Глава 14

—  Черт! — сорвалось с губ.

И как же мне отсюда выбираться? Может, все это сон? Но я понимал, что пожар реален. Дым про­никал в спальню через щели между дверью и двер­ной коробкой, и я чувствовал, как нагревается пол, пусть дерево и плохой проводник тепла. Еще чуть- чуть, и огонь заполыхал бы в моей спальне.

Мой коттедж простоял уже более двухсот лет, но окна за это время никто не менял: маленькие пане­ли удерживались на месте свинцовой решеткой. Для вентиляции служила крошечная форточка на петлях, пролезть в которую я, конечно, не мог.

Я открыл форточку и закричал во весь голос:

—  Пожар! Пожар! Помогите! Помогите! Кто-ни­будь, помогите мне!

Ответа не услышал, а рев бушующего подо мной огня становился все громче.

Я закричал снова:

—  Пожар! Пожар! На помощь! На помощь!

Не услышал сирен, не увидел ни брандспойтов, ни лестниц, ни пожарных в желтых шлемах.

Воздух в спальне густел от дыма. Закашлявшись, я потянулся к форточке, чтобы глотнуть свежего воздуха, но нет, в нее снаружи врывался дым. И ста­новилось все жарче.

Я знал, что при пожарах люди чаще умирают, наглотавшись дыма, а не от пламени. Я умирать не хотел, особенно не хотел принять такую вот смерть, сгореть в собственном доме. Вместо того чтобы ис­пугаться, разозлился, просто рассвирепел, и ярость придала мне сил.

Дыма в моей спальне стало уже больше воздуха. Я упал на колени и обнаружил, что у пола воздух еще чистый. Но чувствовал, как быстро нагревается пол, и заметил, что ковер в углу начал обугливаться. Если я хотел выбраться отсюда живым, действовать следовало быстро.

Я набрал полную грудь чистого воздуха, встал, схватил прикроватный столик и с ним побежал к стене с окном. Уже ничего не видел, дым щипал глаза. В последнее мгновение заметил на стекле от­блеск огня, вырывающегося из окон первого этажа, и чуть изменил курс.

Ударил прикроватным столиком по окну, как та­раном. Решетка чуть прогнулась, но осталась на месте. После второго удара прогнулась еще больше, разбились и вылетели некоторые стеклянные пане­ли.

Я вновь упал на колени, чтобы глотнуть свежего воздуха. На этот раз пригнуться пришлось к самому полу. Я понял, что настал момент истины: или я вы­шибаю окно, или умираю.

На этот раз столик вылетел в окно и исчез в огне и дыму, забрав с собой решетку с уцелевшими стек­лянными панелями. На раздумья и сомнения време­ни не осталось. Я забрался на подоконник и прыг­нул вниз, стараясь приземлиться как можно дальше от огня.

В старых домах потолки низкие, а потому окно моей спальни отделяли от лужайки какие-то десять футов. «Не так уж и мало», — подумал я, с силой от­талкиваясь ногами от подоконника. Приземлился со сведенными вместе коленями, мое тело по инерции потянуло вперед, и я, как заправский парашютист, покатился по траве к дороге, увеличивая расстояние от дома. Поднялся, перешел дорогу и посмотрел на дом.

Языки пламени уже плясали в моей спальне. Я выпрыгнул, можно сказать, в последний момент.

Набрал полную грудь свежего ночного воздуха, закашлялся. Вдруг стало холодно. Я задрожал всем телом и только тут осознал, что стою у дороги в чем мать родила.

Моя соседка, возможно, разбуженная моими криками, уже направлялась ко мне. Милая пожилая женщина, и в отсветах пожара я видел, что на ней розовый халат и розовые шлепанцы, а седые волосы удерживаются на месте сеточкой.

Я поискал, чем бы прикрыть причинное место, но в итоге пришлось воспользоваться руками.

— Не стесняйтесь, дорогой, — услышал я от нее. — Я все это уже видела. Три мужа, сорок лет работы медсестрой. — Она улыбнулась. — Я рада, что с вами все в порядке. — Она повернулась, чтобы уйти. — Пожарных я вызвала, — добавила она через плечо. Ее, похоже, совершенно не взволновало по­явление голого мужчины у самой дороги в разгар ночи и огненный ад, разверзшийся в каких-то пят­надцати ярдах от окна ее спальни.

