"Чудо" - читать интересную книгу автора (Уоллес Ирвин)

7

Стрелка часов переместилась на одно деление вправо от цифры «12», и в Лурде наступил второй день Недели Новоявления.

Ровно в два часа ночи заверещал дорожный будильник, стоявший на тумбочке в номере Наталии Ринальди в гостинице «Галлия и Лондон». Немедленно проснувшись, Наталия протянула руку и нажала на кнопку, чтобы прекратить противный навязчивый звон. Затем она села на кровати, перейдя из темноты сна в темноту бодрствования, и вспомнила, что накануне вечером установила этот уникальный будильник, изготовленный специально для слепых с использованием системы Брайля, ровно на два часа ночи. А затем, не раздеваясь, чтобы быть полностью готовой после пробуждения, легла спать, сбросив только туфли, которые теперь лежали возле кровати.

Поскольку Роза, ее добровольная помощница, не смогла проводить ее к гроту накануне вечером, Наталия решила отправиться туда сама, когда все кругом будут спать и она сможет побыть там одна, никем не потревоженная, и помолиться без помех и толчеи.

Спустив ноги с кровати и сунув их в туфли на низком каблуке, она вдруг испытала внезапный приступ безотчетного страха. Удастся ли ей найти дорогу к гроту, вспомнить все повороты, число шагов? Наталия наморщила лоб и тут же с облегчением вздохнула: все воспоминания о вчерашней прогулке, все числа были на месте, аккуратно разложенные на полочках ее памяти. Она помнила, куда поворачивать, выйдя из номера, в какую сторону идти после того, как она окажется на улице Бернадетты Субиру. Схема маршрута до грота высветилась перед ее мысленным взором отчетливо, словно на мониторе компьютера.

Страх отступил. Наталия встала с постели, прошла в ванную комнату, причесалась и умылась холодной водой.

Через несколько минут она вышла из номера, заперла дверь и сунула ключ в средний карман сумочки, висевшей у нее на плече. Повернув направо, девушка зашагала к лифту и безошибочно нашла его. Прикоснувшись к лежащим в сумочке четкам, она попыталась нарисовать себе картину предстоящего бодрствования возле грота и уже сейчас стала беззвучно шептать молитвы, которые будет возносить невидимой Деве.

Услышав, как открылись двери лифта, она смело шагнула вперед. Ничто не могло удержать ее и встать на ее пути к Той, которую она любила и с которой мечтала поговорить наедине.

Анатоль дремал, обмякнув на стуле позади стойки регистрации и свесив голову на волосатую грудь. Его разбудил какой-то звук, знакомый, но необычный в столь поздний час. Звук спускающегося лифта.

Бросив быстрый взгляд на циферблат висевших в вестибюле часов, Анатоль увидел, что они показывают начало третьего. Это было неслыханно, чтобы кто-то из постояльцев пользовался лифтом среди ночи. С тех пор как Анатоль приехал из Марселя в Лурд и устроился на эту скучную работу, он не мог припомнить случая, чтобы кто-нибудь выходил из этой наводящей тоску гостиницы в такое время. В течение всей недели, что он здесь проработал, между часом ночи и примерно пятью часами утра гостиничный вестибюль напоминал морг.

И вот теперь, в пять минут третьего, кто-то спускался на лифте.

Анатоль поднялся со стула, облокотился о стойку и стал вглядываться в полумрак вестибюля.

Меньше всего он ожидал увидеть ее — молодую, потрясающе красивую девушку, которую приметил еще вчера. Слепую красавицу. Безумие, чистое безумие, но это была она! И совершенно одна. Что она тут делает в этот час?

Впрочем, незрячая красотка двигалась уверенным шагом, направляясь к двери гостиницы и, судя по всему, намереваясь выйти на улицу.

Анатоль вспомнил, что до того, как его сморил сон, он в соответствии с инструкцией запер входную дверь. Куда бы ни собралась эта милашка, она наткнется на крепкий засов и наверняка не сумеет справиться с ним самостоятельно. Надо ей помочь, сказал себе Анатоль, а заодно и рассмотреть ее поближе.

Девушка уже дошла до дверей, когда он окликнул ее:

— Мадемуазель!

Она вздрогнула, остановилась и повернула голову.

— Меня зовут Анатоль, я ночной портье,— торопливо объяснил он.— Вам известно, что сейчас только два часа ночи?

— Да, я знаю,— без колебания ответила она.

— И вы хотите выйти на улицу?

— Мне назначена встреча,— сказала девушка.

— Входная дверь заперта. Мы всегда запираем ее после того, как все постояльцы улягутся спать. Хотите, чтобы я открыл ее для вас?

— Сделайте одолжение.

Анатоль подошел к двери и отодвинул тяжелый засов.

— Если вы намерены скоро вернуться, я могу оставить дверь незапертой.

— Я была бы вам крайне признательна.

Анатоль протиснулся мимо девушки, словно невзначай прикоснувшись локтем к ее молодой и фантастически упругой груди, и встал чуть поодаль, пожирая красотку глазами. Черные очки подчеркивали мраморную белизну ее лица, короткое платье обтягивало бедра, оставляя стройные ноги открытыми.

— Дверь уже открыта? — осведомилась она.

— Да,— выдавил Анатоль, с трудом контролируя свой голос. — Могу ли я еще что-нибудь для вас сделать?

— Спасибо, я справлюсь сама.

Девушка прошла мимо него и, оказавшись на улице, повернула направо. Она шла не быстро, но вполне уверенно, чуть ли не пританцовывая, как манекенщица на подиуме. Анатоль ухмыльнулся. Самоуверенная сучка! Наверняка в постели она такое вытворяет, что ахнешь. Он глядел на ее безупречные ноги, округлые бедра, и его охватило желание, подобного которому он еще никогда не испытывал.

В Марселе у него было много баб, в основном шлюхи. Он расплачивался с ними из тех грошей, которые получал за грязную, тяжелую работу. Время от времени в его постели оказывались подвыпившие матроны в возрасте. Денег они не брали, но были готовы трахаться с кем угодно и где угодно. А вот таких, как эта — молодых, красивых, явно высокого полета,— у него еще не было никогда.

Анатоль все еще смотрел вслед удаляющейся фигуре, которая то возникала в полосах света от уличных фонарей, то снова скрывалась в темноте. Дойдя до перекрестка, она сошла с тротуара, пересекла улицу и двинулась мимо кафе. У нее назначена встреча… С кем, черт побери?

А потом до него дошло. Она идет к гроту! Она собралась туда, чтобы ждать появления Богородицы. Глупая девка! Неужели она и вправду верит в это? Но с другой стороны, когда она сообразит, что Девы ей не дождаться, может, ей захочется чего-нибудь другого? Кого-нибудь более реального, кто сможет составить ей компанию?

При мысли об этом у него возникла столь мощная эрекция, что, возвращаясь к стойке, он с трудом передвигал ноги.

Никакого другого источника света, кроме трепещущих далеко внизу огоньков свечей, не было, но, несмотря на это, Микель Уртадо продолжал карабкаться на четвереньках, удаляясь от кустов, окружавших нишу со статуей Девы Марии, в сторону более густых зарослей низкорослых деревьев и кустарника.

Проснувшись в своем номере с полчаса назад, он поначалу собирался взять с собой динамит и другие компоненты бомбы и либо спрятать их здесь, либо сразу собрать и установить адскую машину. Однако пока он одевался, в голову ему пришла другая, более удачная мысль. Вчера он видел грот и прилегающую к нему территорию при вечернем свете, и ему показалось, что они идеально подходят для осуществления его плана, но теперь он подумал, что неплохо бы предпринять еще одну вылазку — ночную — и осмотреть грот в отсутствие других паломников. А вдруг по ночам там выставляют охрану? Опыт подпольной борьбы в Испании научил Микеля, что, прежде чем наносить удар по тому или иному объекту, необходимо досконально выяснить, как организована его охрана. Поэтому, не взяв с собой ничего, он спустился в вестибюль и после того, как заспанный ночной портье выпустил его из гостиницы, направился по пустынной улице к святилищу.

