"Оставайтесь на нашем канале" - читать интересную книгу автора (Кузьмин Владимир Анатольевич)

Глава 3

Лёшка выключил мобильник и вслух сказал:

— Вот те раз!

Таких приятных новостей ему слышать не доводилось давно. А может, и никогда. Захотелось обсудить, но было не с кем: родители ещё не пришли с работы, Серёга сейчас не ответит. Полине позвонить? Да ну её, эту Полину! Тут же потащит куда-нибудь отмечать, а Лёшку от посиделок в кафе, ресторанчиках, забегаловках уже мутить начинало. Вроде неглупая девчонка, с ней и поговорить есть о чём, но её дурацкое пристрастие к походам в кафе уже начинало выводить Лёшку из себя. Собственно говоря, дружбу с Полиной он завёл, когда однажды понял, что лучше иметь постоянную подружку, чтобы отпугивать других девчонок, чем подвергаться ежедневно домоганиям желающих свести с ним близкое знакомство. Тогда — да всего-то несколько месяцев назад — на волне славы таких было множество. Поначалу Лёшку это даже пугало, потом он стал воспринимать это как должное, потом не выдержал и сделал выбор в пользу Полины. Она как нельзя лучше подходила для того, чтобы отваживать назойливых поклонниц. Не потому, что была страшненькой, наоборот, была красивой настолько, что подавляющее большинство девчонок рядом с ней понимали, что им ловить нечего, и умна была в достаточной степени, чтобы без скандала сказать нечто подходящее тем, кто этого не поняли самостоятельно. В общем, с Полиной в целом было приятно, но порой хотелось от неё отдохнуть. Тем более что Лёшка до сих пор понятия не имел, с какой девчонкой ему хотелось бы встречаться, но точно знал, что Полина — это ненадолго.

Тем не менее новость пёрла наружу. И он набрал Пашкин номер. Лёшка не то чтобы сдружился с ним, скорее, просто сошёлся характерами. Главное, оба старались делать своё общение дозированным, не надоедать друг другу. А что касается сегодняшней темы, то лучше начисто лишённого чувства зависти Пашки никто не подходил для того, чтобы ею поделиться.

— Привет, Кузнецов, — отозвался Пашка. — Внимательно тебя подслушиваю.

— Здорово! Представляешь, наша передача вошла в число номинантов премии ТЭФИ.

— Приятно слышать. А это точно?

— Артём Николаевич звонил. Только что.

— Тогда точно. Эх, вы, наверное, теперь в Москву поедете премию получать?

— Получать или нет, это как раз не известно. А вот на церемонию, скорее всего, поедем. Даже точно поедем, если ничего не случится. Ну неожиданности какой.

— Так. Сейчас придумаю, что с тебя стрясти. Ну фотографии ты и сам покажешь. Вот придумал — автограф тёти Тани. Татьяны Веденеевой. Помнишь «Спокойной ночи, малыши»?

— Так она давно её не ведёт.

— А я её с детства помню. И высоко ценю.

— Ты серьёзно?

— Нет, шутки шучу. Вот ты сам говорил, что твой любимый артист — кто?

— Ну Черкасов.

— Ну и кто его, кроме тебя, помнит? Ты ж его с самого детства помнишь, он в старом кино Паганеля играл. А у меня что, никаких детских пристрастий не может быть?

— Вот за что я тебя, Пашка, люблю, так это за неординарность. Ладно, если встречу, попрошу автограф. Специально для Пашки скажу.

— Спасибочко вам, барин. Когда поедете?

— Вроде двенадцатого. На самолёте. Завтра точно знать буду.

— Я тебе накануне напомню.

— Давай.

В Домодедово их встретил Арон.

— Багаж нужно ждать? Это хорошо, что налегке. Поехали.

И пошёл вперёд, рассекая толпу, словно ледокол полярные льды. Следующую фразу он произнёс уже в машине, вставляя ключ зажигания:

— Назад оба садитесь, у меня на переднем сиденье ремень отвалился. Экскурсию по столице провести?

— А что здесь такого появилось, чего мы ещё не видели?

— Тогда в отель. Дорогой прямоезжей.

— А в какой отель?

— В «Метрополь», блин! В «Измайлово» перебьётесь, чай, не баре.

— О! А мы летом как раз в «Измайлово» останавливались.

— А в каком корпусе?

— В «Веге».

— Ну так теперь бери выше, в «Альфу» заселяемся. Чай, не голодранцы какие.

