большой-большой художник.

— А я художник, — сухо поведал Големыч. — У меня даже три картины в Арбитраж взяли.

— Арестовали имущество? — высказал страшную догадку я. — А самого посадят скоро?

— Кто меня арестует? — фыркнул Кащей. — Кто меня посадит? Я же ставленник! А значит — ЭнЗе! Перевожу специально для тебя — Неприкосновенный Зе.

— Тогда уж Неприкосновенный Ке, — сказал Колобок. — Зе — это Змиулан.

— Я не знаю, кто там Ке, кто Зе, — призвал к порядку я. — Только давайте вернемся к дикому маньяку.

— Давайте, — согласился Кащей. — Итак: как я пришел к такому выводу? Это все дедукция, любезные мои.

— Это, случайно, не в честь твоего папки назвали? — спросил я очумевшего от подобного вопроса Колобка.

— Нет. А что вдруг?

— Ну, ты же — Дедушкович по паспорту. А тут — дедукция. Значит?

— Ничего это не значит! — взорвался Колобок. — Это выходит "дедовщина" тоже от моего папы пошла?

— Ну, почем знать…

— ЧТО?!!

— К порядку! — воззвал Кащей. — Что за наветы, в самом деле, Глым? Быстро миритесь!

— Может, нам еще и поцеловаться? — хмуро сказал я.

— Беее! — отреагировал Колобок.

— Не в губы, — быстро сказал Кащей.

— Достаточно, — мне тоже надоело свариться, хотя, будем честными, я все и затеял. — Что там за дедукция?

— Это такой метод выстраивать целое из целой цепочки частностей, — важно произнес Тощей. — Сам придумал. Верите?

Он прищурил свои острые глаза и выпятил челюсть.

— Верим, — торопливо закивал я. — Ох, как верим. Зубы на место верни, пожалуйста.

— Что, страшно?

— Не то слово. Колобок вон чуть не прыснул.

— ЧТО?!!!

— Ух, — Кащей утер пот и широким жестом запечатал нам рты. — Вот так уже лучше. Сейчас я вам немного расскажу про дедукцию…

Но продемонстрировать нам словесные чудеса Кащею помешали. Помешал ему внезапно затрепыхавшийся в воздухе… петух.

Самый обыкновенный петух, только огненно-желтого цвета.

Только в отличие от обычных петухов никаких "кукуреку" от него мы не услышали.

Петух заорал:

— КАЩЕЕЕЙ! Шухер! Срочное сообщение!

— Давай, — сухопарая костяшка сложила колени циркулем и уселась на землю, внимать.

Я мог дать пня против коня, что петушиная морда в мгновение ока видоизменилась и стала физиономией какого-то старика с окладистой рыжей бородой.

— Из дворца сообщают, — сказал петух басом. — Признал?

— А то, — Кащей слабо склонил голову. — Царю-батюшке мое нижайшее.

— Не до того, — проворчал царь. — Слушай, Кащей, хоть и непривычно мне такое говорить именно тебе, но помощь требуется.

— Маньяк? — уточнил костлявый.

— Во-во, — затряслась рыжая борода. — Он самый. А кто это?

— В смысле — Антисказочник? — вспомнив, с кем говорит, поправился Кащей.

— Его зовут Маньяк?

— Да, — не желая вступать в объяснения, согласился Кащей.

— А по батюшке?

— По батюшке я бы его послал через три колена, — сухо обронил Кащей. — Погодите-ка. Откуда про его узнали?

Петух загоготал.

— Дак на то я и царь, стороны сей государь, чтобы знать, что и где творится.

— Понятно, — немного подумав, сказал Бульдожий Зуб. — Дерево. Корни оборву.

— Оно же не виновато, — сказал петух. — Это у него приказ такой. Мой собственный. Эх, как вы с Шаманом-то…

— Шпионить за Сказочником?! — загремел Кащей.

— Не шпионить, а присматривать. Имею право. Царь я или не Царь?

