"Гибель царей" - читать интересную книгу автора (Иггульден Конн)

ГЛАВА 20

Очень немногие здания порта уцелели настолько, чтобы люди Юлия могли использовать их в качестве убежища. Почти все сооружения сгорели: от них остались только стены, похожие на пустые раковины моллюсков. Приходилось выбирать, где провести ночь — на кораблях или в полуразрушенных складах.

Пока что Юлий разослал людей по округе в поисках еды. Цельс сделал неплохие запасы на зиму, но их наверняка не хватит, чтобы прокормить большое количество здоровых мужчин.

Легионеры продвигались очень осторожно, небольшими группами, готовые к внезапному нападению. Мертвых собрали и похоронили, однако атмосфера оставалась гнетущей и зловещей; римлян не оставляла мысль, что злодеи, уничтожившие мирное поселение, могут находиться неподалеку.

Солдатам удалось обнаружить только одного живого человека. У него была серьезно ранена нога, и зараза быстро распространилась по всему организму. Несчастного нашли благодаря поднятому им шуму — он пытался убить крысу, слишком близко подобравшуюся к нему на запах свежей крови. Раненый размозжил ей голову камнем, а потом закричал от страха, когда люди Юлия взяли его на руки, чтобы вынести на свет. Проведя много дней в темноте, несчастный не мог смотреть даже на неяркое утреннее солнце и отчаянно ругался слабым голосом, пока его несли к кораблям.

Увидев распухшую ногу, Юлий сразу же позвал Каберу, хотя и понял, что время упущено. Губы мужчины покрылись сухой коркой и растрескались: когда ему в рот вылили чашу воды, он зарыдал без слез. Кабера ощупал раздувшуюся плоть длинными пальцами, покачал головой, встал и обратился к Юлию:

— Рана загнила, и яд уже распространился до паха. Слишком поздно отнимать ногу. Я могу попробовать облегчить его страдания, но жить ему осталось недолго.

— А ты не можешь… полечить его наложением рук? — спросил Цезарь у старика.

— Он ушел слишком далеко, Юлий.

Молодой офицер огорченно кивнул, взял у солдата чашу и наклонился к раненому. Исхудавшие пальцы тряслись слишком сильно, несчастный не мог самостоятельно напиться, и Юлий поддержал его руку, остро ощущая страшный жар, исходивший от туго натянутой кожи.

— Ты понимаешь, что происходит? — обратился он к умирающему.

Мужчина, глотая влагу, постарался кивнуть, покраснев от напряжения, забиравшего у него последние силы.

— Можешь рассказать, что здесь произошло? — допытывался Юлий, с нетерпением ожидая ответа.

Раненый справился со слабостью и слегка приподнял голову.

— Они убили всех. Вся провинция в огне, — прошептал он.

— Мятежники?.. — быстро спросил Цезарь.

Он ожидал услышать о чужеземцах, совершивших набег на прибрежные города. Обычно они спешили убраться восвояси на своих кораблях: в этой части мира подобные нападения были обычным делом.

Человек кивнул, потом снова потянулся к чаше с водой. Юлий подал ее и смотрел, как тот пьет.

— Митридат, — прохрипел раненый. — Когда умер Сулла, он призвал всех…

Несчастный закашлялся, а Юлий выпрямился и, потрясенный, вышел из каюты, наполненной зловонием, на палубу.

Сулла умер?..

Он вцепился в ограждения борта с такой силой, что руки свело судорогой. Хотелось верить, что перед смертью человек, отнявший у него Мария, долго мучился.

Цезарь не раз представлял себе, как вернется в Рим со своими солдатами, богатый и могущественный; как вступит в борьбу с Суллой и отомстит за Мария. Умом Юлий понимал, что эти фантазии похожи на детские мечты. Но они воодушевляли его и позволили выжить в долгие месяцы заточения у Цельса.

В течение дня молодой тессерарий занимался множеством вопросов, решение которых было необходимо для дальнейших действий отряда. Цезарю казалось, что он отдает приказы людям, которые находятся где-то далеко; все его сознание сосредоточилось на осмыслении новости, услышанной от умирающего. По крайней мере немного отвлекли поиски провизии и размещение солдат на ночевку. Смерть Суллы пробила брешь в будущем, образовала пустоту, которую требовалось чем-то заполнить.