— Арон, что-то мы вас не поймём — и не баре мы, и не голодранцы, — Серёга на грубость тона внимания не обратил, может, они с Арой знакомы и не очень близко, но натуру его изучили. — Кто тогда?

— Ты меня ещё Арой назови, малолетка! Изволь к лауреату на «вы» и с пришёптыванием!

— Какому лауреату? Говорили же, что только сегодня объявят.

— Так то про передачу в целом. А я свою долю уже вчера огрёб, — сказал Арон и замолчал, как партизан на допросе.

— Арон… Арон Арнольдович! Вы уж расскажите нам, что да как! Пожалуйста!

— Умеют некоторые уговаривать, — буркнул довольный Арон, которому и самому не терпелось похвастать. — Ну слушайте, раз так хорошо просите. Мы же программу нашу по двум номинациям заявляли. Как лучшую юмористическую программу и за лучшие спецэффекты. Вернее, это нас с Валькой по линии спецэффектов заявили. Ну мы и огреблись по полной программе. А вот сегодня посмотрим, как программа наша огребётся.

— А Валентин Валентинович тоже здесь?

— Валька, скотина безрогая, вчера прямо с церемонии умотал. На Кавказ улетел кино снимать. Сказал, что там без него всё застопорилось. Он даже нашей номинации не дождался, мне пришлось одному выходить за статуей. И мямлить там ерунду всякую. Это Валька у нас мастер гламуры разводить, а я, говорят, там даже нагрубил кому-то. Может, и так, только я не помню ни черта, так растерялся. Ничего, из эфира вырежут.

— Интересно было? Ну в целом?

— Сегодня сами увидите. И уверяю, вам не понравится. С тоски удавитесь.

— Спасибо, обнадёжили.

— Мне что, соврать надо было? Если бы не в обязаловку, так меня бы туда и не затащили. Я бы предпочёл по телику обо всём узнать. С другой стороны, всё равно приятно. Хоть это и не «Оскар» или «Золотой глобус». Ну да какие наши годы? А?

— А нам вас теперь всегда Ароном Арнольдовичем называть?

— Получите сегодня свою долю, можно будет к старому обращению вернуться. Не получите, придётся вам всю оставшуюся жизнь повышенный пиетет к моей скромной персоне проявлять. Я ещё подумаю, может, стребую с вашего брата поприличней обращение. Господин лауреат, к примеру. Жрать хотите? Предлагаю заскочить попутно в какое-нибудь заведение, а то в отеле буфеты хреновые и дорогие, а рестораны офигенно дорогие и медленные.

— Вот, други мои юные, ваши хоромины боярские. Типа того. Чего застыли?

— Ждём ценных указаний.

— Это правильно. Указания такие: мыться, бриться, одеваться. Бриться — это мне.

Арон открыл дверцу шкафа.

— Одёжка для вас. Это тебе, Серёга. Это Ляксею. Может, и наоборот, сами разберётесь. Валька подбирал, так что проблем не должно быть.

Серёга с Лёшкой застыли, тупо уставившись на висящие в гостиничном шкафу смокинги.

— Бабочку завязывать кто умеет? — прервал их созерцание Арон.

— Он, — Серёга ткнул пальцем в сторону Лёшки.

Возразить Лёшка не успел.

— Будешь нас наряжать, — сказал Арон и вышел из номера, чтобы тут же вернуться. — Я напротив, в 2806. Выходим в 16.30. Нет, лучше в 16.00. В смокинге на метро некультурно добираться, а на пробки лучше заложиться по максимуму.

Самым ценным в номере был вид из окна с высоты двадцать восьмого этажа.

— Конкретный видок! — сделал своё заключение Серёга. — Я в таких небоскрёбах не жил. Мы всё больше в гостиницах пониженной этажности останавливались. Ладно, я в душ, а ты тренируйся на бабочках.

— Ох, Сергей Анатольевич, припомню я тебе эти бабочки.

— Что делать, уважаемый Алексей Владимирович? Есть такое слово «надо». Без тебя нам теперь никак.

— Арон что-нибудь придумал бы, а сейчас на меня надеется.

— Вот ты и постарайся надежды оправдать.

Пока Серёга мылся, Лёшка старательно тренировался. Он почти вспомнил, как проделал этот фокус на съёмках, но всё равно у него ничего не получалось. Для точного восстановления картины ему не хватало Серёги. Едва тот вышел из душа, он ему прямо на голую шею повязал бабочку, пару раз повторил и успокоился. Как вскоре выяснилось, зря. Арону и Серёге он завязал галстуки легко и почти ровно. А вот на себе у него никак не получалось. При этом зловредная бабочка, в отличие от обычного галстука, была короткой настолько, что, завязав её на ком-то, ослабить узел и переодеть на собственную шею тоже не получалось. Он уже собирался психануть, как вдруг всё вышло просто и быстро.

