ГЛАВА 8

Внутри было тепло, пахло деревом и сухой травой. В большой комнате, в которую они попали, стояло два стола и четыре широких длинных скамьи, покрытые толстым слоем разноцветной, набитой чем-то мягким, ткани.

Суна пощупала одну из них и со счастливым вздохом упала на скамью. Ноги гудели. В углу стояла вырезанная из дерева фигура — худощавая женщина, держащая в руках пучок трав.

— Это Моруша, — женщина погладила фигуру по плечу, — она следит за тем, чтобы у нас все было хорошо и помогает тем, кто добр сердцем.

— Как следит? — не поняла Елайя, — прямо сейчас? Здесь?

Женщина заморгала.

— Ну, не здесь, а везде… — она замялась, подбирая слова.

— Мне трудно объяснить. Я сейчас. Садитесь пока, надо представить вас остальным.

Женщина прошла в соседнюю комнату, которая, по всей видимости, вела в другие помещения, вглубь дома — шаги быстро стихли.

— И чего теперь? — спросила Елайя, оглядываясь по сторонам.

— Подождем, — Мориан с видимым удовольствием оперся спиной на скамью.

Снова раздались шаги, и спустя несколько мгновений в комнату вошли трое мужчин — двое пожилых, третий — на вид немного старше Мориана, женщина средних лет и уже знакомая провожатая. Вошедшие и спутники уставились друг на друга.

— Я — Оронк, — представился после непродолжительного молчания седой мужчина, с пронзительно-синими, умными глазами, — я один из Старейшин. Это — Морн, Патка, Аланша и уже знакомая вам моя дочь, Шалина. Желаем вам тепла в нашем селении.

Мориан поднялся со скамьи и поднял ладонь в приветственном жесте. Суна затаила дыхание, но, к ее радости, Старейшины никак не отреагировали на клеймо. Или сделали вид, что не отреагировали.

— Я Мориан Чилуэнь. Это Елайя, и Амарисуна Ноэйл, — представил эльф девушек. Суна сделала попытку подняться, но Аланша остановила ее жестом — отдыхай.

— Спасибо за то, что пустил нас к себе, — продолжил Мориан.

Тот, кого Оронк назвал Паткой, подошел к закрытому ставнями окну и распахнул их. Кроме серой пелены и косых струй дождя не было видно ничего.

— Когда-то мы предлагали эльфам помощь в войне…но вы отказались, приняв весь удар на себя и сохранили много людских жизней, — задумчиво сказал Патка. Голос его звучал глухо. — Многие смогли продолжить свой род благодаря вам. Многие смогли уйти и переждать войну. Мы помним добро, поэтому Шалина впустила незнакомцев в деревню.

— Так чего там пускать-то? — простодушно удивилась Елайя. — Кто угодно может пройти через реку.

Оронк усмехнулся и смешно пошевелил густыми усами.

— Это старая земля. На ней осталось много секретов, которые знаем мы, и не знают другие, — загадочно ответил он. — И чужим они не открываются.

— Отец, давай я покажу комнату, где они смогут переодеться, — мягко вмешалась Шалина. Старейшина спохватился и всплеснул руками — жест, почему-то развеселивший Амарисуну.

— Ну да, конечно… какие сейчас разговоры, когда вашу одежду выжимать можно.

Заболеете еще, не дай Богиня. Проводи их, Шалина. Встретимся за ужином.

Вслед за Шалиной, хлюпая водой в сапогах, путешественники прошли через анфиладу комнат, свернули — казалось, что дом бесконечен и каким-то непостижимым образом все разворачивается и разворачивается в пространстве — и остановились перед закрытой дверью

— Я извиняюсь, — сказала Шалина, открывая ее, и показывая просторную комнату, — эта для девушек, но здесь только одна кровать. А для Мориана… Рядом есть соседняя, где кадка для воды, в смысле, чтобы можно было помыться. Там можно переодеться, но, боюсь, спать придется внизу. У нас просто больше нет здесь свободных комнат, в смысле, чтобы приготовленных. Но когда ливень стихнет, мы найдем… — Шалика неловко завершила судя по всему непривычно длинный для нее монолог и замолчала, потупив глаза.

— Все в порядке, — Мориан улыбнулся смутившейся женщине. — Как только ливень стихнет, мы тронемся дальше. Нам надо доехать до Умбариэля как можно скорее.

— О, как хорошо, что вы это сказали, я потом покажу дорогу, она поможет срезать вам путь, — повеселевшая Шалина отступила на шаг.

— Переодевайтесь и отдыхайте. Я позову вас на ужин.

— Какое удивительное гостеприимство, — села Елайя на кровать, как только за Шалиной закрылась дверь. — Мориан, выходи, мы переоденемся.

— Приятное место, — согласился эльф и встал рядом с Амарисуной.

Целительница поежилась. Уже знакомый ей холодок тихонько коснулся кожи, заставив вздрогнуть.

— У меня рядом с тобой мурашки по коже идут…

— Мориан! — Елайя кинула в него сапогом. — Ну выйди же! У меня зуб на зуб не попадает, я хочу снять наконец это мокрое тряпье!

— Апчхи, — поддразнил ее эльф, но послушно вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Елайя со счастливым вздохом скинула второй сапог.

— Суна, ты переодеваться будешь? — позвала она замершую девушку.

Суна не ответила.

