Глава 14. И вновь за золотой змейкой

В комнате витал аппетитный запах, на печи на сковородке что-то шкворчало. Ада приоткрыла один глаз и сразу увидела Вилли, хлопочущего по хозяйству.

"Какой удивительный сон мне приснился,", — подумала бяка, но тут взгляд ее уперся в сломанный стул, который валялся возле кровати. Красивая резная спинка старинного стула перекосилась, сиденье выпало.

"Неужели это был не сон?" — Ада протерла глаза и легонько укусила себя за лапу. Ничего не изменилось: волшебный стул по-прежнему лежал рядом, а Вилли, как ни в чем ни бывало, жарил яичницу.

— Доброе утро! Поздравляю с мягкой посадкой, — сказала бяка ухарю.

Вилли обернулся.

— Ух, доброе утро. На завтрак яичница из ромашек и оладьи из цветочной пыльцы с медом, — сказал он и зубасто улыбнулся, приглашая сесть за стол. На Вилли был кухонный фартук в горошек.

— И что ты обо всем этом думаешь? — поинтересовалась Ада.

— О чем?

— Ну, к примеру, как тебе этот старичок?

— Добрыдень? Мне он понравился, — Вилли раскладывал по тарелкам дымящиеся ярко-желтые шарики и мурлыкал себе под нос модную песенку.

— А мне — нет, — Ада упрямо мотнула головой. — Знаю я эту породу. "Деточки, оладушки, сюси-пуси, а на самом деле — злой колдун".

— Ну уж вряд ли злой.

— Что он колдун — это точно. Откуда он узнал про то, что мне пригодятся те бубли в "Магии для всех", или что приз в полетах — колдомаска водолаза, или что сегодня разыгрывается оберег?..

— Ух, не знаю.

— Вот и я не знаю.

— Ух, но ведь надо кому-то верить. Такое вокруг творится: Васька бродит по дому, как очумелая, Каркало везет нас через озеро, стул летает… Так и с ума можно сойти безо всякой поддержки.

— Вилли, у меня идея! Помнишь, Леший говорил, что у них теперь для нас всегда бякобук включен? Давай-ка с ними свяжемся. Хочу еще раз на этого старичка посмотреть.

На самом-то деле Аде просто не хотелось признаваться в том, что она чувствовала себя не в своей тарелке. События последних дней могли бы напугать кого угодно, а не только маленькую, беззащитную бяку. Вид Лешего и Добрыдня все-таки немножко успокаивал.

Вилли сжал шарик, экран засветился, и они увидели ту же кухню, в которой пили чай этой ночью. За столом вполоборота сидел Леший, лицо его было встревожено. Из сеней послышалось какое-то кваканье.

— Это ты, Добрыдень? — крикнул Леший. Он приоткрыл дверь, и в кухню ввалился старичок Добрыдень с ведрами в обеих руках. Губы его шевелились, он был растрепанный и красный как рак.

— Что случилось? — Леший заглянул в ведро Добрыдня и тут же отшатнулся от неожиданности. Ада с Вилли увидели, как из ведра выпрыгнула огромная зеленая жаба. Шлепнувшись на пол, жаба растворилась в лужице мутной воды и исчезла.

— Я набрал во-воды в колодце, принес ведра до-домой, а в сенях вода превратилась в а-ква-ква-ква-риум, — пролепетал Добрыдень.

— Опять проделки Водяного, — проворчал Леший. — Как же мне этого Вадика отвадить?

Ада чуть не поперхнулась ромашками.

— Слушай, Вилли, — прошептала она. — Что-то у них там тоже невесело. Давай-ка лучше выключим бякобук, пока они нас не заметили. Пойдем лучше на заплывы посмотрим. Хорошо, хоть заплывы после обеда начинаются, а то бы мы их тоже проспали, как и полеты.

— Ух, а разве ты не поплывешь? — удивился Вилли.

— Ты что, Вилли, я же плавать не умею, разве ты забыл?