— Царь ты дрожащий, только право и имеешь, — заметил Кащей.

— Да я… Да я щас как пошлю все свою дружинушку хоробрую! — защищался Царь.

— И что? Что она сделает с Антисказочником? Он ее в консервы закатает и еще перчиком так сверху!

И подлец Кащей вдобавок продемонстрировал, как будет посыпать перчиком закатанную в банки дружину зловещий Маньяк.

— Пантомима хорошая, — кивнул Царь. — Только ты мне никак сказать не даешь…

— Я уже и так знаю. Эта сволочь выкинула какой-то особый фортель, и теперь никто, кроме меня…

— И Колобка! — вставил Царь-Петух.

— А? — неожиданно распечатал уста подгорелые Колобок. — Меня?

— Ты что, глухой? — спросил Петух. — И тебя, я же ясно сказал.

— При чем тут это шарообразное? — неприятно удивился Кащей.

— При том, что новая напасть — это саранча! А кто лучше знает, как справиться с расхитителями сельхозпродукции, как не сам сельхозпродукт?

Кащей посинел от злости.

— Какая еще в бебеху саранча? — завопил он, да так, что петух в ужасе спрятал голову под крыло. — Мы про Антисказочника, а он — саранча!

— Летучая такая! — сообщал из-под крыла Царь. — Да не простая! Самая что ни на есть придуманная! Сказочная саранча! А у нас сто лет уже сказок никто не творил. Про саранчу, во всяком случае.

— Сто не сто, а двадцать — точно, — кивнул Колобок. — С чего вы, батюшка, взяли, что летучая мразь придуманная?

— Не знаю, где вы еще видели саранчу, которая умеет говорить, — фыркнул петух.

— А-га, — протянул Колобок. — Говорит, значит. И что говорит?

— Чтобы ей собрали урожай в отдельную кучу. Они потом прилетят всем табуном и всласть попируют. А то, видите ли, им тяжело над полем мотаться и самим все рвать.

— Весь урожай?

— Нет. Половину. Остальное — крестьянам.

— А иначе?

— Иначе они так и так съедят половину, а остальное — понадкусывают и заплюют!

— То есть нам надо их извести?

— Или договориться. Для этого Колобок и нужен.

— Нашли жучиного знатока! — круглый упер еле заметные ручки в пухлые бока. — Нет уж, всех их перебить — и дело с концом!

— Как хотите, как хотите, — Петух захлопал крыльями. — Мое дело вам задание дать.

— А с этим что? — указал на меня Кащей.

— Смотрите по обстоятельствам. Но дерево пусть лучше с ним будет. Пригляжу, а если что, весточку пришлю.

Договорив, петух вновь приобрел назад свой клюв, гневно посмотрел на нас и в нескольких пронзительных воплях сообщил, что думает о подобном произволе. После чего мгновенно снялся с места и отчалил, поминутно оглядываясь — видно было, что с Кащеем он знаком не шапочно.

— Получите задание, курсант, — нахмурился Кащей. — Перво-наперво ищите себе Атрибуты Сказочника.

— Где искать?

— Где да где — здесь!

— Но это же…

— Знаю. Свалка. А на любой Свалке можно найти все, что хочешь. Тем более, что ты — Сказочник, и любой мало-мальски волшебный предмет будет буквально искать тебя сам.

— Да ну. Лучше бы ты из воздуха достал…

— А на что тебе смекалка? Солдат должен быть находчив и смел. А у нас, как ты сам понимаешь, практически военное положение. Так что кругом и марш на поиски Атрибутов. Не забыл, что искать хоть?

— С вами забудешь, — и я потопал вглубь мусорных куч.

— Дерево, помогай ему. Мы с Колобом двигаем на саранчиные разборки, а потом…

— Да, вот именно. А потом? — спросил я.

— Потом, как найдешь вещички и экипируешься, отправляйся назад, в Творческую Мастерскую.

— На кой?

— Не грубите старшему по званию. Объясняю. Там находишь группу Додельщиков — помнишь Семенов?