— Я знаю. Я знаю, откуда этот отголосок ледяных ветров рядом с ним

После ужина дождь так и не стих. Мориан вместе с Шалиной отвел лошадей и Вихря в стойло и вернулся снова промокший до костей, но жутко веселый. Оказалось, что мимо навеса, под которым пел песни скучающий единорог, проходила женщина, которой спешно, именно сейчас и именно под дождем понадобилось забежать к соседке. Услышав из темноты хриплое пение, сопровождаемое вздохами, женщина решила, что ей привиделась и, по ее выражению, "прислышалась" сама Моруша. Почему богиня должна была петь и ворчать, женщина не пояснила. Бедняга, изумленная тем, что ей явилась сама хранительница селения, замерла на месте, не обращая внимания на ливень, и задала воистину непонятный вопрос:

— А почему ты поешь, Моруша? К дождю что ли?

Вихрь, услышав робкий, удивленный голос женщины, назвавшей его таинственной Морушей, и вопрошающей, стоя в луже воды, о погоде, не нашел ничего лучшего, как рявкнуть в ответ.

Этого оказалось достаточно, чтобы перепуганная женщина вскарабкалась на перила крыльца и просидела там до того момента, как из дома вышли Шалина с эльфом. Объяснить, почему она не постучала, и с чего взяла, что перила ее спасут от "гнева Моруши" продрогшая женщина так и не смогла. Посмеявшись над незадачливой селянкой, сонные Елайя и Суна отправились на боковую, попутно захватив со стола блюдо с остатками блинов. "Покушать перед сном — самое милое дело", — сказала Елайя невинным тоном. Шалине оставалось только кивнуть. И впрямь, наевшись до отвала за ужином — закусить перед сном просто необходимо, как же иначе.

Мориан же лег в той комнате, где проходил ужин, Шалина принесла ему теплое одеяло и пообещала, что до утра его никто не побеспокоит.

— А утром дождь стихнет — так и умыться на улице можно будет, и искупаться, — прибавила она. — Девушкам-то я воды еще нашла, уж больно Суна настаивала. Мол, грязной спать не лягу. Какая грязь, когда под дождем столько ехали? А еще кадку, я, боюсь, сейчас не наберу… — озаботилась женщина.

— Мориан решительно отобрал у нее перестилаемое по третьему разу одеяло.

— Спасибо за заботу, Шалина, — с нажимом сказал он, — ты, наверное, очень устала.

— Да не особо, — кокетливо стрельнула глазами женщина. Мориан открыл рот — откуда что взялось на ночь глядя?!

— А я — так падаю от усталости, — намекнул он доверительно.

Женщина наморщила нос.

— Ну, раз так — то спи, — чуть обиженно сказала она и вышла, прикрыв за собой дверь.

— А походка-то, походка, прямо плывет, а не идет, — усмехнулся Мориан, задувая свечи, быстро скидывая одежду и ныряя под одеяло.

— Хорошо… Чисто, в одежде чесаться не надо, постель мягкая, ужин вкусный… всегда бы так путешествовать, — зевнул он и закрыл глаза.

Сон не шел.

В тишине мужчине стало вдруг казаться, что он уже спит и видит сон. И сейчас откроет глаза и обнаружит себя на земле, укрытым тонким одеялом, лежащим рядом с прогоревшим костром.

Мориан пощупал лавку рукой. Та была вполне реальна.

Эльф перевернулся с бока на бок, скрестил руки на груди и попробовал расслабиться.

А рубаху кровь даже не забрызгало, — толкнулась в голову мысль.

— Проклятье!

Мориан сел, отбросив одеяло в сторону, и обхватил голову руками.

Суна потрясла Елайю за плечо. Храпящая девушка что-то пробормотала, причмокнула и снова тоненько всхрапнула.

Целительница тяжело вздохнула и села в кровати.

Несмотря на трудный день, заснуть она не могла. Мешал и храп Елайи, и духота в комнате, и мысли. Навязчивые, гнетущие, пугающие.

Я знаю, что почему рядом с Морианом все время этот еле заметный холодок.

— Еще жаркого, пожалуйста, — четко сказала Елайя и перевернулась на другой бок.

Амарисуна скосила глаза на девушку.

— Из вас с Вихрем получилась бы отличная парочка, — пробормотала она. И встала с кровати.

Пол был холодный. Суна завернулась в свое одеяло, поджала пальцы ног и тихонько выскользнула из комнаты.

Дом спал. Эльфийка тенью проплыла по коридору и аккуратно, медленно спустилась по скрипучей лестнице, стараясь ставить стопы так, чтобы ступени не издали ни звука.

Дверь в комнату Мориана была закрыта неплотно. Девушка села на корточки и прищурилась, вглядываясь в узкую щель, но кроме темноты не увидела ничего.

Наверное, эльф спал. Спали все, кроме нее, мучимой бессонницей и вереницей сумбурных мыслей и впечатлений.

Амарисуна тихонько вздохнула и поднялась на ноги, подтянув за собой одеяло.

Сделала шаг обратно к лестнице, и в этот момент Мориан заговорил.

Суна подпрыгнула.

" Я просто шла мимо", — хотела было оправдаться она, но сообразила, что мужчина обращается вовсе не к ней. Девушка осторожно приблизилась к двери.