Из густых уличных теней он смог произвести предварительный осмотр близлежащих окрестностей. На первый взгляд все выглядело спокойно. На площади Четок, а также на параллельных пандусах, поднимавшихся к Верхней базилике, не было ни одной живой души, у входа в грот — тоже. Столь же пустынна была и площадь Процессий.

Уртадо вышел было из тени, как вдруг невдалеке от него появилась человеческая фигура. Это был пожилой ночной сторож в синей рубашке и с наплечной кобурой. Он даже не шел, а плелся, шаркая ногами. Судя по всему, он двигался от расположенных в дальнем конце святилища ворот, направляясь к базилике Четок. Он напоминал лунатика, вышедшего на ночную прогулку, и шел, не глядя по сторонам. Дойдя до лестницы, ведущей к базилике Четок, сторож присел на нижнюю ступень и закурил. Через пять минут он кинул окурок на землю, затоптал его носком ботинка, поднялся и продолжил свой обход.

Наблюдая, как удаляется охранник, Уртадо решил засечь время, чтобы выяснить, за сколько тот делает полный круг. Скрючившись на краю пандуса, чтобы его не могли заметить с улицы, Уртадо терпеливо ждал. Прошло чуть больше двадцати пяти минут, прежде чем сторож вновь показался в дальнем конце святилища. Он шел тем же маршрутом, направляясь от ворот к церквям. Через тридцать минут после того, как баск засек время, сторож вновь опустился на нижнюю ступеньку лестницы, поднимавшейся к базилике Четок, и закурил новую сигарету. Еще пять минут — и стражник продолжил обход.

Микеля удовлетворял такой расклад времени. Сторож появлялся в этом месте раз в полчаса. Дождавшись, когда он уйдет отсюда в очередной раз, Уртадо направится к гроту. Там он осмотрит заросли, кусты и деревья, растущие вокруг входа в пещеру и над ним, и спокойно уйдет, поскольку будет уверен, что сторож находится на другом конце территории. Никаких проблем!

Как только сторож скрылся из виду, Уртадо спустился с пандуса и, стараясь производить как можно меньше шума, завернул за угол церкви и пошел к гроту. Тут тоже никого не было. Паломники спали в своих постелях, и, вопреки пословице, свято место было пусто.

Минуя ряды скамеек и подставки со свечами, Уртадо даже не взглянул на грот. Он сразу направился к крутому склону, пытаясь найти наилучший путь наверх. Он не хотел идти по тропе, которая вела к вершине холма и начиналась гораздо дальше. На его счастье вскоре он обнаружил некое подобие тропинки, которую протоптали неугомонные паломники, желавшие полюбоваться видом святилища сверху. Взобравшись по склону примерно до того уровня, на котором находилась ниша со статуей, Уртадо изменил направление и по-крабьи пополз влево, чтобы подобраться к ней поближе и решить, куда он поместит динамит.

После того как эта задача была выполнена, Уртадо полез выше, чтобы найти подходящее — темное и незаметное со стороны — место, где он установит детонатор, соединив его с зарядом электрическим проводом. Меньше чем через десять минут он обнаружил такое местечко — естественное углубление в горе, расположенное позади широкого ствола дуба. Отметив это место в памяти, он решил, что можно уходить. Завтра ночью он доведет дело до конца.

Он поднес к глазам светящийся циферблат часов и понял, что сейчас самое подходящее время, чтобы ретироваться, поскольку именно в эти секунды сторож уходит в дальний конец территории.

Медленно поднявшись на ноги и едва не поскользнувшись на глинистой почве, Уртадо тронулся в путь, и вскоре его взгляду предстали колышущиеся огоньки свечей внизу. Он остановился и, нагнувшись, осторожно раздвинул ветви руками, чтобы удостовериться в том, что возле грота по-прежнему никого нет.

Но там кто-то был!

Ухватившись за ветку низкорослого дерева, Уртадо подался вперед, пытаясь лучше разглядеть человеческую фигуру внизу. Это оказалась молодая женщина с темными волосами и в солнцезащитных очках. Она стояла на коленях и, по всей видимости, молилась. Ее ладони были сложены на груди, а губы шевелились. Что-то в ней — то ли поза, то ли почти полная неподвижность — подсказывало Уртадо, что молится она истово, находясь чуть ли не в трансе. И еще что-то в облике этой женщины показалось ему удивительно знакомым, как если бы он уже видел ее раньше.

И тут он вспомнил: темные волосы, черные очки… Да это ведь та самая девушка, которая вчера вечером, направляясь на ужин, выходила из соседнего номера! Но чтобы молодая особа находилась здесь в такой час, пытаясь мысленно докричаться до Девы Марии,— это выходило даже за рамки религиозного фанатизма.

Кроме того, ее присутствие нарушило его планы поскорее уйти отсюда. Никто не должен видеть его здесь, а значит, не остается ничего иного, кроме как затаиться и ждать, пока она не закончит молиться и не уйдет.

Уртадо продолжал смотреть на неподвижную, застывшую в трансе молодую женщину, как вдруг она пошевелилась. Но это были не осознанные движения, а непроизвольные подергивания всего тела. Девушка стала заваливаться назад, а затем упала навзничь и замерла. По-видимому, не выдержав напряжения чувств, нахлынувших на нее под влиянием религиозного экстаза, она попросту потеряла сознание. Теперь девушка лежала на спине, словно мертвая, не подавая признаков жизни.

Уртадо инстинктивно дернулся вперед, чтобы спуститься с холма и поспешить ей на помощь, но вовремя одумался. Если она придет в себя, когда он будет рядом, то потом, после взрыва, сможет опознать его, когда полицейские начнут искать свидетелей. Раздираемый желанием помочь девушке и страхом перед возможным разоблачением, он страстно желал, чтобы появился ночной сторож и нашел молодую паломницу. Но пожилой охранник придет не раньше чем через двадцать минут, кроме того, он будет далеко от грота и может вообще не заметить распростертую на земле неподвижную фигуру.

Пока в душе Уртадо боролись противоречивые чувства, внизу произошло нечто еще более неожиданное. Появился еще один человек. Это был мужчина, и он быстро бежал по направлению к лежащей девушке. Опустившись рядом с ней на колени, мужчина стал приводить ее в чувство, растирая запястья безвольных рук, похлопывая по щекам, пытаясь усадить ее. Наконец девушка пошевелилась, тряхнула головой и, видимо, пришла в сознание. Мужчина стал что-то торопливо говорить и не умолкал до тех пор, пока она не кивнула. Тогда он проворно вскочил на ноги, подбежал к кранам с целебной водой и намочил носовой платок. Вернувшись к девушке, он обтер ей лицо. Она тут же пришла в себя, и к ней вернулась способность разговаривать. Мужчина помог девушке встать на ноги.

Было что-то странное в том, как она протянула перед собой руку, словно хотела на ощупь найти путь. Неизвестный спаситель взял ее под локоть и повел по направлению к выходу. И тут Уртадо осенило: девушка, которая столь истово молилась у грота, была слепа. Микель вспомнил, что подумал об этом еще вчера, встретившись с ней в гостиничном коридоре. Как же он мог забыть! Уртадо выругался про себя. Получается, что, если бы даже пятнадцатью минутами раньше он осмелился выйти из своего укрытия и пройти мимо нее, она все равно не увидела бы его. А теперь ему придется торчать в зарослях на холме, дожидаясь, пока уйдет эта парочка, а потом появится и снова удалится ночной сторож.

Уртадо смотрел вслед уходящим молодым людям и гадал, кем они приходятся друг другу. Она, без сомнения, сообщила своему дружку о том, что отправляется к гроту одна, и попросила, чтобы он пришел туда за ней к определенному часу. Вот он и пришел — почти сразу после того, как она свалилась в обморок.