— И я не умею. Почему же тогда Добрыдень сказал, что мы должны оберег выиграть?

— Не обращай внимания, он просто издевается.

— Зачем?

— Так просто, из вредности.

— Ух, да он вроде не вредный.

— Ладно, пошли, там видно будет. Хотя оберег нам бы и в самом деле не помешал. Полезная колдо-штучка — защита от болезни и смерти на целую неделю. Делаешь, что хочешь, никого не боишься. Вот бы я повеселилась! Ех-хо!

Ада отряхнулась так, как отряхиваются собаки, когда вылезают из воды. Только вместо брызг от нее отлетели ее минутные слабости — неуверенность и робость. Ада снова стала самой собой — бесшабашной веселой бякой. Она уже побежала к выходу, как вдруг услышала за спиной голос Вилли.

— Ада, а ты ничего не забыла?

— Погоди, дай подумать. Глаза, уши, лапы, хвост, шуба… Что еще?

— Колдо-маска!

Ада стукнула себя по лбу, полезла под кровать и достала оттуда изрядно запыленную колдо-маску. Грязная и потрепанная, маска уже вовсе не казалась такой загадочной, как вчера, в день награждения.

— Ух, Ада, ну разве можно так обращаться с колдо-вещами! Почему же у тебя маска под кроватью валяется?

— Она не валяется, она лежит. Аккуратно лежит. — Бяка нацепила маску так, чтобы она болталась за спиной.

— Ех-хо! Вот теперь я готова. Почапали!

Они вылезли из норы и направились к озеру. Светило яркое солнце, в самом разгаре был замечательный, яркий лесной день. Бяка даже начала помахивать хвостом от удовольствия, а Вилли благодушно ухал. В такой день не хотелось думать ни о чем плохом, а просто греться на солнышке в предвкушении радости или чего-нибудь вкусненького.

От дерева отделился молодой бука и преградил друзьям дорогу огромной сучковатой лапой.

— Пароль, — произнес бука.

— Опять свой пароль-мароль! Отстань, не мешай! Не видишь разве, что мы на озеро идем, на заплывы, — сказала Ада.

Вилли схватился за голову и тихонько ухнул от ужаса.

Бука пристально посмотрел на бяку. Оглядел с головы до ног, зашел со спины и оглядел сзади. Потом взял в лапы ее хвост, поднес к глазам кисточку.

— Ладно, проходите. Я тебя узнал, — обратился он к Аде. — Сама бяка Ада к нам пожаловала, — бука отвернулся и снова прислонился к дереву в ожидании новой жертвы.

— Ух, да ты теперь знаменитость, — Вилли как то странно посмотрел на Аду, как будто это была и она, и не она одновременно.

А бяка даже не заметила его восхищенного взгляда.

— Раз-два, лапы прямо,

Три-четыре, скоро яма, — запела она, беззаботно шагая вперед.

Почва уже становилась болотистой, то и дело попадались моховики и подберезовики, под ногами хлюпала вода. Просвет среди деревьев увеличивался, все чаще встречались существа, которые торопились успеть к началу заплывов. Третья, обязательная часть праздника Солнцестояния обещала быть не менее интересной, чем предыщущие.

Наконец друзья услышали плеск воды и голос Старого Пня: он советовал участникам состязаний начинать разминку.

Вдруг Ада замедлила шаг.

— Вилли, я поплыву сегодня, — сказала Ада с решимостью в голосе. — Мне очень нужен этот оберег. Я повешу его на шею. Он такой красивый…

— Ух, но ты же сама говорила, что плавать не умеешь? — с сомнением в голосе произнес Вилли.

— А вдруг умею? Я ведь даже не пробовала. Может, это совсем неслож… Ой!

Бяка подскользнулась, замолотила лапами в воздухе, но все-таки не смогла удержать равновесия и упала.

Когда бяка открыла глаза, на тропе возле ее хвоста сидела золотая змейка. Змейка подмигивала желтым глазом и поворачивала голову, словно приглашая за собой.