— Я не хотел, — прошептал эльф громко, и Амарисуне вдруг стало тоскливо-тоскливо. Шепот Мориана эхом отозвался где-то внутри нее, и на неколько мгновений она поняла, насколько эльфу плохо.

— Мать-земля, у меня не было времени думать. Он бы убил ее. Пожалуйста, дай мне силы забыть.

Суна стояла не шелохнувшись.

— Я не выбирал свою дорогу, — понизил голос Мориан. — Я выгляжу чудовищем в их глазах, но я знаю, как дорого иногда обходится жалость, промедление и колебание. Я так устал. Я так устал идти один по этой дороге…

У Целительницы встали дыбом волоски на руках. Она потянулась мыслями к эльфу, и ее мгновенно затопило чувством стыда, неуверенности, причудливо смешанной с решимостью. Чувством одиночества и чувством нежности.

В Мориане непостижимым для Суны образом смешались уверенность в том, что его поступки — единственно верны в сложившихся ситуациях, стыд за них, одиночество, неукротимая вера в свой долг и тоска по дому. Желание вернуться в свою землю с неприязнью к образу жизни эльфов, к Закону, и со стыдом за них всех.

Твердость и решимость рядом со всеобъемлющей усталостью.

Эти эмоции коснулись Амарисуны и угасли, оставив в темноте еще много скрытого.

Девушка, уже не слушая, что шепчет Мориан, опустилась на пол.

Ей казалось, что внутри нее перемешались все чувства, все понимания того, что верно и что неверно и все ощущения.

Злость на эльфа и неприязнь испарились.

Амарисуне стало казаться, что до сих пор она ходила в темноте, и видела не Мориана, но свое отношение к каждому эпизоду, к каждому слову, каждому его поступку.

Настоящий Мориан был совсем, совсем другим.

И при этом все же оставался Изгнанником. Что же творится вокруг него?

Суна потерла лицо руками

По-крайней мере, она могла узнать ответ на один вопрос.

В дверь осторожно постучали.

— Да? — мгновенно взял себя в руки эльф. Выпрямил спину и набросил обратно на себя оделяо. За дверью молчали.

— Ну, — повторил Мориан, — кому там так не спится, что и меня будить надо?

Дверь приоткрылась, и на пороге обрисовался силуэт — белое одеяло, видное в темноте благодаря приоткрытым ставням.

Дождь наконец утих и месяц на очистившемся небе выполнял роль свечи.

— Это я, — услышал Мориан тихий голос Суны. — И ты не спал, я знаю.

— Подслушивала что ли? — хмыкнул эльф.

— Нет, — мрачно буркнула девушка. И села на пол возле кровати.

— У тебя бессонница? — нарушил Мориан затянувшееся молчание.

— Нет. Хотя Елайя без конца перетягивает на себя одеяло и брыкается, — ответила Суна сдавлено. И снова замолчалаю

— Ну и зачем ты тогда пришла? — не выдержал эльф.

Белое одеяло шевельнулось. Холодные пальцы схватили Мориана за запястье и эльф вздрогнул.

— Мать-земля, да у тебя ледянющие руки! — вырвал он руку.

— А в тебе холод просто живет, — тихо ответила Амарисуна. — Кожа теплая, руки теплые, кровь бежит внутри. Но если подойти близко-близко, то я ощущаю его. Как ветер из пустошей. Я знаю.

— Знаешь, что? — Мориан потер ладонь о ладонь, согревая пальцы.

— Этот холодок, это сила эмъенов, живущая в тебе. Это плата за использованную магию крови. Те, кто владеет ей, спасают так жизнь. Делятся ей с умирающим, отдавая свою кровь. Отнимая время у себя. Но кровь и сила эмъенов чужды нам. Я Целитель. Я чувствую чужую силу в тебе.

Эмъен спас тебе жизнь?

Что ты пообещал ему взамен?

Снова повисла пауза. За окном зашумел ветер. Суна не могла разглядеть лица Мориана, но прислушавшись, поняла, что он задержал дыхание.

Девушка уже готова была повторить вопрос, как эльф шумно выдохнул.

— А откуда ты знаешь, что это магия эмъенов?

Суна встрепенулась.

— Я первая спросила! — возмутилась она. — Мне скрывать нечего, могу и рассказать.

— Первая спросила… — эмъен спас мне жизнь, — легко признался Мориан. — Я понимаю, что эльфы считают, что все эмъены — наши вечные враги, но…

— Мориан, я прекрасно знаю, что не все эмъены воевали в Предэпоху, и не все засыпали с мыслью о том, как бы нас скорей перебить, — нетерпеливо перебила эльфа Амарисуна.

— Тогда тебе будет понятнее. Я Изгнанник, Наемник. Я защищаю интересы тех, кого считаю правой стороной. Так уж вышло, что однажды те, от кого я защищал своих нанимателей, решили, что проще убить меня, спрятавшись в темноте, чем постоянно убегать.

И им это почти удалось.

Мориан почесал затылок.

— В том краю вообще было на редкость много эмъенов, — протянул он. — И один из них видимо специально ходил по ночам темными переулками, где со вспоротым брюхом лежат умирающие эльфы. Я не знал и не знаю его, он не знал меня, но владел магией своего рода.

И спас мне жизнь. Просто так, не сказав своего имени, не попросив ничего взамен.

Отдал мне месяцы или несколько лет своего существования, чтобы я мог жить.