Парочка исчезла, но теперь в отдалении появилась шаркающая ногами фигура сторожа. Уртадо стал спускаться вниз, чтобы быть готовым ретироваться после ухода бдительного цербера.

Оказавшись у подножия холма, он стал ждать, пока сторож выкурит свою традиционную сигарету и отправится дальше. Когда это случилось, Уртадо спрыгнул вниз, с наслаждением ощутив под ногами ровную поверхность.

Даже вынужденная задержка не могла уменьшить удовлетворение от этой вылазки. Теперь он был полностью готов к осуществлению финальной стадии своего плана, который приблизит басков к свободе. Переполненный радостным возбуждением, он быстро прошел мимо мрачной пещеры, миновал Верхнюю базилику и, выйдя на пандус, двинулся по направлению к гостинице «Галлия и Лондон».

Анатоль проводил безмерно благодарную девушку (он уже успел выяснить, что ее зовут Наталия и она итальянка, а итальянки ух как горячи!) до гостиницы и подвел ее прямо к лифту, не обращая внимания на брошенную им регистрационную стойку. Наталия, наверное, уже в сотый раз сказала ему спасибо и заверила, что теперь без проблем доберется до номера. Однако Анатоль проявил не меньшую настойчивость и добился ее согласия на то, чтобы сопровождать ее до самой двери.

Поднимаясь с ней в лифте, он радостно думал о представившемся ему счастливом случае. После того как красотка ушла из гостиницы, он собирался вернуться за стойку и еще немного подремать, но сна как не бывало. В его воображении теснились соблазнительные образы: ее груди, бедра, задница… Вот он раздевает ее, вот входит в нее… Эрекция не спадала, и от этого ему стало казаться, что член вот-вот лопнет.

Наконец Анатоль решил пойти к гроту, найти там девушку, поговорить с ней, может быть, даже соблазнить. Он убедил себя в том, что девица нуждается в теплом мужском теле и хочет заполучить любовника-француза, что его решение отыскать ее в этот ночной час произведет на бабенку неизгладимое впечатление. Первоначальный план Анатоля состоял в том, чтобы заставить ее пригласить его к себе в номер или уговорить ее пойти к нему на квартиру, расположенную в нескольких кварталах от гостиницы. Там они смогли бы выпить, а потом всласть покувыркаться в кроватке.

Однако то, что он нашел ее без сознания, привел в себя, фактически спас и таким образом превратился в ее глазах в героя, превосходило все его самые смелые надежды. Чувство благодарности сделает девицу еще более доступной. Анатоль не сомневался: стоит лишь попросить, чтобы она подарила ему ночь, и красотка тут же согласится.

Эрекция, которая, казалось бы, немного пошла на спад, возобновилась с новой силой.

Лифт привез их на второй этаж и остановился.

— Позвольте мне проводить вас до двери,— проговорил Анатоль.— Напомните номер вашей комнаты.

— Не стоит беспокоиться, я найду дорогу.

— Нет-нет, разрешите мне довести свою спасительную миссию до конца,— запротестовал Анатоль.— Так какой у вас номер?

— Двести пятый,— ответила Наталия.

Когда они остановились возле двери ее номера, девушка порылась в сумочке, вытащила ключ и вставила его в замок. Чувствуя, что мужчина все еще находится рядом, она сказала:

— Спасибо и до свидания,— а затем отперла дверь и вошла в номер.

Анатоль проскользнул следом за ней и закрыл за собой дверь.

— Я хотел бы убедиться, что вы находитесь в безопасности,— проговорил он.

— Вы сделали все, что могли, и я очень благодарна вам за это.

— Вы в порядке? — спросил он.

— В порядке, но очень хочу спать. Еще раз спасибо за заботу.

Наталия протянула руку. Взяв ее, Анатоль ощутил теплую женскую плоть и возбудился еще больше. Крепко сжав ее запястье, он тихо ответил:

— Всегда рад помочь.

Внезапно он резко притянул девушку к себе и прижался жесткими губами к ее рту. Наталия стала сопротивляться, пытаясь освободиться от его хватки. Когда ей это удалось, она, тяжело дыша, резко спросила:

— Вы что, с ума сошли?

— Наталия, мне просто захотелось поцеловать вас. Я… Я хотел бы остаться здесь на ночь.

— Об этом и речи быть не может! А теперь, пожалуйста, уходите!

— Да ладно, Наталия, не корчите из себя недотрогу. Вы ведь в долгу передо мной. Неужели вы не хотите сделать что-нибудь для меня? Наверняка хотите!

— Только не это! — отрезала она, повышая голос.— Этого я вам не должна! — Она пыталась держать себя в руках. — Вы действительно помогли мне, и за это я вам признательна, но сейчас вы переходите границы дозволенного, и мне это не нравится. Не нужно создавать дополнительные проблемы. Будьте джентльменом и уходите.

— Ну что ж, вы победили,— с напускной покорностью сказал Анатоль.— Но вы — особенная женщина, поэтому не осуждайте меня за эту попытку. Жаль, что она не удалась. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи,— жестко ответила Наталия.

Анатоль подошел к двери, открыл ее и с шумом захлопнул, но сам остался в номере и, затаив дыхание, прижался спиной к стене.

Несколько мгновений Наталия стояла возле кровати, пытаясь успокоиться. Глубоко вздохнув, она подошла к стенному шкафу, достала оттуда белую ночную рубашку и бросила ее на кровать.

Анатоль едва дышал, гадая, знает ли она о его присутствии в номере. В конце концов он пришел к выводу: девица полагает, что он ушел и она осталась в номере одна. Сквозь прищуренные веки он следил за ней. Вот девушка расстегнула платье, стянула его и осталась лишь в тонком кружевном бюстгальтере и крохотных трусиках-бикини. Она отвернулась, чтобы повесить платье в шкаф, а затем снова повернулась лицом к Анатолю и расстегнула лифчик. Из кружевных чашечек на свободу выскочили тугие, стоячие груди с потрясающими коричневыми ореолами вокруг сосков и, слегка покачиваясь, смотрели прямо на Анатоля. У него перехватило дыхание, сердце билось в груди паровым молотом, а член, рвавшийся из штанов, снова грозил взорваться.

А девушка тем временем взялась за резинку трусиков и начала стаскивать их. Вот она наклонилась, выпростала из трусиков правую ногу, затем левую, и полуобезумевший Анатоль увидел аккуратный треугольник курчавых темных волос. Не в силах более сдерживать себя, он расстегнул ширинку, выпустив свой член на свободу, и с ревом кинулся на девушку.

Микель Уртадо вышел из лифта на втором этаже и направился по коридору к своему номеру. Проходя мимо комнаты под номером 205, он услышал приглушенный крик. От неожиданности Микель остановился перед дверью своего номера и стал напряженно прислушиваться.

Раздался еще один крик — явно женский, на высокой ноте, и определенно из соседнего номера, где жила слепая девушка. Следующий крик резко оборвался, словно кричавшей заткнули рот. Там, внутри, что-то происходило. Что-то очень нехорошее.

Уртадо не думал и не колебался. Развернувшись, он ринулся к двери соседнего номера. Из-за нее доносились звуки какой-то возни. Микель схватился за ручку двери, намереваясь вышибить ее, если дверь окажется запертой. Однако она была открыта, и Уртадо ворвался в номер соседки.

Он сразу же увидел, что происходит. Обнаженная девушка лежала на кровати и отчаянно отбивалась кулачками от жирного мужика с полуспущенными трусами. Зажимая ей рот, эта скотина пыталась взгромоздиться на нее.

Уртадо явился свидетелем жестокого, циничного изнасилования. Чудовище в человеческом образе хотело осквернить беспомощную девушку. Поддавшись первому порыву, даже не осознавая, что делает, Уртадо метнулся через всю комнату к кровати. Его руки сомкнулись на плечах насильника, сорвали его с жертвы и швырнули на пол.