— А как же! Очень милые люди! Кое-кто из них, кажется, хотел оторвать мне башку и выкинуть ее на улицу?

— Бред, — сказал Кащей, впрочем, не совсем уверенно. — Словом, находишь их и просишь принять в свою Кампанию.

— Может, в компанию?

— Именно в "Ка". Они как раз собираются на Доделывание сказок, придуманных этим подлецом-антисказочником! Ведь, если этакую мертворожденную сказку не излечить, она высосет немало жизни из нашей и так уже достаточно обескровленного Царства!

Голос его дрогнул, в уголке мрачно-пустого глаза появилась непрошеная слеза.

— На жалость не дави, — жестко сказал я. — На жалость не дави. Думаешь, я забыл, как вы меня подло выкрали из моего мира? А иголки? А ежедневные измывательства, коим я был подвергаем?

— Че? — Кащей буквально врос. — Коим-коим ты был подвергаем?

— Ну, может, и не был. Но времени еще достаточно, не так ли?

— Верно, — лязгнул челюстями наставник. — Достаточно на то, чтобы я взял вот эдак твою жалкую тушку и — надвое ее! Надвое!

— Нет такого правила! — быстро сказал я. — Мне уже дерево все-все рассказало! И ничего мне не будет!

Кащей прищурился.

— Ой ли? — сказал он ласково, и до моей шеи будто кто-то очень нежно дотронулся. Холодными скользкими щупальцами.

— Так, — деловито сказал я. — Хватит глупить. Что я делаю с Додельщиками, Кащей?

— Идешь с ними за Кампанию, обучаешься, тренируешься, чтобы, как только столкнешься с Антисказочником, смог бы ему противостоять.

— А что, и такое может быть? Я уж лучше вас позову.

— А если нас съест саранча? — вставил Колобок. — Хоть изорись тогда.

— Хорошо, но обучать-то кто меня будет? Додельщики — они же не Сказочники!

— Помнишь, что я тебе говорил про сны? Будешь снить себе уроки.

— Короткие, — сказал я. — По десять минут. И большая перемена.

— Увидишь, — усмехнулся Кащей. — Будет тебе перемена.

— Ну а вы?

— Ну, а мы идем сейчас до саранчи. И, если она нас не съест первыми, будем искать Антисказочника, применяя дедукцию.

— Ты мне так и не рассказал, что это за фигня!

— А, — сказал Кащей лениво, — собственно, и не надо.

С этими словами они с Колобком развернулись и побрели куда-то сквозь грязь и гниль.

— Здорово, — сказал я. — А как же "Пух! — и нету"?

— Тут недалеко, — не оборачиваясь, сказал Колоб.

— Рядом, — поддержал его Кащей.

И ушли.

А я остался.

И еще дерево.

Которое, стоило мне про него вспомнить, поддало мне под зад веткой.

— Давай ищи Атрибуты, — проскрипело оно и дерзко передразнило Кащея. — Не забыл, что искать?

— Ты-то хоть заткнись! — попросил я.

Конечно, я помнил про эти дурацкие Атрибуты. Кащей мне все мозги проел, вдалбливая основы сказочницкого ремесла.

В частности, я узнал, что, оказывается, Сказочник просто-таки шагу не может ступить без своего волшебного Запоминальника. Оказался зловещий Запоминальник всего-навсего разумной (хорошо хоть не говорящей) записной книжкой, в которой сами собой возникали мысли, рождающиеся в воспаленном мозгу настоящего Сказочника (мне заранее было очень и очень жалко свой будущий Запоминальник).