Прибыли пожарные в вое сирен и вспышках ми­галок, но что они могли сделать? Мой коттедж по­лыхал, как факел, и большую часть сил и энергии пожарные потратили на то, чтобы уберечь от огня дом моей соседки, обильно поливая его водой.

Остаток ночи я просидел на кухне старушки, в пальто и шлепанцах ее бывшего мужа. Не спросил, как он стал бывшим, разведясь или уйдя в мир иной. Значения это не имело. Я испытывал к сосед­ке исключительно чувство благодарности. За одеж­ду, крышу над головой и чай, которым она поила и меня, и пожарных до самой зари.

—  Я словно вернулась в лондонский блиц[35]. — Она широко улыбнулась. — Помогала матери кор­мить и поить полицейских и пожарных. Вы знаете, ЖКДС.

Я кивнул. Знал: Женская королевская добро­вольная служба[36].

К утру пожар потушили, но более приход нового дня ничем меня не порадовал. Мой дом превратился в почерневшую от копоти коробку стен, без полов, окон и дверей. Выгорело все. От моего имущества остались только зола да дымящиеся головешки.

—   Вам повезло, что вы выбрались оттуда жи­вым, — сказал мне командир пожарной команды. Я и сам это знал. — Эти старые дома — ловушки смерти. Деревянные лестницы, двери, полы. Внут­ренние стены и те легко воспламеняются. Штука­турка положена на деревянные планки. Ловушки смерти, — повторил он, качая головой.

С дороги мы наблюдали, как его люди продол­жали заливать водой пожарище. Наружные камен­ные стены остались целыми, но их вчерашняя бе­лизна безвозвратно исчезла. Над каждой дырой, ко­торая ранее была окном, вверх тянулись черные потеки сажи, а там, где стен не касалось пламя, шту­катурка покоричневела от жары и дыма.

—  Вы можете сказать, что стало причиной пожа­ра? — спросил я.

—   Пока нет. Там еще слишком горячо. Боль­шинство пожаров вызывается неполадками в элек­тропроводке или непотушенными сигаретами. Вы курите?

—  Нет.

—  Ничего не оставляли включенным?

—  Нет. Разве что телевизор в «ждущем» режиме.

—  Может, все дело в этом. Или в чем-то другом. Расследование покажет. Слава богу, никто не по­страдал. И это главное.

—  Я потерял все. — Я смотрел на черное пожа­рище.

—  Вы не потеряли жизнь, — напомнил главный пожарный.

Действительно, жизнь я сохранил, но едва-едва.

В восемь утра я воспользовался телефоном со­седки, чтобы позвонить Карлу.

—  Это не твоя неделя, — прокомментировал он, выслушав мой рассказ.

—  Я бы так не сказал, — ответил я.

За минувшие семь дней мне сообщили, что про­тив меня собираются выдвинуть обвинение в отрав­лении людей, мой автомобиль после столкновения с автобусом превратился в искореженную груду ме­талла, я провел ночь в больнице с сотрясением моз­га, мой дом и все мои вещи сгорели, и теперь я си­дел за столом в чужом доме в пальто и шлепанцах бывшего мужа моей соседки. Но, кроме темной, у этой недели была и светлая сторона. Всего семь дней прошло с того вечера, как я пообедал с Каро­линой в ресторане «Гордон Рэмси». Возможно, мно­гое потерял, но приобрел гораздо больше.

— Ты сможешь заехать за мной? — спросил я Карла.

—  И куда ты хочешь поехать?

—  У тебя есть душ, которым я могу воспользо­ваться? Я весь пропах дымом.

—  Буду через пять минут.

—  Карл, а ты не можешь привезти какую-нибудь одежду?

—  Зачем? — удивился он.

—  Я спас свою жизнь, но больше ничего.

Он рассмеялся.

—  Посмотрим, что можно сделать.

В душе Карла я простоял добрых десять минут, вымывая горячей водой дым из волос и усталость из глаз.

Пожарные прибыли к моему дому в три часа тридцать две минуты утра. Я это знал, потому что командир пожарной команды попросил меня, как владельца собственности, подписать стандартный договор, согласно которому следователи пожарной службы получали доступ к моему дому, точнее к то­му, что от него осталось.

—  А что вы сделали бы, если б я погиб в огне? — спросил я.

—  Тогда нам ваше разрешение не потребовалось бы, — ответил главный пожарный. — Мы автомати­чески получаем право входить в дом, если кто-то серьезно пострадал или погиб.

«Однако удобно», — подумал я.