Ошеломленный неожиданным нападением, Анатоль безуспешно пытался встать на ноги — ему мешали спущенные до колен штаны. В следующий момент левый кулак Микеля врезался в челюсть мерзавца, а правый утонул в жирных складках его брюха. Анатоль взвыл и согнулся пополам. Несмотря на это, Уртадо продолжал бить его, нанося удары в голову и лицо. Анатоль на карачках пополз к двери, а Уртадо «помогал» ему, пиная ногами в живот и в задницу.

Наконец Анатоль оказался в коридоре, распластанный на ковре, в полубессознательном состоянии, с залитым кровью лицом. Уртадо подумал, не вызвать ли полицию, но тут же отказался от этой мысли. Только полиции ему и не хватало! Вместо этого он ударил насильника ногой по ребрам и сказал:

— А теперь, гнида, убирайся отсюда! Убирайся далеко и быстро, потому что если я еще раз тебя увижу, то превращу в отбивную котлету!

С ужасом в глазах Анатоль поднялся на ноги, пытаясь одновременно натянуть трусы и утереть текущую из носа кровь. Это было жалкое и мерзкое зрелище. В ответ на слова Уртадо он, кланяясь как китайский болванчик и прихрамывая, потрусил к лестнице. Вскоре от него остался только запах пота и мерзости.

Уртадо вернулся в комнату своей соседки. Она успела надеть махровый халат и как раз завязывала поясок. Пошарив руками по кровати, она нашла свои черные очки и надела их.

— Успокойтесь, сеньорита, его здесь больше нет,— сказал Уртадо по-испански.

Но в ответ он услышал какой-то вопрос, заданный на итальянском.

— Извините,— заговорил Уртадо на английском языке,— а по-английски вы не говорите?

— По-английски? Да, конечно… Вы вызвали полицию? — спросила девушка, которую все еще била крупная дрожь.

— Это ни к чему,— ответил Уртадо.— Он больше не вернется. По-моему, этот парень работал здесь ночным портье, но я уверен, что он теперь не только не покажется в гостинице, но и вообще сбежит из города. Как вы себя чувствуете?

— Ужасно! Я испугана до смерти!

— Я вас понимаю. Такой ужас! Кстати, как все это произошло?

Наталия рассказала своему спасителю о том, как она пришла к гроту, чтобы помолиться, как упала в обморок, как, словно ниоткуда, появился этот человек, привел ее в чувство, проводил до гостиницы, а затем обманул, сделав вид, что ушел из номера, но на самом деле остался, намереваясь изнасиловать ее.

— Слава богу, появились вы,— закончила она свой рассказ.— Я не знаю, каким образом вы попали в комнату, но, как бы то ни было, я — ваша должница.

— Благодарите не меня, а счастливый случай,— ответил Уртадо.— Мне не спалось, и поэтому я решил прогуляться по ночному городу, а когда возвращался в свой номер, услышал ваши крики. Хорошо еще, дверь оказалась незапертой, иначе пришлось бы ее выломать.— Помолчав, он спросил: — Ну как, вам теперь лучше?

— Гораздо лучше,— ответила девушка с чудесной улыбкой. Она неуверенной походкой обогнула кровать, споткнулась, но тут же выпрямилась.— Я ведь слепая, вы знаете?

— Да, знаю,— ответил он.

Наталия протянула руку вперед.

— Меня зовут Наталия Ринальди. Я живу в Риме.

Микель ответил на ее рукопожатие и сказал:

— А я — Микель Уртадо. Из… Испании.

— Я очень рада нашему знакомству, и это еще слабо сказано,— с улыбкой проговорила девушка.— Вы здесь из-за Пречистой Девы?

Уртадо замешкался, но вовремя нашел подходящий ответ:

— Артрит замучил. От врачей пользы никакой, вот и решил попытать счастья здесь. Вдруг поможет?

— Я буду молиться о том, чтобы нам с вами повезло.

— Хорошо бы…— неуверенно произнес Уртадо.

— Ну что ж, я не знаю, что еще сказать. Разве поблагодарить вас в тысячный раз. Нет, не в тысячный, в миллионный!

— Если вы действительно хотите отблагодарить меня,— строго проговорил Уртадо,— то обещайте никогда не пускать к себе в номер незнакомцев и заприте дверь.

Девушка протянула руку и с улыбкой сказала:

— Обещаю.

— А теперь, Наталия, ложитесь спать, а я отправлюсь к себе.

— Спокойной ночи, Микель.

— Спокойной ночи.

Уртадо вышел из номера и закрыл за собой дверь. Услышав, как щелкнул замок, он приблизил губы к двери и произнес:

— Умница!

— Надеюсь, мы с вами еще увидимся,— послышался из-за двери голос Наталии.

— Не сомневайтесь,— ответил Уртадо.— Доброй ночи.

Отпирая дверь своего номера, Микель думал о том, что ему действительно хочется снова увидеть эту девушку. Она была так красива, так трогательна и мила! Ему еще никогда не доводилось встречать таких, как она. Что ж, может статься, им и впрямь суждено встретиться снова. Но с другой стороны, он приехал сюда ради конкретной цели, а не для того, чтобы крутить романы. С этого момента — только дело. Он не должен отвлекаться ни на что иное, иначе провал неминуем.

Эускади — смысл всей его жизни, свобода Зускади — превыше всего. «Извини, Наталия,— подумал он,— но я должен сделать то, ради чего приехал сюда. В моей жизни существует только одна любовь — Родина, которой у меня никогда не было и которую я хочу наконец обрести».

Сидя за рулем старенького «рено», Жизель Дюпре без каких-либо признаков макияжа на свежем, молодом лице, с забранными в хвост светлыми волосами неторопливо ехала по направлению к Лурду. Рядом с ней, беспокойно ерзая, сидел Сергей Тиханов. Причиной его беспокойства была раздражающая манера непрерывно болтавшей Жизель то и дело поворачивать голову в его сторону, вместо того чтобы смотреть на дорогу.

Однако, признался себе Тиханов, имелся еще один источник терзавшей его тревоги, а именно то, что произошло минувшей ночью. В четыре часа утра, обливаясь холодным потом, он проснулся от приснившегося ему кошмара. Когда он окончательно пришел в себя, страшный сон вновь прокрутился перед его внутренним взором наподобие фильма ужасов. Тиханову снилось, что он, вопя от ужаса, убегает от агентов КГБ и судорожно ищет место, где бы спрятаться от них.

Сев на кровати, он включил лампу. Страх понемногу отступил, и Тиханов попытался понять, что его так напугало. Генерал Косов и КГБ никогда не преследовали его. Наоборот, они благоговели перед ним. Он был их звездой — звездой, которая в скором времени должна была стать самой яркой в Советском Союзе. Но почему же в своем кошмаре он пытался скрыться от них? Тиханов задумался и тут же нашел ответ. Все дело в том риске, на который он пошел, предприняв нелегальную поездку в Лурд. Страх перед разоблачением, пусть и неосознанный, терзал его изнутри, и спрятаться от него было негде.

Заявившись в Лурд, он поставил себя в крайне опасное положение. Он смотрел только вперед, продвигаясь по пути веры в надежде на то, что она подарит ему вожделенное исцеление. Однако при этом Тиханов не позаботился защитить свои фланги и тыл. Он не вступил в контакт с важными людьми в СССР, которым он мог понадобиться в любой момент. Что, если его станут искать и найдут здесь?

По телу Тиханова пробежал холодок.

Однако в следующий момент он понял, что не все потеряно. Он может легко отвести от себя любые подозрения. Для этого нужно просто позвонить своим коллегам, наплести им какой-нибудь чепухи о срочно возникших делах, о которых нельзя говорить по телефону, и сообщить, что он вернется в Москву через несколько дней.