Еще в аксессуары Сказочника входили:

а) Плащ-Палаты (длиннополое одеяние, при особом броске на землю превращающееся в элегантный домик с удобствами — отхожей ямой и жестяным корытом!);

б) волшебная Палка-Втыкалка (при правильном воткнутии ее в землю тут же начинал бить источник Живой воды, но на правильное воткнутие, сообщил мне Кащей скептически, я могу не рассчитывать ближайшие лет пятьдесят);

в) Швейцаров Нож (такая штуковина, похожая на безголовую рыбу, нажимая коей на живот, можно было извлечь из ее туловища множество полезных вещей вроде упомянутого выше ножа, вилки, ложки, шила и чесалки для спины. Это я так для себя решил, Кащей же объяснил, что "чесалка" на самом деле — средство против оборотней. В доказательство он сжал двумя пальцами свою собственную "чесалку", которая мгновенно выросла до размеров нормальной руки и хищно заскребла в воздухе блестящими когтями. "Серебряные", — сообщил Кащей, — "Ни один перевертыш не справится, ежели один на один". Мне не улыбалось выходить один на один даже с самым ледащим оборотнем, но пришлось согласиться, что вещь и в самом деле довольно невредная.

Проще всего оказалось найти вышеупомянутый Нож — скрежеща и повизгивая, как живой, рылся он в громадном тюке с неизвестно чьей, траченой молью шерстью.

— Не вышло, — сказал Орех сумрачно.

— Как это? — я помахал в воздухе ставшим вновь рыбой Ножом. — Во! Гляди!

— У Туманяна не вышло, — сказало, вздыхая, дерево. — Скорняк местный. Считал, что шубы из оборотневых шкур уберегут хозяина от напастей.

— Ан нет? — уточнил я.

— В том-то и дело. Нет, ничего шубы были, теплые, даже цвет приятный. Только — вот потеха! — каждое полнолуние эти милые предметы одежды превращались в омерзительные кожаные плащи.

— Почему омерзительные?

— Как это — почему? Из человечьей кожи плащи-то были!

Меня продернуло до пяток.

— Вроде бы положено наоборот? Из человечьей — в волчью, кожу-то.

— Шкуры, — лаконично отозвался Орех. — На них, видать, законы сказочные по-другому действуют.

— М-м, — я кивнул и продолжил раскопки. Везло буквально ненормально — хотя чего я ждал, в ненормальной стране? Вот и Палка-Втыкалка раздобылась спустя каких-то полчаса — и угадайте, как я ее нашел? Правильно. По фонтану, бьющему из того места, куда она была воткнута.

— Интересно, кому это так повезло? — спросил я у Ореха, но тот только пожал ветвями.

Плащ-Палаты были моей следующей находкой. Их я получил с помощью Ореха, который, встав на цыпочки, еле дотянулся до стоящей на самом верху огромной кучи Палатки.

— Туда-то кто их зашвырнул? — пыхтел я, укладывая строптивые Палаты, никак не желавшие сворачиваться по моему хотенью. — Хорошая вещь, между прочим.

— Никто не швырял, — сказал Орех. — Его уронили. Сверху.

— Да кто же?

— Баба-Яга, кто!

— Какая еще баба? Зачем она лезла наверх? Она что у вас, летучая, что ли?

— А какая ж еще? Летает в ступе.

— В че-ом?

— Ну ступа, знаешь, есть такая?

— Откуда мне знать про ступу?

Дерево замялось.

— У нас, например, все при ступах, — сказало оно с тихой обидой.

— А у нас — все при холодильниках, так и что теперь?

— У нас тоже такие есть. Ледники называются.

— Ну а степлеры у вас есть? А? О!

— Кто? — я был отмщен. Дерево казалось не менее ошеломленным, чем я при сообщении о ступах в каждый дом.

— Степлеры! — вкусно повторил я.

— Нету у нас степлеров, — дерево обвисло, как мочалка.

— А у нас нету ступы! Кстати, что это за ерундовина?

— В них толкут!

— Что?

— Все толкут. Пестами. Пест, пест, погоняй — неужели не слышал?

— Честно? Нет.

— В общем, ступа — это такая вот кадка, а пест — толкушка. Разминают там в ступе всякие продукты. Картошку давят, ягоды…

— Понял, понял, — усталым голосом протянул я. — Достаточно. Теперь давай говори — как же она в ступе летает? Она что — карлица? Лилипутик-лилигном?