В зеркале лифта отражение их компании выглядело весьма элегантным. Арон, несмотря на свою упитанность и мешки под глазами, смотрелся моложе. Серёга с Лёшкой, напротив, казались старше и солидней.

Добрались они быстро.

— Ну вот, — пожаловался Арон. — Выехали бы на двадцать минут позже, тащились бы в три раза дольше и, чего доброго, опоздали бы. А так припёрлись слишком рано. Но не в машине же сидеть.

Впрочем, настроение у него заметно поднялось, как только выяснилось, что они далеко не первые, а главное, разбросанные повсюду буфеты уже работают. Можно было попить, съесть какую-нибудь закуску, ну и выпить что-то покрепче минералки. Задаром, между прочим.

— Ничто так не поднимает настроение, как хорошая халява, — сказал Арон и с превеликим удовольствием отхлебнул из фужера.

Лёшку больше интересовало, как люди ведут себя, чем, кем они являются. Хотя, как минимум, одно лицо из трёх было знакомым по теле- или киноэкранам. Иные узнавались сразу, других приходилось припоминать, третьих и вовсе вспомнить не получалось. Вечерние платья и драгоценности тоже можно было считать интересными для наблюдения, но его больше интересовали многочисленные встречи этих особо важных персон друг с другом. Лёшку удивляло, зачем нужно изображать всякие там поцелуи, когда ясно, что, даже если искренне захочется поцеловаться, этого не сделаешь из-за того, что можно макияж попортить? Или все эти крепкие мужские объятия? Ну видно же, что нет ни у одного, ни у другого особого желания обниматься. Так нет, нужно обняться или на крайний случай похлопать друг друга по плечу. Или наоборот, повстречавшиеся обменивались лишь холодным кивком головы, а то и вовсе делали вид, что не узнают друг друга.

Тут Лёшка заметил с детства знакомое лицо и по-ребячьи потянул Арона за рукав.

— Арон, а автограф попросить прилично?

— Что, у всех сразу?

— Нет, только у одного человека. Меня товарищ попросил.

— А хрен его знает! Я тут второй день ошиваюсь, но как-то не видел, чтобы автографы просили. А собственно, у кого?

— У Веденеевой.

— А-а! Это мы запросто. Мы с ней знакомы, пересекались по работе. Пойдём, представлю.

Веденеева Лёшке понравилась. Во всяком случае, выглядела она куда искреннее многих и к его просьбе отнеслась очень дружелюбно. Его чуть смущало то обстоятельство, что он не знал, как к ней обращаться. Отчества он не помнил, Арон называл её Танюшей, тётей Таней назвать было бы глупо. Пришлось обойтись вовсе без обращений.

Ближе к началу стали подтягиваться всё более и более известные телевизионные деятели. Арон ни к кому не кидался, вежливо кивал и улыбался тем, кто оказывался в непосредственной от них близости. Мальчишки тоже кивали. Иногда к ним, точнее к Арону, подходили, затевали недлинный разговор. Напрямую именно к ним обратился лишь один человек, бессменный ведущий КВН. Масляков пожал руку Арону, потом повернулся к Серёге с Лёшкой и им тоже протянул руку.

— Волнуетесь? — спросил он. — Можете продолжать волноваться, потому что шансы у вас есть.

— Я думал, сейчас спросит, не играем ли мы в КВН, — сказал Серёга, когда Александр Васильевич отошёл.

— А вы играете?

— Ой, Артём Николаевич! Здравствуйте!

— О чём с вами академик беседовал?

— Ты, Тёмный, сам, как академик! Впритык появился! — вместо ответа высказал упрёк Арон.

— Э, брат! Это я к вам впритык подошёл. На самом-то деле, я тут давно отираюсь. Нужно же использовать такое скопление нужных людей для решения насущных вопросов.

— И как? — спросил Арон, настораживаясь. Видимо, знал, речь идёт не о пустяках.

— Нормально. Да ты и сам знаешь, что всё зависит от сегодняшних решений. Пойдём уже к себе на галёрку, а то стоите тут, как три тополя на Плющихе.