Правильно! При первой же возможности он сделает звонок в советское посольство в Париже и скажет, что звонит из Лиссабона… Стоп, оттуда он им уже звонил! Лучше сказать, что ему пришлось вернуться во Францию, чтобы провести тайные переговоры с руководителями французской компартии в пригородах Марселя.

Остановившись на этом решении, Тиханов почувствовал, что у него словно гора с плеч свалилась. Вот теперь можно целиком сконцентрировать внимание на том, ради чего он приехал в Лурд, и при этом соблюдать полнейшее инкогнито.

Тиханов краем глаза посмотрел на своего разговорчивого водителя. Сейчас ему не хотелось разговаривать ни с кем, и тем более с этой провинциальной девицей. Он стремился только к одному: поправить свое здоровье и затем как можно скорее занять трон, который ожидал его в Кремле.

Боковым зрением он увидел дорожный знак, извещавший автомобилистов о том, что до Лурда осталось двадцать километров. Накануне вечером поездка из Лурда до Тарба заняла всего полчаса, а при той скорости, с которой ведет машину эта дамочка Дюпре, дорога может занять целый час. Вот уж она наговорится!

Словно читая его мысли, Жизель повернула к нему голову и снова заговорила:

— Торопиться нам некуда. Сейчас только начало девятого, а первая экскурсия у меня начинается в девять. Тем более что сегодня такой чудесный день! Прохладно, не то что вчера.

Вдохнув свежего воздуха, врывавшегося в открытое окно, она продолжала:

— В такие дни мне кажется, что я готова оставаться здесь всегда.— Чуть помолчав, она загадочно добавила: — Но я не останусь.— Снова посмотрев на Тиханова, Жизель спросила: — Вы бывали раньше в Лурде, мистер Толли?

Поначалу Тиханов даже не сообразил, что она обращается к нему. Он совсем забыл, что здесь его зовут мистер Толли. Вернувшись к реальности, он вздрогнул и поспешно ответил:

— Нет, я никогда не бывал ни здесь, ни где-то поблизости.

— А когда вы сюда приехали? Ах да, вы приехали вчера и пытались найти свободную комнату!

— Да, вчера вечером.

— Из Парижа?

— Я останавливался в Париже. У меня там друзья.

— Вы приехали, чтобы найти исцеление, верно? Давно вы болеете?

Тиханов не знал, что ответить. Помявшись, он выдавил:

— Да как вам сказать… Уже несколько лет. Болезнь то отступает, то снова приходит.

— И что же в конечном итоге сподвигло вас приехать сюда? Новость о предстоящем возвращении Пресвятой Девы?

— Я думаю, именно это вдохновило меня. Мне стало любопытно, и я решил попробовать.

— Правильно, хуже-то все равно не будет,— жизнерадостно сказала Жизель.— А лучше — может.

— Надеюсь.

— Вы останетесь на всю неделю?

— Если понадобится. Я хотел бы вернуться домой не позже следующего понедельника. Мой отпуск близится к концу.

— Домой…— мечтательно проговорила Жизель, глядя на летящую навстречу дорогу.— А где вы живете в Штатах, мистер Толли?

Мысли Тиханова заметались. Он не ожидал подобных расспросов и поэтому не подготовился к ним заранее. Он лихорадочно стал припоминать названия отдаленных восточных районов США, где ему довелось побывать,— мест, откуда мог бы происходить мифический мистер Сэмюэл Толли. Тиханов вспомнил поездку, которую предпринял как-то раз на выходные в маленький курортный городок Вудсток в штате Вермонт.

— Я родом из Вермонта,— сказал он.— У нас с женой небольшая ферма в Вудстоке.

— Я слышала о Вудстоке,— оживилась Жизель.— Говорят, это очень живописное место.

— Так и есть, так и есть.

Тиханов забеспокоился. Что, если она заметила акцент в его английском? Нужно поскорее развеять ее подозрения.

— Вообще-то,— будничным тоном заговорил он,— мои родители родом из России. Отцу, когда его вывезли в Штаты, было восемнадцать, маме — четырнадцать. Уже потом они познакомились в Нью-Йорке на каком-то общественном мероприятии, влюбились друг в друга и поженились. Мой отец стал фермером. Он нашел в Вермонте эту недвижимость и приобрел ее. Там я и родился.— Помолчав, Тиханов продолжал: — По мере взросления я выучил русский язык. Это было совершенно естественно. В нашем доме всегда говорили и на английском, и на русском.

— Мне нравятся иностранные языки,— сообщила Жизель. — Я говорю на четырех, а вот русского не знаю.

— Невелика потеря,— буркнул Тиханов.

— Значит, вы работаете на ферме?

Девушка была не только любопытной, но и умненькой. Врать было бессмысленно — она с первого взгляда увидела бы, что мягкие белые руки Тиханова никак не могут принадлежать фермеру. Он выдавил из себя короткий смешок.

— Я — на ферме? Ну нет! На самом деле я преподаватель.— Тиханов нащупал верный путь и теперь уверенно двигался по нему. — Преподаю русский язык. Я окончил Колумбийский университет, где изучал лингвистику, а после того, как получил докторскую степень, стал трудиться там же, на кафедре лингвистики. Теперь я уже профессор и преподаю в университете русский язык.

— Как вам это удается — жить в Вудстоке и преподавать в Нью-Йорке?

Западни, кругом западни, однако, будучи профессиональным дипломатом, Тиханов умел обходить их.

— Все очень просто,— ответил он.— У меня есть небольшая квартира на Манхэттене, где я живу на протяжении учебного года, а мой главный дом — в Вудстоке, и я езжу туда при любом удобном случае. Моя жена в последнее время живет преимущественно в Вермонте. Она уроженка этого штата. И еще у нас есть сын, он сейчас учится в Университете Южной Калифорнии. Изучает театроведение.

Тиханову не терпелось поскорее уйти от темы своей фальшивой биографии, поэтому он перевел разговор в другое русло:

— Моя жена воспитана в католических традициях, вот и я стал католиком. Как я вам уже говорил вчера вечером, я не слишком набожен, но моей веры оказалось достаточно, чтобы я приехал в Лурд.

— Но работаете вы в Нью-Йорке?

— Да, разумеется.

— Я люблю Нью-Йорк, просто обожаю! Жду не дождусь, когда смогу вернуться туда.

Тиханов снова забеспокоился.

— Вы бывали в Нью-Йорке?

— Я жила там! — восторженно сказала Жизель.— Это было лучшее время в моей жизни. Там столько всего интересного! Я провела там больше года.

Тиханов попытался не выдать своего любопытства.

— Вот как? И что же вы там делали?

— Я работала секретарем в Организации Объединенных Наций.

— В Организации Объединенных Наций?

— Да, в представительстве Франции при ООН. В свое время в Лурде я познакомилась с французским представителем при ООН. Он взял меня на работу в свой секретариат, и так я оказалась в Нью-Йорке. Это было потрясающе! Там я завела столько новых друзей, в том числе и американцев. Один из них работал в американской миссии при ООН. Кстати, сейчас я припоминаю, что он тоже был выпускником Колумбийского университета. Его звали Рой Цимборг. Вам это имя ни о чем не говорит? Среди ваших студентов не было Роя Цимборга?

Еще одна западня, причем очень опасная!

— У меня было много студентов, всех и не упомнишь. Кроме того, возможно, он и не учил русский.

— Возможно,— согласилась Жизель.

Тиханов увидел, что они уже подъезжают к Лурду, и напряжение немного отпустило его. Ему не терпелось поскорее отделаться от этой деревенской девчонки, которая жила в Нью-Йорке и работала в ООН — там, где он сам так часто появлялся и выступал с трибуны. Ее настойчивые расспросы заставляли его чувствовать себя неуютно и неуверенно. Рано или поздно она подловит его на какой-то оговорке или неточности. Надо поскорее избавиться от нее.