—  И мы можем получить такое разрешение у су­дьи, если вы не подпишете договор, а у нас возник­нут подозрения, что мы имеем дело с поджогом.

—   Вы думаете, это поджог? — Я разом встрево­жился.

—  Выяснять будут следователи, — ответил он. — Мне представляется, причина в какой-то домашней неисправности, но они разберутся.

Бумагу я подписал.

После душа переоделся в спортивный костюм Карла, сел за кухонный стол и подвел некоторые итоги. Какие-то вещи у меня все-таки остались: до­рожная сумка со всем содержимым провела ночь под столом в моем кабинете в «Торбе». Пока я при­нимал душ, Карл съездил за ней, так что побриться и почистить зубы я смог собственными бритвой и зубной щеткой.

Карл занимал половину двухквартирного дома в Кентфорде, неподалеку от того места, где мой раз­битый автомобиль дожидался прихода страхового агента.

Мы с ним проработали на одной кухне пять лет, но только теперь я, к своему изумлению, понял, что впервые оказался у него дома. В принципе, друзья­ми мы и не были, разве что иногда пили пиво за стойкой бара «Торбы», но где-то еще вместе не бы­вали. Я испытывал некоторую неловкость, обраща­ясь к нему за помощью, но, с другой стороны, к ко­му еще я мог обратиться? Звонить матери не имело смысла. Мне бы пришлось провести большую часть дня в компании старушки в розовых шлепанцах, по­ка мать, следуя заведенному порядку, приняла бы ванну, накрасилась и оделась. Последнее занимало у нее никак не меньше двух часов, поскольку обычно она никак не могла решить, что к чему подходит. Логика требовала, чтобы я обратился к Карлу. Но мне это не нравилось.

—  Так что ты теперь собираешься делать? — спросил он.

—  Во-первых, мне нужно взять напрокат автомо­биль, — ответил я. — Потом сниму номер в отеле.

— Можешь жить здесь, если хочешь. Места дос­таточно.

— А как же Дженни и дети? — Я только тут заме­тил, что в доме на удивление тихо.

— Дженни чуть ли не год живет у матери, — от­ветил он. — Взяла с собой и девочек.

Я смутился.

—  Карл, извини. Почему ты ничего не говорил?

—  А что бы изменилось? По правде говоря, ее уход вызвал у меня только облегчение. Терпеть не могу ссор. И одному мне гораздо лучше. Мы не раз­велись, она и девочки приезжают на уик-энды, так что все очень даже неплохо.

Что я мог сказать? Работа в ресторане не способ­ствует укреплению семьи.

—  Так я могу остаться на пару ночей? — уточнил я. — К уик-энду уеду.

— Живи, сколько хочешь. Я скажу Дженни и де­вочкам, что в этот уик-энд они приехать не смогут.

—  Нет. — Я покачал головой. — Не говори. Я найду себе жилье. Так всем будет лучше.

—  Возможно, ты прав. Сегодня придешь на ра­боту?

—  Да, — кивнул я. — Думаю, что да. Но чуть позже. Сначала мне нужно разобраться с автомоби­лем.

Карл высадил меня у фирмы, занимающейся прокатом, по пути на работу.

—  Разумеется, сэр, — сказали мне. — Какой же­лаете автомобиль?

—  А что у вас есть? — спросил я.

Я остановился на «Форде Мондео». Из тех сооб­ражений, что он не привлек бы к себе внимания, как мой старенький «Гольф», если бы я заехал на ав­тостоянку для членов «Гвардейского поло-клаб» в Смитс-Лауне.

Один из сотрудников фирмы настоял на том, чтобы проехать со мной в банк и уладить все финан­совые вопросы до того, как вручить мне ключи от «Мондео». Мне частенько казалось, что ресторан — одно из немногих мест, где клиентам позволяют по­лучить товар до того, как те расплатятся или дадут гарантии, что могут расплатиться. Старый анекдот о том, что за обед расплачиваются мытьем посуды, с годами как-то приелся, да никто и не обращался ко мне с таким предложением, хотя случалось, что кли­ент не мог заплатить за только что съеденный обед. И что я мог сделать? Залезть в глотку и достать съе­денное? Ничего не оставалось, как отправить его до­мой, приняв на веру обещание вернуться утром и расплатиться по счету. В большинстве случаев утром я получал чек или деньги вместе с извинениями за случившееся недоразумение. За шесть лет работы ресторана не заплатили мне только дважды. В одном случае мужчина умер ночью — к счастью, не от при­готовленной мною еды. Во втором, две пары, кото­рых я никогда не видел, плотно пообедали, выпили две бутылки моего лучшего вина, рассчитывая при этом, так они, во всяком случае, заявили, что пла­тить будет другая пара. Они заверили меня, что ут­ром привезут деньги, дали мне свои адреса, оказав­шиеся фальшивыми, а я не удосужился записать но­мерной знак их автомобиля. Готов спорить, они думали, что это забавно. Я — нет. Сразу узнал бы их, попытайся они вновь появиться в моем ресто­ране.