Торговец Дур нашел Цезаря, когда тот вместе с тремя легионерами очищал отравленный колодец. Обычно захватчики стараются испортить местные источники питьевой воды, бросая в них разлагающиеся трупы животных, и Юлий с солдатами работали до изнеможения, вылавливая скользкие тушки цыплят. Сдерживая рвоту, они отбрасывали падаль подальше.

— Мне необходимо перемолвиться с тобой словечком, господин, — заявил Дур.

Капитан решил, что Цезарь не слышит его, и громче повторил свою просьбу.

Вздохнув, Юлий повернулся к нему, предоставив легионерам втроем забрасывать в колодец крюки на длинных веревках. На ходу он вытирал грязные руки о тунику; Дур видел, что Юлий совершенно выбился из сил, и вдруг подумал, что офицер еще очень молод.

Торговец откашлялся, прочищая горло.

— Господин, я хотел бы забрать триремы и уйти. Я поставил свое имя под письмом, в котором говорится, что ты нанял «Вентул» для охоты за пиратами. Мне пора вернуться к семье и привычной жизни.

Цезарь молчал, пристально глядя на капитана. После паузы Дур продолжил:

— Мы договорились, что, найдя Цельса, ты отдашь мой корабль и вторую трирему за утопленные товары. Я ни на что не жалуюсь, но прошу тебя приказать солдатам сойти на берег, потому что плыву домой. Господин, меня они слушать не станут…

Юлий почувствовал боль и ярость. Он и не думал, что так трудно будет сдержать данное честное слово. Дуру обещано два корабля, но случилось это прежде, чем они узнали о разорении порта в Фессалониках. Чего же он ждет? Дух воинственности, горящий в груди Юлия, требовал решительно отказать торгашу. Неужели он считает, что Цезарь откажется от двух боевых кораблей в тот момент, когда Митридат в Греции режет римлян, как скот?..

— Идем со мной, — велел он Дуру, проходя мимо капитана.

Юлий шагал быстро, и торговцу, чтобы не отставать, пришлось припустить рысью за молодым офицером. Скоро они достигли причалов, где на волнах плавно покачивались три корабля. Часовые, увидев Юлия, отсалютовали: Цезарь ответил на приветствие и остановился возле самого парапета, у борта одной из трирем, возвышавшейся над ними.

— Я не хочу, чтобы ты плыл домой, — решительно заявил он.

От удивления Дур раскрыл рот.

— Ты дал мне слово, что я уйду, как только корабль Цельса будет захвачен!

Юлий взглянул ему в лицо, и у торговца словно отнялся язык — с таким выражением смотрел на него молодой римлянин.

— Я не нуждаюсь в напоминаниях, капитан. Не стану тебя удерживать. Однако Риму нужны твои корабли. — Он надолго задумался, остановив взгляд на судах, качающихся на грязной воде. — Прошу тебя как можно скорее достичь на триремах ближайшего римского порта, в котором есть наши войска. Там ты передашь серебро легиона — от моего имени… и от имени капитана «Ястреба» Гадитика. Я думаю, тебя отправят в Рим за подкреплениями. Выгоды в этом деле ты не найдешь, но твои триремы быстры, а нам сейчас нужно все, что способно ходить по морю.

Переминаясь с ноги на ногу, Дур в изумлении слушал Юлия.

— На это потребуется несколько месяцев. Моя семья и кредиторы станут думать, что меня уже нет в живых, — возразил капитан, чтобы выиграть время.

— Погибли римляне! Или ты не видел трупы? О боги, я прошу тебя об услуге городу, в котором ты родился и вырос. Ты никогда не сражался за него, не проливал крови. Я даю тебе возможность хотя бы отчасти выплатить долг!

Дур едва не засмеялся в ответ, но спохватился и сдержал улыбку, поняв, что молодой человек абсолютно серьезен. Капитан думал о том, что его римские друзья сказали бы об этом солдате. Похоже, для него Рим не только попрошайки, крысы и эпидемии, а нечто большее. Неожиданно торговец понял, что ему становится стыдно.