Они повернули на улицу Бернадетты Субиру, и вскоре Жизель остановила машину на парковке у здания гостиницы «Галлия и Лондон».

— Что это за место? — поинтересовался Тиханов.

— Гостиница, в которой остановились Эдит Мур и ее муж,— объяснила Жизель, выходя из машины.— Вчера вечером я рассказывала вам об Эдит. Это наша женщина-чудо, которая исцелилась от рака здесь, в Лурде. Беседа с ней наверняка воодушевит вас. Вы все еще хотите этого?

— Да, очень.

— Тогда я пойду и посмотрю, здесь она или нет.

Тиханов наблюдал, как француженка входит в гостиницу. Его решимость окрепла еще больше. Он должен отделаться от нее и от ее любопытства. Если он и дальше будет оставаться в доме ее семьи в Тарбе, ему придется каждое утро ездить с ней в Лурд, а вечером возвращаться обратно. И при этом отвечать на бесконечные вопросы. Она непременно поймает его на какой-нибудь ошибке, и Тиханов окажется в западне. Поэтому сейчас главная задача для него — найти комнату в Лурде, и чем скорее, тем лучше.

Вернулась Жизель и, скользнув на водительское сиденье, сообщила:

— Эдит находится в Медицинском бюро, проходит очередное обследование, но к двенадцати часам, к обеду, она должна вернуться в гостиницу. Я оставила для нее записку и попросила администратора зарезервировать за столиком миссис Мур два места — для нас с вами. Вы довольны, мистер Толли?

— Еще бы!

— А чем вы намерены заняться до этого времени?

— Вы знаете Лурд лучше, чем кто-либо еще. Что бы вы мне посоветовали?

— Но ведь вы приехали сегодня в надежде на исцеление, правильно? Для вас главное — здоровье. Вы серьезно настроены на этот счет?

— Серьезнее не бывает.

Жизель завела двигатель.

— В таком случае вот что я могу вам предложить. Сделайте все то, что делает каждый приезжающий сюда паломник. Для начала отправляйтесь в грот и помолитесь.

— Хорошо. А сколько времени нужно молиться?

От удивления Жизель даже моргнула.

— Сколько времени? Откуда мне знать! Столько, сколько вам захочется: пять минут, час, два. Это вам решать. Затем подойдите к кранам, попейте целебной воды и наконец сходите к купелям, снимите одежду и совершите омовение. И главное, постоянно думайте о Деве Марии. Считается, что омовения в целебной воде — самое эффективное средство для исцеления.

— Вода лечит? Обычная вода?

— Нет,— покачала Жизель, переключая передачу,— вода ничего не лечит. Вас лечит ваша собственная голова. И не забудьте о том, что в двенадцать часов мы с вами встречаемся у входа в отель. А теперь, мистер Толли, я высажу вас у святилища.

— Благодарю вас,— откликнулся Тиханов.— Я сделаю все, как вы сказали, мадемуазель Дюпре.

Аманда Спенсер не торопилась покинуть гостеприимный Южени-ле-Бен, чтобы вернуться в треклятый Лурд. Сидя за столом на балконе своего номера, она наслаждалась изысканным завтраком, думая о Кене и его болезни. Какой же он все-таки дурак, что променял эти роскошные апартаменты на лурдский свинарник!

После завтрака она надела брюки, блузку, сандалии и погуляла по разбитой перед отелем лужайке.

Дорога от чудесного Южени-ле-Бена до убогого Лурда заняла около полутора часов. Поездка была монотонной и нагоняла на Аманду уныние, однако, когда они были уже совсем недалеко от конечного пункта назначения, перед ней вспыхнула еще одна искорка надежды, причем подарил ее Аманде пожилой и не в меру разговорчивый шофер. Он был напичкан познаниями о Лурде и в особенности о самой Бернадетте. Один раз он упомянул о болезни Бернадетты, и Аманда, моментально насторожившись, стала слушать его очень внимательно. Ей уже приходилось слышать, что в детстве Бернадетта отличалась хрупким здоровьем, но до сегодняшнего дня она не знала, что будущая святая страдала тяжелой формой астмы.

— Вот ведь какая забавная штука,— говорил водитель.— Когда у Бернадетты начинался один из жестоких приступов астмы, она шла вовсе не в грот. К тому времени, когда Дева Мария явилась Бернадетте в семнадцатый раз, в гроте произошло уже четыре случая чудесных исцелений. Но по правде сказать, сама Бернадетта не верила в чудодейственные свойства грота. Когда она заболевала, то отправлялась в Котре.

— Котре? — переспросила Аманда.— А что это такое?

— Раньше это была обычная деревушка и в то же время — фешенебельный курорт с целебным источником и термальными водами, которые, как считалось, хорошо помогали астматикам. Вот Бернадетта туда и ездила. Туда, а не в свой грот! Однако, несмотря на все ее старания, вылечиться ей не удалось.

— Значит, не в грот? — ошеломленно переспросила Аманда.— Вы думаете, она и впрямь не верила в его силу?

— По крайней мере, в его целительную силу. Потому и ездила в Котре.

— А что представляет собой Котре сегодня?

— Ну, он не столь фешенебельный, как прежде. Это, кстати, совсем близко от Лурда. Нужно проехать через долину, а затем вверх, в горы. Я думаю, там даже должна быть какая-нибудь святыня, чтобы увековечить память о визитах Бернадетты.

— Как интересно! — проговорила Аманда.— Нужно это запомнить.

Если сама Бернадетта не верила в целительную силу грота, почему в нее должен верить Кен? Так она ему и скажет!

Оказавшись в вестибюле гостиницы, она решила первым делом отыскать Кена. Где он? Может, до сих пор, словно лунатик, стоит на коленях в гроте и бормочет молитвы? Или находится в их жутком номере и отдыхает? Наверное, Ивонна, пухлая девица за стойкой регистрации, подскажет, где его можно найти.

Аманда подошла к стойке.

— Я — миссис Клейтон,— сказала она.— Вчера вечером мы уезжали из города, но сегодня утром мой муж, мистер Клейтон, вернулся. Вы не знаете, где он находится сейчас?

— Знаю,— кивнула Ивонна.— Он попросил меня забронировать для него на ужин место за столиком миссис Мур. Сейчас он, наверное, в столовой. Вы знаете, где это?

— В столовой, говорите? Я найду. А вы, пожалуйста, велите отнести мой багаж в номер.

Аманда подошла к лестнице, располагавшейся у лифтов, и стала спускаться. Оказавшись внизу, она увидела большой обеденный зал, позади которого располагался второй, поменьше. Там имелись отдельные кабинки и альковы, в которых посетители могли наслаждаться уединенностью и уютом.

Рядом с ней возник метрдотель и осведомился, является ли она постоялицей отеля. Назвав номер их комнаты, Аманда сказала:

— Мой муж сейчас должен обедать здесь. Он ожидай меня.

— Как его имя?

— Мистер Кеннет Клейтон.

— Да, конечно, он сидит за столиком миссис Мур. Прошу вас, проходите. Я вас провожу.

Метрдотель отвел Аманду к огромному круглому столу в дальнем конце главного обеденного зала. Она сразу же увидела Кена, а он, в свою очередь, привстал и помахал ей рукой. Она обошла стол, обняла Кена и поцеловала.

— Я вернулась, дорогой,— прошептала она.

— Я очень рад,— ответил Кен.— Надеюсь, ты пообедаешь с нами?

— Да, я умираю от голода.

Клейтон знаком попросил метрдотеля принести еще один стул, а затем взял Аманду за локоть и представил ее сидящим за столом.

— Это моя жена Аманда,— объявил он.— Аманда, я хочу представить тебе моих друзей. Миссис Эдит Мур из Лондона, мистер Сэмюэл Толли из Нью-Йорка и мадемуазель Жизель Дюпре. Она работает в Лурде экскурсоводом.

Когда принесли стул и Аманда села, оказавшись между Кеном и мистером Толли, она стала внимательно рассматривать каждого из членов этой разношерстной компании.