И ушел, прежде чем я смог до конца придти в себя.

Мориан согнул ноги, сложил ладони на коленях домиком и положил на руки подбородок.

— Откровенность за откровенность. Эмъенская магия — не та вещь, о которой рассказывают детям на ночь.

Суна горько усмехнулась.

— Да уж, именно, что детям. Мои родители хорошие друзья воинов одного из Кланов. Странно, правда?

— Немного. Ты не похожа на дочь эльфов, которые то и дело срываются с места с оружием, — подтвердил Мориан.

— Они не воины. Про таких, как они, говорят: "родились под звездой путешествий". Мы жили в земле Амель Юрэнан, ты, наверное, знаешь, что они… всегда были несколько обособлены от прочих земель и Закона… как и некоторые другие дальние земли, — медленно ответила Суна.

Мориан кивнул.

"Вот теперь ясно и происхождение меча. Память о родителях или о друзьях. Правда, очень уж щедрый подарок — судя по клейму, меч был выкован еще в единой земле. Такое старое оружие должно иметь большую ценность".

— Там есть школа Стражей и Воинов — довольно известная в дальних землях…

— Школа Улиэня Дагирая. Единственного эмъена, который живет в эльфийской земле и пользуется безграничным уважением среди воинов, — закончил Мориан.

Суна кивнула.

— Я даже не удивлена, что ты знаешь. Улиэнь был другом моих родителей. Каждый раз, когда они уезжали в очередное путешествие, он забирал меня в свою школу и приглядывал за мной. Собственно, тогда он только стал Учителем…

— А потом твои родители не вернулись, — догадался Мориан. Амарисуна показала ему кулак в ответ. Мориан, правда, жеста в темноте не увидел.

— Глупостей больше не говори. Они всегда возвращаются, просто они так часто и много путешествуют, что я забываю их лица. Удивительно, как меня вообще родить успели.

— Голос у тебя печальный, — заметил эльф. Суна зябко повела плечами.

— Однажды, когда они в очередной раз уехали в путешествие, произошел инцидент…

В общем, я узнала, что обладаю даром Целителя. В Амэль Юренане не было Целителей, так что я уехала учиться в Андагриэль. Ну и так получилось, что я не вернулась. Родные прислали мне вестника с сообщением. Что перед новым путешествием хотели увидеть меня, но так расстроены тем, что я бросила Амэль Юренан без своей помощи, что не хотят заезжать в Андагриэль.

— Ты их с тех пор видела? — полюбопытствовал Мориан. Амарисуна покачала головой.

— Нет. Иногда мне начинает казаться, что даже не помню их лиц. Они давно не присылали вестников, я боюсь, не случилось ли с ними что…

Суна легонько хлопнула себя по колену и поднялась на ноги.

— Извини, что помешала твоему сну. И спасибо за честность, — серьезно сказала она.

Мориан пригляделся к белому одеялу.

— Никогда не жалела о том, что уехала? — полюбопытствовал он. Одеяло пожало плечами.

— Не знаю. Нет, — явно соврала Суна.

Мориан хмыкнул.

— Ну, тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Амарисуна выскользнула за дверь.

Мориан прислушался к заскрипевшим ступеням и лег, заложив руки за голову.

Она больше не злилась на него.

И это было еще более неожиданным, чем вопрос о магии эмъенов.

Эльф перевел дыхание.

Дом спал. Казалось, прислушайся, и услышишь, как он дышит. Скипят доски, вздыхает пол, качаются ставни. Шелестит засохший вьюн на стене.

И почему-то от этого ощущения Мориану было жутко

Утро было пасмурным и холодным. Дождь прекратился, трава и земля были мокрые, пахло грибами, прелыми листьями и дующим откуда-то из других земель ветром — незнакомым и терпким.

За ночь Дахо, Смешинка и Вихрь отдохнули и выглядели довольно бодрыми. Единорог, верный своей привычке, что-то неторопливо дожевывал, с любопытством глядя на стоящую неподалеку группу людей. Некоторых жителей, вставших еще до восхода солнца, спустя пару часов ждал сюрприз в виде двух незнакомых лошадей, одного единорога, весело напевающей девушки и двух сонных эльфов, собирающихся в дорогу перед домом Старейшин.

Шалина провела их к противоположному от реки концу селения и показала на узкую дорогу — полосу примятой травы с проплешинами, окаймленную наполненными грязью следами от колес повозок.

— Проедете по ней, и окажетесь на главной дороге, — показала женщина вперед рукой.

— А не проще нам вернуться тем путем, которым мы пришли? — засомневалась Елайя. — Ну, опять продеремся через лес как-нибудь.

Шалина замахала руками:

— Да нет, конечно! По этой дороге вы четверть оставшегося пути срежете — ее давно проложили через лес, чтобы было удобнее ездить до города и до Армэля

— Что это за селение, никогда не слышал, — Мориан легко вскочил в седло. — Сельтенское что ли?

— Сельте-ены… — недовольно протянула Елайя. — Я не хочу к ним.

— Да вы что, Армэль — очень крупное селение, — удивилась Шалина. — Раз в сезон там проходит самый крупный торг в этих краях.