— Неужели опять… Только мне захотелось поплавать, поразвлечься…

— Ух, уж лучше иди за ней, — сказал Вилли. — Что-то мне твоя идея с плаваньем не очень нравится.

Бяка подпрыгнула и приземлилась на четвереньки.

— Ех-хо! Приключения! Ну тогда прощай.

— Ух, мы еще встретимся, мы обязательно встретимся, — бормотал Вилли. Усы его шевелились.

Ада бежала за змейкой и слышала, как на пляже шумят существа. Издалека доносился командный голос Старого Пня, свистки, плеск воды. Звуки становились все тише. Тропа, по которой шла бяка, вела вдоль озера, но прочь от пляжа. Ада недоумевала, куда же ведет ее золотая змейка. Неожиданно змейка, как и в прошлый раз, оперлась на хвост и замерла.

Ада, оцепенев, стояла на тропе, и вдруг послышались странный скрип и кряхтение. Бяка едва успела нырнуть в кусты, как из-за поворота выехала повозка, запряженная двумя рохлями. В повозке восседала Верховная, совершенно одна, без слуг, без свиты. Рохли, конечно, в счет не шли. К этим немым, забитым существам в лесу относились хуже, чем к животным. Верховная использовала их только для поездок верхом и часто била: то они ехали слишком медленно, то слишком быстро, — все ей не нравилось.

Ада впервые видела Верховную в одиночестве, и это событие показалось ей крайне необычным.

Верховная сейчас нисколько не заботилась о том, чтобы выглядеть величественно. Она грызла ногти, думая, что ее никто не видит. Ада пристально разглядывала царицу бяк в просвет между ветвями. "И почему я так боялась ее всю жизнь?" — подумала она.

В эти минуты Верховная была похожа на обыкновенную старую неряшливую бяку, чем-то серьезно озабоченную и недовольную. Впрочем, Ада и раньше никогда не замечала, чтобы Верховная улыбалась. Ада даже подумала однажды: "И почему все существа в лесу так стремятся к власти? По-моему, на троне невесело."

Совиные глаза Верховной были как всегда напроловину прикрыты тяжелыми веками. Одной мохнатой рукой, щедро украшенной браслетами и кольцами, бяка крепко сжимала поводья, а другой держала волшебный кнут с позолоченной рукояткой. Ада сама однажды наблюдала, как Верховная хлестнула кнутом буку, который посмел с ней спорить, и тот тут же превратился в рохлю. При мысли об этом Ада вздрогнула: все лесные обитатели отлично знали, что самое страшное оружие в лесу — это оружие превращений.

На рохлей было жалко смотреть: в страхе перед кнутом несчастные твари выбивались из сил, по унылым измученным мордам катились капли пота. "Хотя чего им бояться? — промелькнуло в голове у Ады, — неужели их можно превратить во что-то хуже рохлей?"

Несмотря на усердие, рохли часто спотыкались, повозка тряслась, качалась из стороны в сторону и лишь чудом сохраняла равновесие. Лицо Верховной искажалось от злости при каждом толчке. Но если царица выбрала путешествие на рохлях, значит, никакой другой транспорт не подходил для подобного случая — поездка совершалась в строжайшей тайне.

— Куда она собралась? — вскрикнула Ада, позабыв про осторожность.

Рохли остановились, как вкопанные, и навострили трепетные уши. Верховная тоже прислушалась.

Ада сидела в своем укрытии, затаив дыхание. "Только бы не чихнуть, только бы не чихнуть", — повторяла бяка. Душа ее проваливалась в пятки, сердце бешено колотилось. Наконец Верховная проворчала:

— Ладно, загляну на обратном пути, посмотрю, что там за птица. Эй, поторапливайтесь! — скомандовала она рохлям и проехала мимо.

Ада перевела дух. "Теперь я просто обязана узнать, что тут происходит. Так рисковать понапрасну? Да никогда в жизни! — подумала бяка. — А где же золотая змейка?"