Устроившись в кресле, Лёшка вдруг понял, что его буквально колотит. Он не знал, что ему может настолько хотеться получить эту премию. Пусть его личное участие в передаче никто не считал очень важным, уж всяко, оно не было самым главным. Но ему очень захотелось, чтобы Артём Николаевич смог выйти на эту огромную сцену, получить статуэтку, сказать спасибо людям, которые ему помогали. Может, он даже их с Серёгой отдельно поблагодарит, ведь позвали же их сюда, самолёт оплатили, гостиницу. Кстати, кто всё это оплатил? Нет, лезут же в голову всякие глупости!

Следить за тем, что происходило на сцене, никак не получалось, потому что в голову и впрямь лезло то одно, то другое. Чтобы отвлечься от назойливых мыслей, Лёшка попробовал следить за камерами, которые снимали публику в зале. Вдруг и на них наведут объектив, тогда можно будет улыбнуться или даже махнуть рукой. Многие так и поступали — следили за камерами, наблюдали за другими людьми. Большинство оживлялись, лишь когда объявлялась номинация, на которую претендовали они. Это было видно сразу, невооружённым глазом. Отдельные компании проявляли интерес к появлению на сцене определённых личностей, которых начинали живо обсуждать. Что говорилось вдалеке от него, Лёшка не слышал, но вблизи от себя всяких злых слов наслушался немало. Похоже, только Арон и Артём Николаевич позволяли себе сказать что-то доброе. Во всяком случае, не злословили, это уж точно.

Лица большинства сидящих в зале людей изображали скуку, которая неожиданно сменялась искренним и неподдельным интересом. Но всякий раз оказывалось, что в этот момент на этих людей направлена телекамера. Лёшка даже позавидовал такой реакции и столь умелому перевоплощению.

— Лёшка, ты о чём думаешь? Тут про нас говорят! — толкнул его локтем Серёга.

— В номинации «Лучшая юмористическая программа» представлены, — сказал ведущий и сделал паузу. — «Городок». Производство телеканала «Россия». Представляющая организация — телеканал «Россия». Выпускающий канал — «Россия».

На большом экране замелькали кадры из программы «Городок».

Их объявили последними — то ли четвёртыми, то ли пятыми — из номинантов.

— Программа «Осторожно! Джинн Толик!». Производство студии «Троица». Представляющая организация — творческое объединение «Вест медиа». Выпускающий канал — «ТВ-Сибирь».

Лёшка, который видел все выпуски раз по пять, фрагментики, нарезанные для показа на огромном экране, как-то не сразу узнал. Свою рожицу с рожками уж точно не сразу.

Видеокадры закончились, и ведущий продолжил:

— Премию вручают Татьяна Веденеева и Иван Ургант.

Тут Лёшка снова выключился из реальности. Нет, краем глаза он наблюдал за всеми нарочито затянутыми манипуляциями с конвертом, где томилось имя победителя, краем уха слушал шутки Урганта, но в то же время был… — да кто его знает, где он был? — вроде на своём месте.

— Ну что ж, Татьяна. Свою тяжёлую мужскую работу я выполнил, конверт распечатал. Вы уж прочтите, что там написано, — сказал Ургант.

— Обладателем премии в номинации «Лучшая юмористическая программа» становится программа «Осторожно! Джинн Толик!».

— Народ! Все за мной. Мальчишки, вперёд! Ара, не споткнись, как вчера, лауреат хренов.

Лёшка так и не понял, как ему удалось добраться до сцены, всё вокруг стало каким-то мутным. Впереди, правда, был какой-то световой тоннель, но и в нём изображение расплывалось.

Все, в полном соответствии с принятым на таких церемониях этикетом, перецеловались, переобнимались, перерукопожатились. Татьяна Веденеева не обошла и молодёжь. Даже шепнула Лёшке с Серёгой: «Молодцы!»

— Долго я буду ваши вещи охранять? — спросил Ургант и всунул в руки режиссёра бронзовую статуэтку. — Детям тоже дайте подержать. Хотя какие это дети? Я, конечно, в их возрасте ТЭФИ не получал, но многое делал по-взрослому.

Артём Николаевич шагнул к микрофону.

— Приятно, что и говорить. Надеюсь, что заслуженно. Во всяком случае мы старались. Остаётся выразить надежду, что мы здесь не в последний раз. Запас прочности у нас для этого имеется. Эй, запас, покажитесь людям.

Лёшка с Серёгой чуть выдвинулись из-за спины Арона.

— Осталось поблагодарить всех, кто участвовали в создании программы.