— Любопытно было бы взглянуть, — Суна тяжело перевалилась через спину единорога и замерла, лежа поперек. Сил сесть нормально не было. Мориан издал короткий смешок, подъехал к Вихрю, ухватил девушку подмышки, и усадил в седло. Девушка привалилась лбом к шее единорога и пару раз стукнулась лбом.

— Спать хочу…

Шалина спрятала улыбку.

— В Армэле есть постоялый двор. Но мне показалось, вы торопитесь… к сожалению.

Женщина выразительно посмотрела на эльфа.

Амарисуна перехватила взгляд и нарочито медленно приподняла левую бровь.

Распрощавшись — Шалина звучно чмокнула Мориана в щеку, и эльф едва заметно смутился, — троица неспешно тронулась в путь. То есть, Суна предпочла бы и поторопиться, но скакать во весь опор, когда грязь из-под копыт летит в лицо, было бы неразумно.

— Какая она навязчивая, — сказала Целительница, едва они скрылись из виду Шалины. — Явно ты ей понравился.

Эльф закутался в плащ и зябко повел плечами.

— Вам ничего не показалось странным? — спросил он. Девушки переглянулись.

— Нет, — ответила Елайя. — Почему спросил?

Мориан провел рукой по волосам.

— У меня ночью возникло странное чувство. Будто бы я сплю, будто бы всего, что я вижу — не существует.

— Ничего такого не заметила, — пожала плечами Елайя. — Вкусная еда, приветливые люди.

— И живой, дышащий дом, — вторил ей эльф. — Как будто все это место наполнено магией.

Амарисуна хмыкнула.

— У тебя богатая фантазия, Мориан Чилуэнь.

— Тебе бы истории сочинять, — поддакнула Елайя. — Про дальние странствия и таинственные события.

— Или про прекрасных девиц — вон как их к нему тянет, прямо… — девушка ойкнула, недоговорив фразу. В грудь внезапно что-то толкнуло, будто ударили ладонями; перехватило горло и на секунду больно сдавило легкие. Словно эльфийка прошла через тягучую, спрессованную волну воздуха, которая изо всех сил старалась Суну не пропустить.

Вихрь сделал шаг вперед и остановился. Рядом замерли Смешинка и Дахо — коня затрясло мелкой дрожью.

Мориан громко, затейливо выругался — при других обстоятельствах, Амарисуна выражение даже бы записала. Для расширения определенного рода кругозора.

Тропы не было. Был выжженный лес, с уже наполнившимися силой деревьями, пробившимися наверх среди обугленных, искривленных остовов. Была вытоптанная черная земля, вросшее в нее, проржавешее оружие, шлемы, кольчуги. Гнилые остовы — не понять уже, чего, гнилые тряпки и кости. Много, очень много костей, — выбеленных дождем, вычищенных ветром, высушенных солнцем, ровным слоем покрывавших землю. И запах — запах пролитой крови, запах смерти, запах мертвых тел, запах проклятой, так и не оправившейся земли казалось, навечно въевшийся в воздух.

А на горизонте виднелись макушки густого, сочно-зеленого, восхитительного живого леса.

— Что это? — севшим голосом спросила Елайя. — Что это за могильник?! — сорвалась она на визг.

— Я сейчас обгажусь, — честно признался Вихрь, нервно дернув хвостом.

Мориан оглянулся. За их спинами по-прежнему была тропа, идущая среди деревьев с прозрачно оранжевой, желтой, бордово-красной, частично начавшей опадать листвой.

Амарисуна почувствовала, что у нее ослабели ноги, и закружилась голова — не сиди она верхом, точно бы упала.

— Армэль, — хрипло произнесла она.

— Что? — тронул ее за плечо эльф. Амарисуна крепко сжала его пальцы, благодарная за возможность прикоснуться.

— Армэль. Мне отец рассказывал. Когда эмъены подходили к Армэлю, и никто не успевал бежать, староста близлежащего человеческого селения предложил свою помощь. Они остановили отряды эмъенов.

— Одни?! — поразилась Елайя. Амарисуна выпустила руку Мориана.

— Видимо.

— Я никогда не слышал о селении Армэль, — признался Мориан. Суна кивнула.

— Мало кто в наши дни о нем слышал. Его сожгли до основания; дорогу к нему бросили, а новую проложили, сделав крюк вокруг того места. Подальше от напоминания о войне.

— Ты думаешь… это они? Те люди? — Елайя перешла на шепот.

Амарисуна промолчала.

— Интересно, как они… что они сделали? — не унималась Елайя.

— Магия, — предположил Мориан. — Очень сильная магия, как мы… видим.

— Они прокляты, — голос Амарисуны дрогнул. — Они были прокляты за свою магию. За столько пролитой крови. Они навечно… навечно заперты в своем прошлом, в пределах своей деревни, не зная покоя…

— Быть такого не может, — прошептала Елайя.

Вихрь топнул копытом.

— Посмотри вокруг, — предложил он. — Тут пепел и обуглившееся дерево, которому давно пора было стать трухой. Но новые деревья уже успели набрать силу, как и должно быть столько лет спустя. Тут прошлое и настоящее перемешанны так, что не расцепишь. И надо нам отсюда убираться поскорее.

— Если твоя догадка верна, то это чудовищно, — шмыгнула носом совсем поникшая Елайя.

— Прокляты, — пробормотал Вихрь, нервно дернувшись.

— Пока Месайя не освободит их, — задумчиво произнес Мориан.