В банке я снял со счета крупную сумму налич­ными и договорился о том, что мне сделают новую кредитную карточку и как можно быстрее отправят ее в «Торбу». Поначалу они предложили завтрашний день. Я настоятельно попросил прислать карточку сегодня. Они согласились при условии, что я оплачу услуги курьера. Я не возражал. Без кредитной кар­точки ощущал себя таким же голым, как и прошед­шей ночью у дороги.

Сев за руль моего нового автомобиля, я вновь оценил сложившуюся к текущему моменту ситуа­цию. Я жив, в дорожной сумке осталась кое-какая одежда, паспорт в кармане, есть крыша над головой на две ближайшие ночи, и, на крайний случай, все­гда можно поставить кровать в моем кабинете в рес­торане. Но нет часов, мобильного телефона, бумаж­ника и синего блейзера, который я небрежно бросил на диван, вернувшись домой вчерашним вечером.

Так что первым делом я направился в салон мо­бильной связи на Высокой улице. Объяснил моло­дой женщине за прилавком, что мой телефон сгорел вместе с домом, и мне требуется замена, предпочти­тельно с тем же номером, что и прежде. Вроде бы обратился с естественной просьбой, но у меня ушло больше часа на то, чтобы получить желаемое, и не­сколько раз пришлось повышать голос, а такое слу­чается со мной крайне редко.

Для начала она спросила, есть ли у меня SIM- карта от старого мобильника, хотя я уже успел об­стоятельно объяснить ей, что мобильника вместе с чертовой SIM-картой больше не существует. При­шлось повторить, что мобильник превратился в бес­форменную массу кремния, припоя и пластика. «Не следовало вам бросать аккумулятор в огонь, — ска­зала она. — Этим вы загрязнили окружающую сре­ду». В тот момент только приверженность обще­принятым нормам приличия не позволила мне ее задушить. Наконец мы покончили со всеми фор­мальностями. Мобильник я уже держал в руке, еще не заряженный, и достал деньги, чтобы расплатить­ся. «У вас есть какой-нибудь документ, удостове­ряющий личность?» — спросила она, как мне пока­залось, несколько запоздало. Я гордо протянул ей паспорт. «Не пойдет. — Она покачала головой. — Мне нужен документ, на котором указан ваш адрес. У вас есть какой-нибудь счет, скажем, за электро­энергию?»

Я вытаращился на нее.

—  Вы слушали, что я вам говорил?

—  Да.

—  Тогда откуда у меня взяться счету за электро­энергию, если мой дом полностью сгорел? Знаете, я как-то не думал, что из этого огненного ада мне нужно спасать именно старый счет за электроэнер­гию! — Мой голос поднялся до крика. Но мне все- таки удалось взять себя в руки. — Извините. Нет у меня счета за электроэнергию.

—  Я очень сожалею, сэр, но мне нужен доку­мент, подтверждающий ваш адрес.

Мы застряли у самой цели.

—  А вы не могли бы распечатать копию моего телефонного счета за прошлый месяц? — спросил я уже ровным, спокойным голосом.

—   Разумеется, сэр. — И я продиктовал ей номер моего мобильника. Невероятно, но она спросила у меня и адрес, из соображений безопасности. Прин­тер под компьютером заурчал, и она протянула мне распечатку моего последнего счета. Вместе с пол­ным адресом в верхнем правом углу.

—  Вот. — Я отдал распечатку ей. — Счет с моим адресом.

Она не повела ни одной густо накрашенной ту­шью ресничкой.

—  Благодарю вас, сэр. — И окончательно офор­мила продажу мобильника. Аллилуйя!

—  Могу я оставить здесь мобильник на час, что­бы зарядился аккумулятор? — спросил я.

—  Извините, сэр. Вам придется зарядить его дома.