— Мы тут приготовили список, чтобы никого не забыть, — сказал Арон и вытащил из кармана лист бумаги с именами и фамилиями размером с афишу. — Но чтобы никого не утомлять, читать не станем, а попросим оператора показать его крупным планом.

— Ваше ноу-хау запатентовано? — спросил ведущий. — Могу я его рекомендовать другим победителям?

— Можете, — небрежно разрешил Арон. — У нас тут даже все академики перечислены, невзирая на то, что не все за нас голосовали.

Оказавшись в своём кресле, Лёшка понял, что был слишком суров в своих оценках. Следить за дальнейшим развитием событий стало абсолютно немыслимо. Эмоции захлёстывали, больше всего хотелось достать телефон и написать или, ещё лучше, позвонить родителям. Но нужно было либо выходить из зала, что, кстати, многие получившие свои премии и делали, либо терпеливо дожидаться окончания. По счастью, долго дожидаться не пришлось.

— Дети! Куда вас, дети? — вопросил Арон.

— А что тебя этот вопрос так взволновал? — не понял Артём Николаевич.

— Педагогично ли брать их с собой на фуршет?

— А мы применим соломоново решение. Возьмём, но быстро сбагрим. Пока никто из знаменитостей не наклюкается и не начнёт производить на незакалённую детскую психику антивоспитательный эффект.

— Тёмный, я имел в виду не абстрактных знаменитостей, а конкретных. Нас с тобой, в смысле.

— Так ты веди себя хорошо, подай детям достойный пример.

— Я уже вёл себя хорошо. Вчера. Словно не лауреат, а так себе. Сегодня я с этим мириться не согласен. Но твоё решение и впрямь мудрое. Видимо, я на тебя благотворно влияю.

— А нас что, никто не спрашивает? — возмутился Серёга. — Мы что, чужие на этом празднике жизни?

— Да не чужие.

— Мы с Кузнецовым поддерживаем решение многоуважаемого Артёма Николаевича. Пока адреналин из-за всей этой кутерьмы играет, мы ещё бодрые. Но через часок начнём выключаться. У нас дома уже два часа ночи.

Они пошли к столикам с напитками и закусками. Собственно говоря, ничего интересного увидеть не удалось. К переизбытку звёзд они уже притерпелись. Да и самые-самые из этих звёзд, появившись последними, старались исчезнуть побыстрее. Не все, конечно.

К ним, например, подошёл длинноволосый мужчина и сказал:

— Я что хотел… э-э-э, сказать. Вы победили с перевесом в один голос. Можно считать, что это был… э-э-э, мой голос. Получается, что я сам поднял на вас цену раза в три. Э-э-э… То есть мог купить программу в три раза дешевле.

— Костя, ты бы её покупать не стал, если бы не этот твой голос.

— Пожалуй, ты прав. Ладно, до послезавтра. Перезвони… э-э-э… предварительно, может, время чуть сдвинется.

— Это что? Нас на первом канале показывать будут?

— Ох какие мы догадливые! — всплеснул руками Арон.

— Пока не известно, — с хитрой улыбкой в глазах ответил Серёге Артём Николаевич. — Может, будут, может, не будут.

— Но он же вас на встречу пригласил! И вы согласились!

— Нет, мы бы от такого приглашения взяли и отказались. Пусть ничего не светит, сам факт этой встречи нам на пользу. Правда, Тёмный?

— Действительно! — подтвердил Артём Николаевич. — А центральных каналов, которые на всю страну вещают, сейчас полно.

— Не-е, по Первому круче было бы, — неуверенно возразил Серёга.

Арон с Артёмом Николаевичем засмеялись.

— Может, ты и прав, и мы уже настолько крутые!

Довести разговор до конца не дали Олейников со Стояновым. Похоже, они просто прогуливались по обширному фойе и на них наткнулись случайно.

— Илья, смотри, конкуренты! — кивнул на их компанию Стоянов.

— Что я, конкурентов не видел?

— Таких нет. Таких конкурентов поискать. Малолетки на пятки наступают. Вот ты как к молодёжи относишься?

— Относись я к молодёжи плохо, ты где-нибудь в Тмутаракани прозябал бы. А от моего хорошего отношения я тебя взрастил, взлелеял, можно сказать, вскормил. В люди вывел. Ты сам с чего на подрастающих бочку катишь?

— Премию жалко!

— У тебя она дома стоит? И у меня стоит! Ровно по штуке на брата. А тебе всё мало, хапуга!