— Что ты сказал?! — вскинулась Амарисуна. — Повтори?!

— Ничего, — эльф тронул поводья. — Пора выбираться из этого места.

На главную — довольно размытую и грязную после ливня — дорогу они выехали к полудню. Ветер успел стихнуть, и солнце даже робко выглянуло из-за облаков, посылая иллюзию тепла. По молчаливому согласию, никто больше не поднимал тему проклятой деревни, — хотя Суну перестало трясти очень нескоро.

Дорога пошла в гору — с верхней точки подъема открывался вид на разноцветные, все еще частично скрытые в цветении листопада, крыши домов Умбариэля, тонкой лентой поблескивала река. Не доходя до Умбариэля, дорога ответвлялась влево — в город. Лес постепенно редел, уступая место полям.

— Всего ничего осталось, — выдохнула Суна. — Скоро будем на месте. Вот только…

Девушка покосилась на Мориана. Тот моментально понял значение взгляда.

— Не переживай, я спокойно проеду в Умбариэль.

Суна пожала плечами. Не смотря на то, что эльф преспокойно попал в Андагрэль, девушка никак не могла прогнать от себя видение: Мориан поднимает руку в приветственном жесте — и Стражи, увидев клеймо, прогоняют его. Мориан подъезжает к воротам и срабатывает магическая защита. Эльф, крича и дымясь катится по земле, Смешинка бьет копытом. Суна кидается к нему, чтобы помочь. Стражи кричат, что она предательница, помогающая Изгнаннику…

— Что у тебя с лицом? — голос Мориана прозвучал в тот момент, когда Амарисуна живо представляла себе, как Андагриэль, обливаясь слезами, скорбно спрашивает у Суны отчего та решила связаться с Изгнанником, и как она могла спокойно делить с ним пищу.

— Я просто задумалась, — спохватилась девушка, поворачиваясь к эльфу. И нахмурилась.

— А что у меня с лицом?

— Перекошено, — коротко ответил эльф.

Суна покраснела.

— Давайте наперегонки до развилки, — предложила Елайя внезапно. — Я думаю, нам не помешает развеяться. Кто прискачет последний, тот… тот…что-нибудь придумаем, в общем.

Амарисуна с Морианом переглянулись и, не сговариваясь, припустили галопом. Сзади раздался возмущенный крик отставший Елайи.

Вихрь быстро вырвался вперед, и Мориан только засмеялся, глядя, как Суна судорожно цепляется за гриву единорога. Тот, видимо по ее просьбе, сбавил темп и перешел на шаг. Мориан слегка осадил Смешинку, сзади его догнала Елайя.

— Это нечестно, — упрекнула она. — Я же еще не сказала, " вперед", а вы уже поехали.

— Посмотри на Вихря, он же лопнет, если ты или я его обгоним, — улыбнулся Мориан.

Амарисуна развернула единорога и помахала рукой. Позади нее зашумел в ветвях неспокойный ветер. Сорвался и упал золотой лист, замерев в траве; захлопала, срываясь с ветки птица, осыпались капли с куста, — лес о чем-то говорил сам с собой, как забывшийся старец. Ворчал, шептал, шелестел, кряхтел ветками, хмурился.

— Ну, чего вы там замерли? — крикнула девушка. — Советуетесь, как бы выиграть в следующий раз? Ничего у вас не выйдет, у меня самый быстрый единорог.

— С самой неумелой наездницей? — крикнул в ответ Мориан.

— Ты как всегда…

В воздухе сверкнула яркая серебряная искра.

Эльфийка дернулась, выгнув спину, наклонилась вправо и мешком свалилась на землю.

Послышался треск веток, позади Амарисуны из леса выехал всадник, перемахнул низкие кусты и галопом помчался по дороге, быстро скрываясь из вида.

— Стой, скотина! — сорвался с места Вихрь, сориентировавшийся первым.

Спешившись, Мориан и Елайя подбежали к лежавшей неподвижно Суне. Из спины девушки торчал нож — лезвие вошло по самую рукоять.

— Амарисуна! — эльф рухнул на колени возле Целительницы и осторожно приподнял ее. — Ну-ка, приди в себя! Ты же Целительница!

Амарисуна открыла потемневшие глаза.

— Больно… — прошептала она пересохшими губами. — Мне… больно.

Эльф быстро развязал плащ Суны, и, достав из голенища сапога маленький нож, разрезал рубашки на спине.

Теперь стало видно, что вокруг рукояти оружия кожа на спине девушки потемнела. Черное пятно, словно упавшая клякса с пера, медленно расползалось все дальше вокруг раны.

Амарисуна тихо вздохнула и снова потеряла сознание.

— Мргант! — выругался эльф. Придержал девушку одной рукой и рывком вытащил нож.

Из раны хлынула почерневшая кровь.

— Суночка, приди в себя, пожалуйста! — испуганно запричитала Елайя. — Ты же Целитель, тебе же это ничего не стоит…

Мориан внимательно осмотрел лезвие ножа. Нахмурился, поднес к носу и скривился.

Елайя, прижала край плаща Суны к ране.

— Как остановить кровь? — беспомощно посмотрела она на эльфа. — Я никогда раньше не перевязывала такие раны.

— Не надо ничего перевязывать, — тихо ответил Мориан, аккуратно кладя Суну на землю. Лицо Целительницы посерело, а дыхание — замедлилось.