— Никакая она не лиликарлица! Это ступа просто здоровенная! Баба-Яга в ней сидит, пестом отталкивается — и летит!

— По воздуху?

— Говорят тебе — сказка! Тоже какой-то твой коллега выдумал, лет уж, почитай, тыщу назад!

— А зачем твоей Яге наш, сказочницкий, Плащ?

— А мало ли? Она же как сорока — хватает, что плохо лежит. Видать, как Шнапса замочили, и подобрала. Потом потеряла.

— А спуститься что, в падлу было?

— Это не падла, а свалка, — напомнило дерево.

— Я фигурально выражаясь. Не могла на своей ступе спикировать и — хвать!

— Не могла. Потому что это — Агромадная Свалка! А здесь свои законы. Брать со свалки вещи может только Царь-Государь, Сказочник и его Наставники.

— Почему?

— Потому что это Свалка, а не Бралка!

— Нет, правда — почему только мы с Царем?

— Ибо есть Свалка место закрытое и запретное, — нараспев молвил Орех. — И никому до Свалки ходу нет и не будет во веки вечные, акромя персон, выше упомянутых.

— Слушай! Так вот почему зеркальце Змиулану-младшему скормили! Навоз сюда свозят?

— Сам же видел.

— А ходу никому нет?

— Только нам.

— А Кащей сам говорил, что до сего случая на Свалку не ходил! Значит, тут тоже был свой расчет Маньяка. Агромадная Свалка — последнее место, куда полезут искать.

— Котелок варит, — с уважением сказало дерево.

— Только зачем такие сложности? Мог бы утопить это зеркальце или же разбить к чертовой бабушке!

— Мог бы. Только не получилось бы ничего, вот закавыка! Предмет-то волшебный, от него так просто не избавишься. Разве что расплавить в Змиулановом опять же огне? Да поди допросись… Вот навозу — пожалуйста!

Я бы еще порассуждал, только Орех засуетился и призвал меня к порядку.

— Сначала вещи найди. Поболтать успеем, пока в Мастерскую идти будем.

— И то правда, — согласился я. — Еще вопрос можно?

— Валяй.

— Ты с собаками вообще как? Уважаешь?

Хлесткий удар под зад был мне ответом.

Потом я нашел Горшочек, хотя Кащей в списке Амуниции его не упоминал. Точнее, это Дерево его нашло и толкнуло меня:

— Гля! Волшебный Горшочек. Хватай скорей!

— Спасибо, у меня в Плащ-Палатах есть встроенный, — отмахнулся я.

— Да это не тот! Бери-бери!

Не без опаски я взял в руки этот закопченный чугунок.

— Теперь говори: "Горшочек, вари!".

— Сам говори! Я скажу, а он мне наварит такого — вовек не отмоешься.

— Это предрассудки, — строго сказало дерево, и рявкнуло: — Говори давай!

— Слышь, ты! — возмутился я. — Карандашная заготовка! Ты мне не Наставник, и грубить не имеешь права.

— Я ж за тобой, как за малым дитем хожу, — задушевно ответило Дерево, — а на дите и прикрикнуть не грех, чтобы слушалось. Гляди — надаю лозанов-то, не зря весь ими оброс!

— Валяй, Горшок, — сквозь зубы приказал я.

Горшок запел басом.

— Заклинание не то, — мягко напомнил Орех.

— Горшочек, вари, — послушно молвил я.

В горшке забурлило, и он стал вдруг очень горячим. Ойкнув, я уронил горшок наземь, он опрокинулся набок, и из него полезло.

— Попробуй, — предложило Дерево.

— Ну уж дудки, — отказался я. — Это ты у нас всеядный. И не жалко тебя, ежели что.

Дерево, как мне показалось, зыркнуло недобро, но нагнулось, подняло горшок и с хрюканьем зарылось в него.

— Гурьевская, — доложило оно, выныривая. — Смачная.

— Отчего же Гурьевская?