Все давно уже поняли, что перед ними разыгрывают импровизированный и абсолютно добродушный скетч. Лёшке это так понравилось, что он попытался подыграть:

— Позвольте высказаться в том смысле, что мы искренне полагаем — в нашей победе есть и ваш вклад… — тут он немного сбился и обратился к товарищу тоном телевизионного ведущего, передающего слово корреспонденту: — Сергей!

— Да, Алексей. То есть мы учились на ваших программах и только благодаря этому чего-то достигли.

— Илья, они ещё и подхалимы! — воскликнул, в притворном ужасе отшатнувшись, Стоянов.

Участники «Городка» вполне серьёзно всех поздравили и отправились по своим делам. Тут же рядом объявился представительный мужчина. Лёшке показалось, что он уже где-то видел это благородное восточного типа лицо.

— Здравствуйте, здравствуйте! Поздравляю. Арон, не надумал ещё? Смотри, Голливуд по тебе плачет.

— Тимур, я ж объяснял. Потом без Артёма я в Америку всё равно не поеду.

— Нет, мало мне конкурентов там, так я ещё сам для себя должен их из России экспортировать. До встречи.

— Это кто?

— Кинорежиссёр. «Ночной дозор» смотрели? Ну вот. Он теперь в Голливуде снимает. Ару к себе работать зовёт, а Ара сдуру, не иначе, отказывается.

— Вот как ты ценишь нашу дружбу! — обиделся Арон и даже отвернулся, делая вид, что смахивает слезу. Но тут же повернулся обратно и весело сказал: — Мы, если захотим, и сами скоро в Голливуд переберёмся. Вот закончим все великие дела здесь и сразу за океан.

— А про «великие дела» спросить можно? Мы, наверное, теперь продолжение снимать станем?

— Фиг тебе, Красная Шапочка, как сказал Тёмный волк. Оно, конечно, с экономической точки зрения сейчас в самый раз бы продолженьице запустить. Второй сезон и прочая мура. Но скучно. Опять же, лучше не сделаешь, разве что так же. А это всё равно, что хуже.

— Не понял?

— Сам подумай, Лёха, а то тебе дядя Арон всё разжёвывать должен. Вовка, Вовка! Мы здесь!

Это уже относилось к человеку, которого Арон высмотрел где-то вдалеке и посчитал, что может позволить себе орать через весь зал.

— Вот вы где прячетесь, — сказал «Вовка», подходя к ним. — Еле разыскал.

Он был заметно старше и Артёма Николаевича, и Арона, но, как ни странно, по каким-то не до конца Лёшке понятным признакам, был с ними одного поля ягодка.

— Есть, чем порадовать? — обратился он к Артёму Николаевичу. — Где Валентин?

— Валька на съёмки уехал. Сказал, что через пару недель вернётся, к тому времени и клиент дозреет. Вот тогда мы тебя либо порадуем, либо…

— Придётся терпеть. А это не иначе… сейчас угадаю… Это Лёшка, это Серхио. Тьфу ты, Сергей. Правильно?

— В точку. А это известный детский писатель Владимир Дмитриев. Здесь он, правда, в качестве малоизвестного сценариста мыльных опер. Сценарии, понимаешь, пишет для сериалов…

— Для ситкомов, — важно поправил Дмитриев.

— Сценарии, может, и не самые ерундовые, — пропустил поправку мимо ушей Арон, — но даже на ТЭФИ недотянули.

— Эй, полегче на поворотах! Нас по сценариям никто даже не выдвигал, а то ещё не известно, как повернулось бы.

— Ладно, — перебил друга Артём Николаевич, — главное, что он приличный писатель.

— Да какой я писатель. У меня же ни одной книжки не издано.

— А написано сколько? Пять? Премию литературную ты огрёб? Договор с издательством поимел? Разные заманчивые предложения получил?

— Ара, твоими устами да мёд пить! — со вздохом сказал писатель. — Тут, конечно, заодно и морду твою иметь надо, а то любая другая треснет. А что касается ваших заманчивых предложений…

Арон вместо обиды за «морду» и всё остальное решительно перебил оппонента:

— Книжка-то когда появится?

— Со дня на день.

— Не забудь проставиться!

— С тобой забудешь.

Из этого последнего разговора Лёшка с Серёгой поняли очень мало. Но было ясно, что развесёлая компания лауреатов что-то замышляет. Понять бы только что? И Артём Николаевич ещё масла в огонь добавил:

— Пока помню. Ребята, для вас может найтись работа. Месяца через три-четыре. Если заинтересованы её получить, не принимайте никаких предложений надолго. И вообще… На месяц вперёд ещё можно, на два — лучше не спешить.