В результате я купил устройство для зарядки те­лефонных аккумуляторов в автомобиле и, вновь сев за руль «Мондео», вставил один его штекер в гнездо прикуривателя, а второй — в мобильник. Посмот­рел, который час. Увидел только запястье. Часы ос­тались на прикроватном столике. Я взглянул на ав­томобильные часы. Половина двенадцатого. Поло­вина шестого утра в Чикаго. Слишком рано, чтобы звонить Каролине, даже если бы я знал куда. Я не сомневался, что она позвонит мне, как только про­снется. И надеялся, что к тому времени аккумулятор достаточно зарядится.

Я оставил его заряжаться, пока пошел выпить кофе. Сел в кафе у самого окна, за которым стоял автомобиль. Мне пришлось оставить дверцы неза­пертыми, а ключ — в замке зажигания, чтобы заряд­ка продолжалась, вот я и приглядывал за моим «Мондео». Совершенно не хотелось возвращаться к этой молодой женщине и объяснять, что мой но­венький мобильник украли вместе с автомобилем до того, как я успел им воспользоваться.

Потом я отправился в магазин кожаных изделий, где приобрел чемодан, и последующие полтора часа посвятил его заполнению брюками, рубашками, носками, синим блейзером, двумя твидовыми пид­жаками и галстуками. К счастью, моя рабочая одеж­да — сшитые по фигуре белые куртки с вышитым «Макс Мортон» и клетчатые брюки — хранилась в ресторане. Дома я ее никогда не носил, а каждое ут­ро использованный вечером комплект отправлялся в прачечную вместе со скатертями. Но я подумал, что буду выглядеть глупо, появившись в «Кадогэн-Холл» в наряде шеф-повара.

Каролина позвонила около двух и пришла в ужас, услышав о случившемся.

—  Но с тобой все в порядке? — раз за разом спрашивала она.

Я заверил ее, что все у меня хорошо. Сказал, что пару дней побуду у Карла, потом перееду в отель и решу, где найти более постоянное прибежище.

—  Ты можешь переехать ко мне, — предложила она.

—  Я бы с удовольствием. — Мои губы разошлись в улыбке. — Но хотелось бы жить поближе к ресто­рану, пусть и на какое-то время. Я что-нибудь при­думаю. Но пока в голове сплошной сумбур.

—  Береги себя, — приказала она.

Я пообещал.

—  Я позвоню тебе в семь, по твоему времени, после репетиции. — И она отключила связь.

Я вновь посмотрел на голое запястье. До семи часов оставалось много времени.

Использовав оставшиеся наличные, я купил себе часы в одном из ювелирных магазинов на Высокой улице Ньюмаркета. «Так-то лучше», — думал я, то и дело поглядывая на них, дабы убедиться, что идут они правильно. Жизнь обретала привычные черты.

Вернувшись в банк, я еще раз снял наличные и потратил часть на букет цветов и коробку шоколад­ных конфет для моей соседки.

Припарковал «Мондео» рядом с ее коттеджем на дороге, той самой, через которую ночью перебежал голышом. Коротко глянул на жалкие остатки моего жилища. Зрелище было не из приятных. Обгорелые, лишившиеся крыши стены, торчащие к серому небу. Я повернулся, поднялся на крыльцо домика сосед­ки, постучал. Розовый туалет прошлой ночи она сменила на зеленую твидовую юбку, кремовый сви­тер с длинными рукавами и коричневые туфли. Се­точку с головы сняла. Волосы лежали в идеальном порядке.

—  Добрый день, дорогой. — Она улыбнулась. Посмотрела на букет. — Это мне? Какие чудесные цветы. Заходите.

Я отдал ей цветы, и она направилась на кухню. Я закрыл дверь, последовал за ней, вновь сел за та­кой знакомый столик.

—  Хотите чаю, дорогой? — спросила она, поста­вив цветы в вазу у раковины.

—  С удовольствием, — ответил я.

Она включила газ под чайником и опять заня­лась цветами.

—  Они такие красивые. Спасибо вам.

—  Спасибо вам, — ответил я. — Не знаю, пере­жил бы я прошлую ночь без вас.

—  Пустяки, дорогой. Я рада, что смогла помочь.

Мы сидели и пили чай, как и двенадцатью часа­ми раньше.

—  Вы еще не знаете, что послужило причиной пожара? — спросила соседка.

—     Нет. Пожарные сказали, что пришлют своих следователей. Дом ведь выгорел полностью. С уве­ренностью можно сказать, что было холодильником, посудомоечной машиной или плитой, но не более того. Да еще все и оплавилось.