Верховная отвлекла внимание бяки, и та напрочь забыла про змею, которая ее сюда привела.

Ада оглянулась по сторонам, но змейки нигде не было, а повозка с Верховной уже скрылась за деревьями. Выбирать не приходилось: Ада бросилась вслед за повозкой. Как и всякая бяка, она умела передвигаться совершенно бесшумно. Ее худенькая проворная фигурка мелькала тут и там, от дерева к дереву, от куста к кусту, никем не замеченная. Туповатые рохли начисто лишины обоняния, а Верховная была всецело поглощена своими темными мыслями и не оглядывалась назад.

Костлявые лапы рохлей отмеряли метр за метром. Почва становилась все более болотистой: появился мох, камыши, воздух стал влажным. Вскоре заблестела зеркальная гладь озера. Озеро было очень широким. противоположный берег растворялся в синей дали. Издалека, со стороны пляжа по-прежнему доносились крики, свистки, плеск воды. Очевидно, заплывы уже начались.

Верховная вылезла из повозки и что-то шепнула на ухо одной из рохлей. Рохли торопливо распряглись, спрятали повозку в кустах, а сами с радостным ржанием ускакали в лес. Верховная зашлепала к воде. Там, на самом берегу, она приложила ладонь ко лбу козырьком и застыла, вглядываясь вдаль.

Июньское солнце ярко светило, золотые лучи разбивались о толщу воды на миллиарды разноцветных блесток, которые плавали на поверхности, точно конфетти. Солнечные зайчики весело скакали по воде, перепрыгивали на стволы прибрежных сосен. Толстая, косматая фигура бяки портила весь пейзаж, как клякса на картине. И в то же время она была плоть от плоти этого леса, этого зеленого великолепия.

Шерсть у Верховной была длинной, лохматой и свисала до самых колен, укутывая тушку бяки подобно мантии. Лапы тоже покрывала шерсть, но довольно гладкая. Впервые Ада заметила, что когти на нижних лапах Верховной такие же длинные, как и на верхних, а на пальцах нижних лап тоже блестят драгоценные камни в золотой оправе.

Верховная потрогала воду большим пальцем правой задней лапы и поежилась. Затем она начала выкрикивать какие-то бессвязные слова, совершеннейшую абракадабру. По всей видимости, бяка творила заклятье.

А потом произошло то, чего Ада меньше всего ожидала: Верховная пошла прямо в озеро, будто собиралась купаться. Шерсть на загривке Верховной встала дыбом, но она неотступно двигалась вперед. Секунда — и вода ей уже по щиколотку, затем по колено, по пояс, по шею… Вскоре последний волосок на косматой макушке Верховной скрылся под водой.

Сама будучи бякой, Ада отлично понимала, что решиться на такой подвиг Верховную могло заставить только что-то крайне серьезное. Ведь все бяки без исключения терпеть не могут воду. Возможно, с помощью заклинания Верховная окружила себя водонепроницаемой стеной, но даже в этом случае ей понадобилось бы огромное мужество, чтобы войти в озеро. Ада в раздумьи прислонилась к стволу дерева, и тут что-то острое впилось ей в затылок. "Водолазная колдомаска! — промелькнуло в голове. — Значит, я тоже могу дышать под водой и идти по дну. Я могу проследить за Верховной. Но до чего же это страшно! Я же бяка, я ненавижу воду! Это противно всему моему существу!"

Как назло, даже Вилли не было рядом. Не с кем было посоветоваться, поделиться своими страхами. "Ладно, будь, что будет," — решила Ада, перевернула колдомаску с затылка на лицо и засеменила к воде. Через минуту она уже шла по дну сама не своя от страха, из горла рвался немой крик. Лапы скользили по острым камням, и несколько раз Ада чуть не упала. Постепенно прибрежная муть рассеялась, стаи дружелюбных мальков и головастиков остались позади, дно выровнялось, и на нем стало заметно даже какое-то подобие тропинок, а впереди замаячил черный силуэт Верховной.