— Валька ещё велел сказать про волосы! — подсказал Арон.

— Да. Про парикмахерскую забудьте. Отращиваем длинные причёски быстро и качественно.

Серёга с Лёшкой открыли рты, чтобы назадавать очередную кучу вопросов, но догадались, что сегодня ответов всё равно не дождутся.

Режиссёр с мастером компьютерных эффектов на какое-то время оставили их одних, но обещали вернуться. Серёга тут же притащил по бокалу шампанского, но отпить они успели лишь по глотку.

— Я не ханжа, но чтоб при мне такого не было, — сказал Арон, неслышно объявляясь из-за спин и кладя руку Лёшке на плечо. — Дядя Арон и то ведёт трезвый образ жизни. Берите пример, пока жив.

— Так вы за рулём.

— Тоже верно. Пошли, Тёмный тут нашёл оказию с кем вас в гостиницу отправить. Сам бы давно отсюда слинял, но надо ещё кое с кем парой слов переброситься.

Оказией оказался автобус, на котором везли делегацию их родного канала «ТВ-Сибирь». Знакомые лица были веселы и навеселе — как выяснилось, канал тоже получил премию за лучший репортаж. А Лёшка не только этого факта не помнил, он вообще земляков не видел. Даже когда их представляли. Вот что значит переволноваться.

В отеле выяснилось, что их гостевые карты остались у Арона (вспомнить бы, зачем отдали?), но им как-то сразу поверили и пропустили не только в отель, но и в номер.

— Хорошо-то как! — прошептал Серёга, падая в одежде на постель. — У тебя ноги гудят? У меня — тоже. Казалось бы, почти всё время сидели, а оно вон как. Пиво кинь, если дотянуться можешь.

Серёга подсуетился и по пути на двадцать восьмой этаж разжился несколькими банками пива.

— Шампанское было бы уместнее, но и так неплохо. Верно, Кузнецов?

— Верно.

Чтобы открыть пиво, Серёга всё-таки сел, а потом даже нашёл силы выглянуть в окно.

— Слушай, а это что там за стадион?

— Черкизово.

— Так это, завтра ж «Локомотив» наших принимает. Рванём?

— Давай. Только не завтра, а послезавтра.

— Ты на часы посмотри. Теперь уже завтра. Интересно, а порноканалы здесь имеются? Шучу. Сейчас пиво допью, и то только потому, что во рту всё пересохло, и свалюсь, как мёртвый.

— Раздеться не забудь.

— Кузнецов! Ты спишь?

— Сплю. Или не сплю. Не знаю.

— Ты знаешь, который час?

— А мы никуда не торопимся.

— Не валяться же весь день в постели. Мы что, каждый день в Москву прилетаем? Завтрак оплаченный мы уже проспали. Давай хоть сами себе экскурсию организуем. Или культурную программу. Пива хочешь? А то мы его вчера много взяли, от жадности, видимо.

— Не буду я пиво.

— Так пропадёт же.

— А ты не открывай.

Лёшка заставил себя скинуть дремотное состояние и насильно отправил себя в душ.

— Так, — постучал в закрытую дверь Серёга, перекрикивая шум воды. — Собираемся, завтракаем — здесь есть какая-то кафешка рядом с нашим корпусом — и на метро в центр. По пути решим, куда именно.

— Надо Арона предупредить, — крикнул ему Лёшка.

— Чего?

— Надо Арона предупредить, — повторил Лёшка, вытащив изо рта зубную щётку.

— Это само собой. Если он уже не срулил.

— А вот и мы, господин лауреат! Доброе утро! — без стука вломившись в незапертую дверь, с порога завопил чрезмерно энергичный Серёга. И осёкся.

Лёшка проследил за его взглядом и тоже всё понял. Арон сидел на кровати, в белой рубашке и в галстуке-бабочке. Но без брюк. Рядом в кресле сидел Артём Николаевич. Он был в джинсах и футболке. Одеты они были по-разному, но лица у обоих были одинаково бледными, какими-то неживыми. На столике между ними стояли две лауреатские статуэтки, бутылка водки и три стакана. Один был накрыт куском хлеба.

— Кто-то умер? — похолодевшими губами задал Лёшка вопрос.

— Валька. Ночью в горах лавина сошла. И весь их лагерь, всю эту чёртову киноэкспедицию… Так что нам и на похороны тратиться не нужно. Кладбище и могилки готовы.