— Что значит, не надо? — за спиной Елайи возник Вихрь. Бока единорога блестели от пота.

— На ноже был яд, — эльф протянул Елайе нож, но та испуганно отдернулась.

— И чего же ты ждешь?! — закричала она. — Тем более, надо скорее отвезти ее в Умбариэль, к тамошней Цели…

Девушка, вспомнив о цели поездки Суны, осеклась.

Мориан поднял на нее глаза.

— От этого яда нет противоядия. И, видимо, Целитель тоже не может справиться с ним.

— То есть как? — сел у девушки голос.

— И мы что, будем смотреть, как она умирает, поверив тебе на слово?! — рявкнул злобно единорог. — Дай мне ее, ничтожество, и я отвезу ее в Умбариэль!

— Черная полия, — тихо сказал эльф. — Понюхай нож. Этот запах гнили ни с чем не спутать.

— Да этой травы давным-давно нет на наших землях! — возмутился единорог. — Если ее и привозили из-за…

— Вихрь, — тихо попросил эльф. — Все сейчас закончится, дай ей уйти, не слыша нашего спора, — лицо Мориана приобрело землисто-серый цвет.

Елайя всхлипнула.

Единорог осторожно опустил голову, обнюхал нож и отпрянул.

Запах гнили ударил ему в ноздри, заставив глаза заслезиться.

Эльф снял с себя плащ и укрыл им Амарисуну.

— Прости меня, девочка. Если бы я был эмъеном, я бы отдал тебе сколько угодно дней моей жизни, вместе со всей магией, лишь бы это помогло тебе. Но так умеют только они…

Губы Амарисуны почернели.

— Я не знаю ничего из того, что знали мои предки, — голос эльфа опустился до шепота. — Что могло бы помочь тебе. Я никогда не думал, что так глупо, так страшно, так быстро потеряю…

Единорог протяжно взвыл и принялся бить копытами землю.

Суна хрипло вздохнула, сделала полвыдоха и перестала дышать совсем.

Елайя закрыла лицо руками и разревелась. Всхлипывания перешли в вой, а затем в икоту.

Мориан сжал пальцы в кулак и отвернулся.

"Все еще впереди, надо, надо идти дальше".

Слова не приносили утешения.

Невидимый смычок коснулся невидимых струн, и эльф замер, словно в него самого вонзилась тысяча ножей.

Fomer'yar rina oana dy kahe

Sau wass garda seda annaela…

Знакомый теперь, наверное, только ему напев. Первая из двух песен рода, музыка звучала только для него — или музыка пришла из Суны? Мориан боялся шевельнуться, плакала Елайя, горестно рычал единорог, а вокруг пела и бушевала первозданная магия, слышимая только Мориану, проникала в поры, заставляла биться сердце и вспоминать невспоминаемое. Казалось, что сердце отбивает ритм ушедших событий и битв. И кружится хоровод лиц, пытающихся что-то сказать и запомнить, и разматывается свиток, в котором запечатлены Истоки, но не время и не место услышать голоса и прочесть знаки…

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Мелодия стихла, и Мориан медленно повернул голову.

Амарисуна открыла глаза.

— Жива, — выдохнул эльф. Елайя прекратила плакать и вдруг завизжала, бросившись обнимать Целительницу.

— Жива! Суночка, дорогая, жива!

Единорог открыл рот

Эльф, поддерживая девушку, помог ей сесть. Рана на спине девушки затягивалась на глазах, кровь — свернулась. Суна прислонилась к нему и услышала, как быстро-быстро бьется сердце.

— Больно… — девушка осторожно вздохнула и выдохнула. — Мне показалось, что я умерла.

— Нам всем так показалось, — пробормотал Вихрь, отводя подозрительно заблестевшие глаза.

Мориан осторожно отстранил от себя Суну, придерживая за плечи.

— Тебя хотели убить. На ноже был яд.

Суна подтянула края плаща и плотно запахнулась. Ее знобило — то ли от пережитого страха, то ли от навалившейся слабости.

— Я не думала, что в наше время в эльфов кидают ножи из-за деревьев, — ответила она тихо. — Что это за яд?

— Черная полия.

Амарисуна вздрогнула.

— Моментальная смерть, как назвали ее эмъены? Тогда яд должен был быть плохим, иначе бы я… не выжила.

— Яд, насколько я могу судить, был хорошим. Но ты выжила, хотя не понимаю, как. Такого не должно было произойти! — Мориан, поймав недоумевающие взгляды Суны и Елайи, осекся.

— Звучит так, будто ты не рад, что Суна жива, — Елайя погладила эльфийку по волосам. — Не все ли равно, как именно произошло это чудо? Значит, наша Суночка очень хороший Целитель.

— Не все равно! — в отчаянии воскликнул эльф. — Ведь я слышал ту музыку, и вокруг была та магия!

— Что? — непонимающе спросила Амарисуна. Елайя внимательно посмотрела на эльфа.

— Ничего, — опустил голову Мориан. — Я очень испугался и очень рад, что ты жива.

Единорог, справившийся с непрошеными слезами, ткнулся Суне мордой в плечо

— Хотите взглянуть на того, кого я поймал? Кажется, это именно он бросил в Амарисуну нож.

Елайя прищурилась и посмотрела вперед. Вдали, у самого горизонта, на дороге лежала фигура.