— А почему ты решил, что я не могу просто взять деньги и отправиться прямиком на север Италии, домой? — спросил он.

Юлий едва заметно нахмурился и посмотрел на капитана холодными глазами.

— Потому что если ты так поступишь, я стану твоим врагом. Ты хорошо знаешь, что в конце концов я доберусь до тебя и уничтожу.

Голос Цезаря звучал спокойно, почти равнодушно, но Дур видел расправу над пиратами и уже знал о том, что Цельса выбросили за борт его же корабля. Ему вдруг стало зябко. Он плотнее закутался в плащ.

— Очень хорошо. Сделаю так, как велишь, но учти: я проклинаю тот день, когда ты впервые ступил на палубу «Вентула», — процедил торговец сквозь зубы.

— Всем моим людям высадиться на берег! — громко крикнул Юлий часовому, стоявшему на носу триремы Дура.

Солдат отсалютовал и скрылся из виду. Капитан почувствовал себя так, словно камень свалился с души.

— Благодарю тебя, — сказал он Юлию.

Ничего не ответив, офицер зашагал назад, к складам.

Немного в стороне, там, где заканчивались каменные плиты доков и начиналась голая земля, высились пять крестов со свисающими с них телами. Указав на них рукой, Цезарь на ходу отрывисто бросил торговцу:

— Не забывай.

Забыть о таком?.. Капитан помотал головой.

Наступила ночь, и легионеры собрались в одном из складских помещений, меньше пострадавшем от пожара. Одна из стен покрылась копотью, внутри стоял запах гари, но здание не сгорело, и было сухо и тепло. Пошел дождь: по деревянной крыше забарабанили тяжелые капли.

В лампах, принесенных с триремы Цельса, почти не осталось масла, и римляне прикрутили фитили так, чтобы они давали самый слабый, едва разгоняющий тьму в помещении, свет. На полу были разбросаны зерна пшеницы, просыпанные грабителями. Римляне расселись на рваных мешках, стараясь устроиться поудобнее.

Гадитик встал, чтобы обратиться к солдатам. Почти все работали целый день — ремонтировали крышу, переносили припасы и снаряжение с кораблей, которые с началом отлива должны были выйти в море.

— Пора подумать о будущем, друзья. Я рассчитывал немного отдохнуть в спокойном римском порту перед возвращением домой. Но царь греков перерезал наших солдат. Такое нельзя оставлять безнаказанным.

По складу пронеслось ворчание воинов. Трудно было понять, что оно означало — согласие или недовольство словами центуриона. Сидя рядом с Гадитиком, Юлий посматривал на своих людей. Он провел так много времени, выслеживая Цельса, столь полно отдался поставленной цели, что просто не думал о будущем. В голове время от времени всплывала мысль об отдаленной встрече с диктатором Рима, но она больше походила на неясную мечту. Внезапно его осенило: если он, Цезарь, приведет в легион новую центурию, то сенату придется оценить его заслуги и отметить официальным назначением.

Юлий невесело усмехнулся. Могут и не отметить. Снова назначат Гадитика центурионом, а молодого тессерария — командиром двух десятков воинов. Не такие люди сенаторы, чтобы признать его невероятное влияние на это собрание вроде бы случайных людей. С другой стороны, теперь он обладает огромным состоянием, и если им распорядиться мудро, то можно обрести значительное влияние. Интересно, удовлетворит ли его такое положение, подумал Цезарь и улыбнулся.

Солдаты не замечали смены настроения на лице молодого офицера, их взоры были прикованы к Гадитику. На все вопросы существовал простой ответ. Юлий убедился: нет ничего прекраснее, чем вести за собой людей, ничего дерзновеннее, чем рассчитывать только на свои силы и ни у кого не просить помощи. В самых тяжелых ситуациях солдаты Цезаря ждали, что он укажет правильный путь, подскажет, как сделать следующий шаг. Видят боги, гораздо легче бездумно следовать за вождем, но разве это может принести удовлетворение? Какой-то частью своего существа Юлий склонялся к спокойствию, к простой радости ощущать себя членом отряда. Однако сердце его жаждало хмельной смеси из опасности и страха, которая дается только властью над людьми.