Арон чуть помолчал, вздохнул и щёлкнул пальцем по носу одного из бронзовых «Орфеев».

— Даже в руках не подержал. Говорил же, останься или хоть на день задержись! Переживут они без тебя. Тьфу ты, пропасть! Не прав был. Не пережили бы. Но Валька-то, Валька бы… Нет, он бы меня прибил, если бы так всё вышло. Он такой! Сказал бы, накаркал, мол, Ара…

— Беслан Харлампиевич по телефону сказал, что спасатели там, где лагерь стоял, бутылку коньяку нашли, — невесело улыбнулся Артём Николаевич. — Не разбилась и на самом видном месте лежит. Полная, нераспечатанная. Сказал, будто кто предлагает помянуть всех.

— То-то я смотрю, коньяка нету! — воскликнул Арон. — Я прикупил, чтобы, значит, отметить красиво, а он всё норовил с собой прихватить. Я ему ещё сказал, что он и в могилу за собой коньяк потащит. И ведь прав был! Нет, кто из нас после этого еврей?

Зазвонил телефон.

— Да. Спасибо. Да что в такой ситуации может понадобиться? Может, раскопают, тогда… Пока.

Трубку он толком положить не успел, телефон зазвонил снова.

— Да! Кто? То есть? — Артём Николаевич потряс головой, поискал глазами поддержки у окружающих и вновь приложил трубку к уху. — Это… ты откуда? Подожди.

Он повернулся к Арону:

— Ара, по-моему, у меня глюки.

Он ткнул пальцем в кнопку громкой связи.

— Валька! Повтори, откуда ты?

— С того света я! — раздался из аппарата голос Валентина Валентиновича. — Вы что там, уже отмечаете?

— «Отмечаете» — это ты сильно сказал. Поминаем, как положено. И это… ты не шути так. Про тот свет.

— Да не шучу я. Можно сказать, и не привираю. Я тут в аварию угодил! Чудом жив остался!

— Валька! Ты с подробностями рассказывай. А то ж мы тебя уже похоронили, можно сказать.

— А! Так вам уже накляузничали! Подробности, говоришь? Багаж у меня пропал. В аэропорту. Ну я всех, кто со мной прилетели, на экспедиционном «уазике» отправил, сам ждать остался. Нашли. Я уж собрался в гостиницу, а тут оказия. Попутка, в смысле. Но до места мы не доехали, сползли на повороте — там вроде подмыло край или ещё чего — и опрокинулись. Еле живы остались. Я так всю ночь то ли в бессознанке, то ли под наркотой медицинской провалялся. Очнулся, дай, думаю, позвоню, а то ребята узнают от кого чужого, решат, что помер. Но вы уже поминаете, значит? И без меня? То есть понятно, что меня без меня… Совсем не соображаю. Премию-то дали?

— Валька! Я тебя сейчас по телефону добью! — заорал Арон и даже кулаками замахал. — Ты что, про экспедицию вашу не слыхал?

— А что с ней?

Арон рассказал. Валентин на том конце провода заскрежетал зубами. Дальше разговор пошёл и вовсе сумбурный, междометий и ругани в нём было больше, чем смысла. И прервался он неожиданно. Видимо, у Валентина закончились деньги на счету.

— Алло! Алло! — несколько раз прокричал в трубку Артём Николаевич. Потом бросил её обречённо. — Умер он там, что ли?

— Дождёшься от него! Это я сейчас тут загнусь! — Арон схватил со стола бутылку и забулькал из горлышка так громко, что на столе звякнули друг о друга стаканы. Потом он схватил тот самый кусочек хлеба и целиком засунул себе в рот. — Жрать хочу! Пошли куда-нибудь, где жареных слонов целиком подают.

И потопал к выходу. Оставшаяся троица с интересом дождалась, когда он выйдет в коридор и вернётся обратно.

— Скоты! Не могли сказать, что я без штанов?

Смеялись они долго. Даже дежурная заглянула.

Лёшка так и не вспомнил, когда у него в груди появилась колючая ледышка, но понял, что она от этого смеха растаяла.

— Фу на вас, — наконец смог произнести Арон. — Тёмный, там на донышке вроде осталось? Давай за Вальку по пять граммов. За настоящего мужика, хоть он порой и любит прикинуться меньшинством. Надо сказать, что в этот раз ему удалось как никогда прежде. Но мы не станем произносить грубых слов, ибо… Ох, чего меня всё несёт в дебри словесные?