— Спросить у убийцы, — пробормотала Амарисуна, поведя лопатками. Спина болела, затянувшаяся рана — отчаянно чесалась.

— Судя по всему, заранее поджидал нас, — Мориан первым зашагал по дороге. — Бросил нож, вскочил на лошадь и надеялся скрыться.

Дахо и Смешинка, увидев, что их хозяева уходят, резво спустились вниз и потрусили рядом.

— Он просто не знал, что я буду рядом, — злобно ответил единорог

— Но, похоже, ничего выяснить мы не сможем. Если только кто-то из вас умеет допрашивать мертвецов… — Мориан первым увидел плащ, скрывающий спину фигуры, мужчины, как стало ясно. Разъяренный Вихрь проткнул мужчину насквозь — одежда и земля на дороге были в крови.

— Ох… — Суна дернулась. — Не хотела бы я попасть в число твоих врагов, Вихрь.

— А вот это интересно… — Мориан опустился на колени возле поверженного, и рывком откинул плащ.

Белоснежные, похожие на птичьи крылья, были аккуратно сложены на спине мужчины, концами вниз. Ветер чуть шевелил перья, и по всей длине крыльев шла рябь, как по воде. Острое чувство неуместной жалости захлестнуло Суну, и она отвернулась. Впрочем, удовлетворенное хмыканье Мориана заставило ее снова повернуть голову.

Эльф ухватился за правое крыло и теперь развернул его — оказалось, что крылья были сложены вдвое. Елайя смотрела за всем этим, открыв рот.

— Прекрати, — не выдержала Суна. — Что ты делаешь?

— Да так, интересно все это… — задумчиво протянул Мориан, отпустив крыло. То с шелестом упало на землю. — И как мы его проглядели, если он так близко был? Будто глаза отвел.

— А они правда летают? — спросила Елайя полушепотом. — Я никогда раньше эмъенов не видела вживую… то есть здесь, как бы, не совсем вживую…

— Нет, неправда, — сухо ответил Мориан.

— Давайте… не будем оставлять его на дороге, — попросила Суна. — Это… очень гадко получится.

— Не будем? — Мориан поднялся с колен. — Сожжем, как у них принято и ссыплем пепел за обочину, не смотря на то, что он пытался тебя убить? Интересно, кто ж этого эмъена так быстро сдернул сюда, на дорогу, и попросил воткнуть в тебя нож?

— Мы ночевали в корчеве, — напомнила Елайя. Смешинка переступила копытами и фыркнула в ухо Дахо. Единорог ревниво покосился в их сторону.

— Нет, — Мориан нахмурился. — Нет, вряд ли это кто-то оттуда. А вот послать шэт'та за это время можно было… Имань или Эсвиэль?

— Почему ты решил, что это они? — Суна настолько опешила от предположения эльфа, что даже забыла оскорбиться за тиа.

— Есть причины, — туманно ответил Мориан. Елайя закашлялась и стряхнула с правой штанины пылинку.

— Но зачем?! В чем смысл?!

Мориан вскочил в седло.

— Думаю, смысл в том, чтобы ты не доехала до Умбариэля. Возможно…

— Мориан, — предостерегающе сказала Елайя.

Амарисуна наконец-то обратила на нее внимание.

— Да что тут происходит?! — вконец потеряла она терпение. — Объяснитесь, наконец!

— Не обязаны, — коротко ответил эльф, давая Елайе знак тоже забраться в седло. — Поторопись, Целительница может тебя не дождаться.

Суна вцепилась руками в края плаща.

— А как же эмъен? Ты что, бросишь его вот так, на дороге? — растеряно спросила она.

Мориан поморщился.

— Разумеется, брошу. Он убить тебя пытался, Суна. Плевать мне, обклюют его вороны до того, как кто-то на него наткнется, или нет.

— Но… все равно, так не правильно, — беспомощно протянула Амарисуна.

— Ну, так сама с ним возись, коли хочется, — пожал плечами эльф. — Встретимся у ворот.

Мориан похлопал Смешинку по холке, и та послушно двинулась вперед.

Елайя бросила на Суну виноватый взгляд и тронулась следом.

Целительница дождалась, пока оба отъедут достаточно далеко, и с облегчением расплакалась.

— Только не начинай, — умоляюще попросил Вихрь. — Слишком много эмоций на сегодня. Надоело.

— Я и не начинаю, — зло ответила Целительница, вытерев слезы.

Потрогала меч, притороченный в ножнах к седлу, зачем-то наполовину вытащила его, со злостью вогнала обратно в ножны и открыла чересседельную сумку. Покопалась, достала крошечное зеркальце, посмотрела на потрескавшиеся губы и тени под глазами и закинула зеркальце обратно.

— Отвернись, пожалуйста, — попросила Амарисуна единорога, доставая из сумки небольшой сверток, и медленно подходя к мертвому эмъену.

Вихрь и ухом не повел.

— Ты и правда собираешься проводить его на Дорогу Времен, как считаешь верным? Эльфийка убрала прядь волос со лба.

— Мне не будет спокойно, если его найдут так. Пожалуйста, отвернись. Мне очень неприятно… нет ни погребальной ткани, ни правильно сложенного костра…но я должна это сделать.

На сей раз единорог послушался.

И с наслаждением проблевался, едва услышал, как огонь тронул крылья.