Как могло случиться, что Сулла умер? Эта мысль возвращалась снова и снова, не давая покоя. Умирающий ничего не знал, сообщил только, что легионерам приказано весь год носить черные туники. Когда несчастный впал в беспамятство, Юлий ушел, оставив его на попечение Каберы, а на закате бедняга умер. Цезарь приказал предать его тело огню, как и трупы остальных погибших. Сейчас ему было стыдно, что он не удосужился спросить имя этого человека.

— Юлий, ты хочешь что-нибудь сказать им? — неожиданно спросил Гадитик, прервав его размышления и заставив вздрогнуть.

Цезарь со стыдом понял, что ничего не слышал, ни одного слова из выступления старшего товарища. Приводя в порядок свои мысли, он медленно поднялся.

— Знаю, что многим из вас не терпится увидеть Рим… И вы его увидите. Мой город — чудесное место, сказка из мрамора, рожденная мощью легионов. Каждый легионер связан клятвой защищать сыновей и дочерей Рима, где бы они ни находились. Стоит кому-нибудь заявить: «Я — римский гражданин», и ему обеспечены наша поддержка и уважение.

Он помолчал, обводя глазами слушавших его солдат.

— Но вы не приносили присяги, и я не имею права заставить вас сражаться за город, которого вы никогда не видели. Вы богаче любого легионера, даже прослужившего много лет. Вам предстоит сделать свободный выбор: принести присягу и служить — либо уйти. Если покинете нас, то уйдете как друзья. Мы вместе сражались, и некоторые не прочь сражаться и дальше. Другим может показаться, что с них хватит. Если останетесь, мы поручим заботу о наших сокровищах капитану Дуру, который встретит нас на западе после победы над Митридатом.

Юлий сделал паузу, и по складу прошел рокот голосов.

— Ты доверяешь Дуру? — спросил Гадитик.

Цезарь на секунду задумался, затем покачал головой.

— Не с такой кучей золота. Я оставлю с капитаном Пракса, он поможет торговцу справиться с искушением.

Юлий взглядом отыскал старого солдата и с удовлетворением увидел, что тот согласно кивнул. Вопрос был улажен.

Цезарь набрал полную грудь воздуха и посмотрел на сидящих воинов. Он знал каждого из них по имени.

— Вы хотите принять присягу легионера и сражаться под моим началом?

Солдаты одобрительным ревом выразили согласие. Гадитик, наклонившись к уху Юлия, быстро прошептал:

— О боги, сенат оторвет мне яйца!..

— Тогда уходи, центурион, возвращайся на корабль и вместе со Светонием плыви домой, а к присяге их приведу я, — ответил Юлий.

Гадитик холодно посмотрел на молодого товарища, осмысливая его слова.

— А я гадал, зачем ты его оставил на триреме, — произнес он. — Ты уже решил, куда поведешь людей?

— Решил. Я соберу отряд и пойду прямиком на Митридата.

Цезарь протянул руку, и Гадитик, поколебавшись, крепко, до боли, сжал его ладонь.

— Значит, мы пойдем одной дорогой, — твердо сказал он, и Юлий согласно кивнул.

Цезарь поднял руки, требуя тишины, и улыбнулся, когда все замолчали.

— Я в вас никогда не сомневался. Ни на секунду. А теперь встаньте и повторяйте за мной.

Все как один поднялись с мест и, подняв головы, внимательно смотрели на командира. Юлий обводил их взглядом и думал о том, что ему не уйти от судьбы, предначертанной свыше. В его мыслях не было и тени сомнений; Цезарь знал, что после этой присяги невозможно свернуть с избранного пути, пока с Митридатом не будет покончено.

Он начал произносить слова, которым научил его отец в те времена, когда мир был прост.

— Юпитер Победитель, слушай эту клятву. Мы отдаем наши силы, нашу кровь, наши жизни Риму. Мы не отступим. Мы не сломаемся. Мы вынесем страдания и боль. Пока светит солнце, отсюда и до края мира под началом Цезаря мы будем сражаться за Рим.

Солдаты хором повторяли слова присяги, и каменные стены отражали их чистые, решительные голоса.