—  Я очень сожалею, что так вышло, — покивала добрая соседка.

—  Хорошо хоть, что мне удалось выбраться из огня. — Я улыбнулся.

—  Да, дорогой. — Она похлопала меня по ру­ке. — И я этому очень рада.

Я испытывал те же чувства.

—  И что вы теперь собираетесь делать?

—  Пару дней поживу у коллеги. Потом постара­юсь найти что-нибудь более постоянное.

—  Я спрашивала про дом, дорогой, — уточнила она. — Будете отстраивать заново?

—  Пожалуй, — ответил я. — Но сначала нужно подождать и услышать, что скажет страховая компа­ния.

Я пробыл у соседки больше часа, и она уже при­нялась показывать мне фотографии многочислен­ных детей и еще более многочисленных внуков. Большинство из них жили в Австралии, так что она, само собой, мучилась одиночеством и ухватилась за возможность с кем-то поговорить. Мы открыли ко­робку шоколадных конфет, и я выпил вторую чашку чая.

Наконец вырвался из истории ее жизни и вышел за дверь, чтобы поближе взглянуть на руины моего замка. Оказалось, что пожарище вызвало интерес не только у меня. Мужчина в темно-синем свитере и синих брюках копался в золе.

— Добрый день, — поздоровался я. — Чем могу вам помочь?

—  Я из пожарной команды, — объяснил мужчи­на. — Следователь.

—  Понятно, — кивнул я. — А я — хозяин этого пожарища.

—  Сожалею, — буркнул он.

—  Печально, конечно. — Я улыбнулся. — Но, по крайней мере, моих обугленных останков здесь нет.

—  А чьи-то есть? — спрашивал он на полном серьезе.

—  Нет, — ответил я. — Здесь никого не было. Разве что кто-то залез в дом после того, как я пошел спать, и погиб в огне.

—  Такое случалось, и не раз, — опять же он го­ворил серьезно.

— А что вы нашли? — спросил я его.

—   Ничего особенного. Мы должны сделать ката­литический анализ.

—  Что это? — спросил я.

—  Анализ, призванный показать наличие или от­сутствие легковоспламеняющегося вещества. Бензи­на, растворителя краски, парафина.

—  Я думал, причина пожара — электропроводка.

—   Может, и она. Большинство пожаров вызваны повреждением электропроводки, но мы все равно должны провести каталитический анализ. Я не ду­маю, что он даст какие-то результаты. Дом выгорел дотла, и едва ли представится возможность опреде­лить, где начался пожар.

И он продолжил ковыряться в золе. Потом что-то поднял на острие своей палки, словно поймал рыбину.

— Ага. И что это у нас такое?

Мне показалось, черный оплавленный комок. Не узнал ничего, что когда-то принадлежало мне.

—  Что? — спросил я.

—  Ваш детектор дыма.

Я не помнил, чтобы он сработал и поднял тре­вогу.

—   Вам следовало вставить в него батарейку. Без батарейки проку от него никакого. Если бы в детек­торе была батарейка, пожарные приехали бы быст­рее и могли что-то спасти.

—  Но в нем была батарейка.

—   Нет, сэр, — уверенно заявил он. — Не было. Видите, скоба-защелка от жары сплавилась с корпу­сом. Если бы вы вставили в детектор батарейку, она или то, что от нее осталось, находилось бы под за­щелкой. А так видны клеммы. Никакой батарейки в детекторе не было. — Он выдержал паузу. — Ваш случай — не первый. Множество людей забывают заменить плоскую батарейку или, как вы, выбрасы­вают старую, а потом забывают поставить новую.

Но я-то не забыл. В детекторе дыма стояла новая батарейка. Я заменил ее, как делал всегда, в марте, в день перехода на летнее время. И детектор срабаты­вал на прошлой неделе, когда я в очередной раз сжег гренок. Батарейка точно была. Я мог в этом по­клясться, пусть следователь-пожарник утверждал об­ратное.

Я похолодел. Кто-то вытащил батарейку из де­тектора дыма, прежде чем поджечь мой дом, в кото­ром я крепко спал. С помощью легковоспламеняю­щейся жидкости или без оной этот «кто-то» подпа­лил лестницу на второй этаж, практически лишив меня шансов на спасение. Мне просто повезло, что я успел проснуться.

И теперь у меня не оставалось сомнений в том, что пожар в доме стал вторым покушением на мою жизнь.