— Гурием волшебника звали, который эту кашу выдумал.

— А Горшочек?

— Приснопамятные братцы-джерманцы. Попервости Горшочек ихнюю, немчурийскую кашу варил, да только что у них за каша — так, баловство одно.

— Ага! Значит, кто-то, скорее всего, этот ваш Гурий, исправил сказку про Горшок? Нельзя же!

— Горшок сам себе кашу поменял, делов-то. Он ведь сам решает, что ему варить.

— Тогда тем более есть не буду!

— Бу-удешь, куда денешься! Придут Глад, Мор и Семь Казней Египетских, и скушаешь, как миленький, все, что дадут.

Ворча, я отобрал у него уже остывший Горшок и с подозреньем понюхал кашу. Пахло вкусно.

— Ну и как я его теперь понесу? На вытянутых руках?

— Скажи: "Горшочек, не вари", потом: "Горшочек, опустей", потом…

— Потом я и сам знаю, — проворчал я, проделал все вышесказанное и кинул чугунок в суму.

Повозиться пришлось с этим дурацким Запоминальником! Поскольку на Свалке, как оказалось, сплошь и рядом валялись какие-то книжки, к каждой из них я бросался с энтузиазмом археолога, нашедшего-таки череп коня Вещего Калеки! И все было не то! Названия книжек, между прочим, поражали своей глубиной и откровенностью. К примеру, там был труд под названием "Как нам реорганизовать Рабкрин"… Небольшая, листов в двадцать, но до ужаса засаленная брошюрка, озаглавленная "Все, что вы не хотели знать о сексе, а придется"… Толстый же томище имел на обложке на редкость краткое название — "Папюс".

— Чей это папюс, интересно? — задал я вопрос томившемуся в ожидании и начавшему от скуки поскрипывать Ореху. — Того, кто написал?

— Да, это наш местный мукомол накарябал, — прокомментировало дерево, едва взглянув на томяру. — Лет двадцать назад его отец завещал ему все свое состояние, но с условием — если его будут помнить благодарные потомки. Вот мельник и постарался, уложил жизнеописание своего папашки в какие-то тыщу страничек.

— И потомки благодарны, — я обвел руками благоухающее пространство. — Отправили папюса на свалку истории.

— Мельник свое дело сделал, — дерево уложило ветви на воображаемую талию и, натужно кряхтя, совершило несколько вращательных движений. — Не придересся.

— И то верно, — я тоже со стоном потянулся. — Эх, да где же этот хренов…

— А ты колдани, — вполголоса сказало дерево.

— Опа! — я вытянул вперед руку и торжественно сказал: — Однажды Сказочник решил найти свой Запоминальник. Протянул он руку и попросил, чтобы этот самый Запоминальник ему прямо в руку и вскочил!

Раз!

Взметнулся мусор!

Полетели бумажки, огрызки и чьи-то замшелые кости!

И в руку мне буквально впорхнула пухлая пачка истерзанных листов с практически утраченной обложкой и обкусанным корешком.

— Запоминальник! — воскликнул Орех. — Лихо!

— Ну так, — скромно сказал я, про себя судорожно сглатывая. Мне показалось, что бросившаяся на меня книга перегрызет мне горло и, хлопая страницами, вновь унесется по своим делам. А что? Я уже понял, что тут надо ухо держать востро. Сказки придумывать — это вам не с почтальонами драться!

— Готово, Глым Харитоныч! — от восторга Орех даже назвал меня по имени-отчеству. — Теперь можно и в путь-дороженьку!

Совместными усилиями мы попихали в дупло дерева найденные атрибуты, после чего я окинул прощальным взглядом ставшую уже практически родной Свалку и с чувством сказал:

— Совсем как дома!

После чего развернулся и потопал вслед за деревом, указывающему мне дорогу к Творческой Мастерской.

Вскоре оказалось, что Орех совсем не дурак поболтать. И позадавать головоломные вопросы. Первый из них надолго поставил меня в тупик.