Центральной фигурой здесь, без сомнения, была Эдит Мур, несмотря на то что все в ней — от плоской угловатой фигуры до дешевого мешковатого платья — было совершенно заурядным. Мужчина по имени Толли с его глазами-бусинками, носом картошкой и пушистыми усами отличался более ярко выраженной индивидуальностью. Жизель была похожа на типичную французскую старлетку, стремящуюся к успеху любой ценой.

Кен обратился к Аманде:

— Помнишь, еще в поезде я рассказал тебе о том, что познакомился с миссис Мур, чудо-женщиной?

— О, ну что вы! — притворно застеснялась Эдит.

— Я хотел услышать всю ее историю,— продолжал Кен,— поэтому сегодня я напросился к ней за столик. Она была столь добра, что пошла навстречу моим пожеланиям.

— Я рада помочь любому, кто в этом нуждается,— сообщила присутствующим Эдит.

— Надеюсь, я не помешала? — извиняющимся тоном спросила Аманда.

— А мы, собственно, еще не успели начать разговор,— сказал Кен.— Мы только-только заказали еду. Ты не хочешь взглянуть на меню?

Убогий обеденный зал и эта чудная компания — все это давило на Аманду, и она с трудом проговорила:

— Я… Я буду то же, что и вы.

— Мы все заказали одно и то же,— пискнула Жизель.— Стейк на углях и жареный картофель. Вас это устроит?

— Вполне, — без всякого энтузиазма откликнулась Аманда.

Жизель велела метрдотелю принести еще одну порцию еды, а затем обратилась к Эдит:

— Итак, миссис Мур, вы начали рассказывать нам о том, как пять лет назад у вас была обнаружена злокачественная опухоль соединительных тканей кости.

Эдит, словно протестуя, воздела вверх правую руку.

— Если вы действительно уверены в том, что хотите услышать все это…

— Миссис Мур, я сгораю от нетерпения узнать все подробности вашего чудесного исцеления,— проговорил Тиханов.

— Да, расскажите нам об этом,— поддержал его Кен. Аманда плотно сжала губы. Ей хотелось заговорить

вместо Эдит Мур и рассказать этим глупцам о том, что Бернадетта, зачинщица всей этой вакханалии с «чудесами», не верила в них ни на грош и сама ездила лечиться на курорт под названием Котре. Однако она так и не открыла рта. Она не хотела портить звездный час англичанки и, в особенности, расстраивать Кена. Если она и расскажет ему то, что услышала от таксиста, то не здесь и не сейчас.

— Короче говоря,— говорила Эдит Мур,— мне пришлось бросить работу в агентстве по подбору актеров, а передвигаться я могла только с помощью костылей. И вот отец Вудкорт, тот самый, что ехал с нами в поезде, предложил мне присоединиться к группе паломников, отправлявшихся в Лурд. Хотя я верующий человек, но особых надежд на это паломничество не возлагала, да и отец Вудкорт не. старался внушить мне надежды, которые могли оказаться тщетными. Но я уже дошла до такого состояния, когда была готова на все. По крайней мере, терять мне было нечего, вы меня понимаете?

Все, кроме Аманды, согласно закивали головами, причем, как заметила Аманда, самым рьяным кивальщиком оказался ее Кен. Принесли первое блюдо, и Эдит Мур ненадолго прервала свое повествование. После того как пустые тарелки были убраны со стола, англичанка продолжила рассказывать. Аманду раздражала ее монотонная, лишенная каких-либо оттенков речь и бесцветный язык. Однако она через силу заставляла себя делать вид, что ей очень интересно.

— После первого приезда в Лурд я не почувствовала в себе никаких изменений,— говорила Эдит Мур.— Возможно, я пробыла здесь слишком недолго и молилась недостаточно усердно. Возможно, я пустила в свою душу сомнения.— Она обвела взглядом сидящих за столом.— Нужно очень сильно верить.

Старательно жуя креветку, она говорила с набитым ртом:

— Во время моего второго приезда в Лурд четыре года назад я решила провести здесь больше времени и приложить больше усилий. Каждый день я молилась не менее часа, постоянно пила целебную воду и мокла в купелях для омовений. В последний день, когда мне помогали выбраться из купели, я обнаружила, что не нуждаюсь в посторонней помощи. Я сама встала и пошла. Я отправилась в Медицинское бюро и прошла обследование. В течение следующих трех лет я ежегодно приезжала в Лурд и наконец поняла, что излечилась.

— Это было засвидетельствовано официально? — осведомился Тиханов.

— Шестнадцатью различными врачами,— ответила Эдит.— Подвздошная кость, которая была поражена опухолью, восстановилась и вернулась в первоначальное состояние. В подтверждение тому имеются рентгеновские снимки.

— Чудо! — с благоговением выдохнул Кен.

— Да, это официально признано чудом,— с энтузиазмом прощебетала Жизель.

Эдит Мур вновь напустила на себя вид скромницы, хотя Аманда была уверена, что скромность не является отличительной чертой англичанки.

— Нет-нет, официальное заявление еще только должно быть сделано. Мне предстоит пройти последнее обследование, которое проведет знаменитый парижский специалист доктор Клейнберг. На этой неделе он должен прибыть сюда, чтобы подтвердить… мое полное выздоровление.

— Но это уже чистая формальность,— снова встряла Жизель.— Всем в Лурде известно, что вы — последняя из тех счастливчиков, на которых снизошла благость святой Бернадетты.

— Ох, я уж и не знаю, — проговорила Эдит с застенчивой ангельской улыбкой, но опровергать утверждение француженки не стала. '

— Значит, это все же происходит,— проговорил Кен с тем же трепетом в голосе.

— Происходит с теми, в душе у кого живет искренняя и непоколебимая вера! — возгласила Эдит тоном верховной жрицы.

Аманда почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, и склонилась над своей тарелкой. Кусок не лез ей в горло. Ей хотелось только одного: увести Кена поскорее и подальше от этого балагана, от этой надутой и примитивной английской дуры.

Серьезным тоном, словно на заседании научного общества, Тиханов осведомился:

— Вы приписываете эффект исцеления в основном омовениям?

— Всему, что здесь есть, но в первую очередь — вере в Непорочное зачатие,— поведала слушателям Эдит.— Однако вы правы, ко мне исцеление действительно пришло после того, как я совершила омовение в последний день своего пребывания здесь.

Как только Эдит умолкла, к их столу подошел крупный цветущий мужчина, напомнивший Аманде знаменитого Финеаса Т. Барнума, которого ей приходилось видеть на старинных дагеротипах. Он возник позади Эдит, наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Регги…— проворковала Эдит.— Прошу внимания! Это мой муж, мистер Регги Мур.

Затем она поочередно представила мужа всем сидевшим за столом.

— Эдит,— сказал Регги,— мне очень неудобно прерывать ваши посиделки, но мне нужно поговорить с тобой тет-а-тет.

— Но, Регги,— надула губы миссис Мур,— я еще не съела десерт!

Он почти сдернул чудо-даму со стула.

— Чуть позже я угощу тебя мороженым, а сейчас пойдем, пожалуйста.— Обращаясь к остальным, он сказал: — Приятно было познакомиться. Надеюсь, скоро увидимся.

То волоча, то подпихивая супругу, которой явно не хотелось уходить, он вывел ее из обеденного зала.

— Значит, все дело в омовениях,— пробубнил себе под нос Тиханов. Он повернулся к Жизель.— Вы слышали? Она сказала, что это произошло после омовения.

— Что ж, значит, вы на правильном пути,— ответила девушка.— Вы ведь сегодня утром уже совершили омовение?

— Боюсь, что нет,— расстроенно пробормотал Тиханов.— Я молился в гроте, а вот до купелей так и не дошел.

— Так отправляйтесь туда после обеда, мистер Толли.

— Непременно. Но сначала мне нужно найти свободную комнату в городе,— сказал он и быстро добавил: — Мне очень приятно жить в доме ваших родителей, Жизель, но это все же слишком далеко. Я должен находиться рядом с гротом, с купелями, поэтому мне необходимо найти какое-нибудь жилье в Лурде.

Девушка внимательно посмотрела на него.

— Значит, ваша основная забота — найти комнату в Лурде?

— Я понимаю, это практически невозможно, но для меня это очень важно.

— Возможно, мне удастся подыскать для вас комнату, но за дополнительную плату. Вы готовы заплатить?

— Я заплачу любую сумму в разумных пределах.

— Чтобы получить для вас комнату в гостинице, мне придется сунуть администратору как минимум четыре сотни франков.

— Это мне по карману.

— Хорошо, тогда я не буду терять время, — сказала Жизель, вставая из-за стола.— Кстати, я и сама сегодня вечером переезжаю в Лурд. Моя подруга на неделю уезжает в Канн и оставляет квартиру мне. Работа предстоит очень напряженная, так что мне тоже будет удобнее жить здесь. Сейчас я провожу вас к купелям, чтобы вы сразу смогли приступить к омовениям, а в пять часов мы с вами встретимся у Информационного бюро, съездим к моим родителям за вещами и вечером вернемся в Лурд. Если, конечно, мне удастся заполучить для вас номер в отеле.

— А вам удастся? — с надеждой в голосе спросил Тиханов.

— Надеюсь, что да.— Жизель помахала рукой Кену и Аманде. — Приятно было с вами познакомиться. Желаю удачи.

Аманда наблюдала за тем, как девушка танцующей походкой идет рядом с пожилым мужчиной к выходу из зала. Наконец она повернулась к Кену, решив все же рассказать ему о том, что Бернадетта сама ни в грош не ставила чудодейственную силу своего грота и ездила лечиться в другую деревню. Однако когда Аманда увидела выражение его лица, ее сердце чуть не остановилось от жалости и сострадания. Его глаза лучились такой надеждой, что Аманда поняла: если она сейчас разрушит ее, то потом будет чувствовать себя преступницей.

— Какая удивительная женщина, эта миссис Мур,— задумчиво проговорил Кен.— Она так много мне дала. Да что говорить, она возродила меня к жизни!

«Господи!» — мысленно воскликнула Аманда. Нет, сейчас точно не время переубеждать его, вываливая перед ним горькую правду. Однако для себя она решила проверить историю про Котре, рассказанную таксистом. Она сама съездит туда и выяснит, существуют ли какие-нибудь факты, подтверждающие это. А Кену можно рассказать чуть позже.

— Кен, может быть, ты поднимешься в номер и немного отдохнешь?

— Я возвращаюсь в грот,— решительно ответил Кен и поднялся из-за стола.

Аманда с горечью смотрела на него. Невозможно было поверить, что ее возлюбленный, умница, блестящий адвокат, тренированный спортсмен и великолепный любовник, превратился в это воплощение благочестия, которое она видела перед собой. И все же это произошло, и это, пожалуй, самый тяжелый случай из всех, с какими ей приходилось иметь дело за годы работы психологом.

— Ну, как скажешь,— со вздохом сказала она и поднялась со стула.

— Увидимся за ужином.

Чем ей заняться в этой пустыне? Как убить время до ужина? Может, купить будущей свекрови какой-нибудь сувенир? Например, пластмассовую статуэтку Девы Марии?

Стоя в кабине лифта, поднимавшего их на пятый этаж, Регги Мур был на удивление тих и молчалив, поэтому Эдит поняла: он что-то задумал и теперь ждет того момента, когда они окажутся в тиши их номера, чтобы рассказать ей об этом.

Закрыв за собой дверь номера, Регги толкнул жену на стоявший у стола стул с прямой спинкой, а сам остался стоять. Эдит покорно ждала.

— Эдит,— заговорил наконец муж,— я утащил тебя из столовой, потому что мне необходимо кое-что обсудить с тобой.

— А это не могло подождать несколько минут? Люди, с которыми я обедала, такие милые, им так хотелось послушать меня.

— Вот именно! — торжественно провозгласил Регги.— Об этом я и хотел с тобой поговорить!

— Не понимаю. О чем именно?

— О твоем исцелении,— пояснил Регги.— Когда я увидел тебя с ними, то тут же понял, что эти халявщики загнали тебя в угол и хотят попользоваться твоими советами, зарядиться твоей энергией.

— Но они вовсе не халявщики. Мистер Толли, например, заплатил за мой обед.

Регги театрально всплеснул руками.

— Эдит, я не про деньги! Я назвал их халявщиками совсем в другом смысле.

— Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Я говорю о том, что все пытаются использовать тебя,— стал объяснять Регги.— Они хотят почерпнуть у тебя силы, воспользоваться твоим опытом и знаниями. И я считаю, что ты не должна разбазаривать все это и рассказывать свою историю каждому встречному-поперечному… бесплатно. Не должна!

— Но почему бы и нет? — спросила Эдит, искренне не понимая, куда клонит муж.— Что в этом плохого? Если история моего исцеления воодушевляет людей, дарит им надежду, почему я не должна рассказывать ее им? Я являюсь для них примером, счастливицей, на которую снизошла благодать. Они хотят убедиться, что это возможно. Так зачем отказывать им в этом?

Регги не сразу нашелся что ответить.

— Ну-у-у…— замялся он,— потому что… Э-э, мне было бы спокойнее, если бы ты делала это после того, как чудо получит официальное признание.

— Ах вот ты о чем,— с облегчением вздохнула Эдит и отмахнулась от Регги.— На этот счет можешь не беспокоиться. Мое чудесное исцеление уже подтверждено, а официально об этом будет объявлено уже послезавтра. Сегодняшнее утро я провела в Медицинском бюро с доктором Берье. Он обратился к двум лучшим экспертам в этой области. Один из них, доктор Поль Клейн-берг, который специализируется по саркоме, приезжает из Парижа завтра. Он изучит мои медицинские документы и проведет заключительное обследование.

— Завтра?

— Да. После приезда Клейнберга доктор Берье позвонит мне и назначит встречу на среду. Затем доктор Клейнберг выдаст свое заключение и последует официальное сообщение о чудесном исцелении.

На лице Регги отразилось облегчение.

— Ну что ж, это другое дело, и теперь я не волнуюсь. Если так, я не вижу препятствий к тому, чтобы ты беседовала с этими людьми.

— Конечно, Регги. Я рада, что ты согласен со мной.

— Я уверен, что все будет в порядке,— миролюбиво проговорил Регги.— Кроме того, если ты считаешь, что способна подарить утешение столь многим страждущим, дать им надежду на исцеление, то грех этого не сделать. Считай, что я с тобой, Эдит. Ты, подобно первым апостолам, делаешь очень важное дело, выступаешь миссионером, несешь людям свет.— Его лицо просветлело.— Знаешь что, мы должны отпраздновать это. Жаме закончил реконструкцию своего ресторана — потрясающее место! — и сегодня его открытие. Мы уже обклеили весь город объявлениями об этом грандиозном событии…

— Как здорово!

— …и я хочу, чтобы ты находилась рядом со мной и встречала гостей. Народу будет море! Нас ждет специальный столик, за которым вместе с нами будут сидеть около десятка важных персон — не только из Лурда, но и из числа паломников. Я уверен, что все они ждут не дождутся встречи с тобой. Ты ответишь на их вопросы, расскажешь все подробности своего чудесного выздоровления. Ну, что скажешь, старушка?

— Конечно, я буду там и расскажу им все, что они хотят услышать. Если ты этого хочешь, то и я тоже.

— Я не просто хочу, а настаиваю на этом,— сказал Регги с полуулыбкой. Он наклонился и снова поцеловал жену в щеку.— Ты моя маленькая девочка, моя чудо-женщина. Мы с тобой еще таких дел натворим!