"Темный принц" - читать интересную книгу автора (Фихан Кристин)

Глава 8

Рейвен колебалась. Но сама мысль побольше узнать о Михаиле была заманчивой. Очень заманчивой.

— Думаю, что сейчас, когда я знаю, что со мной происходит, я смогу справиться с этим сама. Уже очень поздно, отец, и мне стыдно, что вам пришлось сидеть здесь на холоде и наблюдать за мной.

Отец Хаммер погладил ее по руке.

— Какая чепуха, девочка. Я был рад этому небольшому поручению. В мои годы редко удается встретить что-то необычное. По крайней мере, спуститесь вниз и побудьте со мной немного. Миссис Галвенстейн разожгла в гостиной камин.

Рейвен решительно покачала головой, инстинктивно защищая Михаила. В гостинице скрывались его враги. Она бы никогда не поставила его в опасное положение, и не имеет значения, насколько нелегко бы ей пришлось.

Эдгар Хаммер вздохнул.

— Я не могу оставить вас, Рейвен. Я дал слово Михаилу. Он столько сделал для моего прихода, для людей в деревне, а в ответ просит всего ничего.

Священник задумчиво потер подбородок.

— Я должен остаться, дитя, — на случай, если вам станет хуже.

Рейвен судорожно сглотнула. Где-то в этом здании спит Маргарет Саммерс. Рейвен смогла бы защитить себя, даже в горе, но, в то же время, она с легкостью могла прочитать искреннее беспокойство отца Хаммера. И если она смогла сделать это, то сможет и Маргарет. Приняв решение, Рейвен подхватила куртку, смахнула слезы и направилась вниз по ступеням прежде, чем могла бы передумать. Главное для нее сейчас — защитить Михаила.

Оказавшись на улице, Рейвен застегнула молнию до самого подбородка, так как на ней были выцветшие джинсы и университетская футболка. Туман был везде — плотный, поднимающийся над землей на фут или около того. Было очень холодно. Она взглянула на священника. Его английский был несколько странным, у него было обветренное лицо и выцветшие голубые глаза. И он, безусловно, был умным и честным человеком. Он замерз, пока ждал ее на балконе, потому что был слишком стар для того, чтобы выполнить такую просьбу: вылезти из теплой постели и где-то бродить среди ночи.

Она отбросила выбившиеся пряди волос, уговаривая себя спокойно идти по деревне. Все выглядело таким мирным, но она знала, что фанатики убивают тех, кто, по их мнению, является вампиром. У нее было тяжело на сердце, оно болело. Ее сознание нуждалось в успокаивающем прикосновении Михаила. Она подняла глаза на старого человека, который шел рядом. У него была быстрая походка и сдержанные манеры. Этот человек долгие годы прожил в мире с собой и людьми.

— Вы уверены, что он жив?

Вопрос вырвался у нее прежде, чем она смогла сдержаться, и как раз тогда, когда она так гордилась собой, что взяла себя в руки.

— Абсолютно, дитя. У меня создалось впечатление, что он будет отсутствовать сегодня целый день, до самых сумерек, и с ним невозможно будет связаться обычным способом.

Он улыбнулся ей заговорщически.

— Что касается меня, то у меня есть номер его пейджера. Вся эта техника меня просто завораживает. Когда я прихожу к нему в гости, то играю на компьютере и не могу оторваться. Однажды я его заблокировал, и Михаилу понадобилось немало времени, чтобы понять, что я такое сделал.

Он был страшно доволен собой.

— Конечно, я мог бы ему сказать, но тогда было бы не так забавно.

Рейвен не смогла удержаться от смеха.

— Наконец-то родственная душа. Я так рада, что еще кто-то, кроме меня, доставляет ему неприятности. Вы знаете, что ему это полезно? Все эти люди раболепствуют перед ним, и это плохо.

Руки у нее замерзли, и она сунула их в карманы.

— Делаю все, что в моих силах, — признался священник, — но не надо говорить ему об этом. Пусть кое-что останется между нами.

Она улыбнулась, немного расслабившись.

— Полностью с вами согласна. Как давно вы знаете Михаила?

Если она не может дотянуться до него, дотронуться, то, возможно, ей станет легче, если она будет разговаривать о нем. Она почувствовала, что начинает злиться на Михаила. Он должен был подготовить ее к этому.

Священник посмотрел в направлении леса, туда, где был дом Михаила, а затем поднял глаза к небу. Он знал Михаила со времен своей молодости, когда был еще молодым священником, который приехал из родного дома в крошечную деревушку на краю земли. Естественно, с тех пор он часто переезжал с места на место, но теперь, выйдя на пенсию и совершая службы лишь изредка, он мог отправиться, куда хотел, в место, которое успел полюбить.

Она смотрела на него изучающе.

— Я не хочу поставить вас в такое положение, что вы будете вынуждены солгать, отец. Я вдруг поняла, что многое делаю для Михаила и даже не знаю почему. Бог знает, он и не просил меня об этом.

В ее голосе он услышал и печаль, и сожаление, и замешательство.

— Я бы не стал лгать, — сказал он.

— А умолчание — разве это не то же самое, что ложь, отец?

Слезы заблестели на ее длинных ресницах.

— Со мной что-то происходит, что-то, чего я не понимаю, и это пугает меня.

— Вы любите его?

Она слышала их громкие шаги в этот предрассветный час. Ритмичное биение сердец, ток крови по венам. Когда они проходили мимо домов, она слышала храп, скрипы и шелест, и то, как пара занималась любовью. Ее пальцы поискали и нашли кольцо Михаила, словно оно было ее талисманом. Рейвен сжала его в ладони, будто стараясь удержать его самого.

Любит ли она его? Все в ней приходило в восторг, когда она видела его, чувствовала его. Безусловно, физическое притяжение между ними было очень сильным, взрывоопасным. Но Михаил был загадкой, опасным человеком, который жил в мире теней, и она, вероятно, не сможет это понять.

— Как можно любить то, чего вы не понимаете, не знаете?

Даже задавая вопрос, она видела улыбку Михаила, доброту в его глазах. Слышала его смех, их разговоры, которые длились часами, и их молчание, когда им было хорошо вместе.

— Вы знаете Михаила, и вы необыкновенная женщина. Вы можете чувствовать и его доброту, и его сочувствие.

— У него бывают вспышки ревности, и он такой собственник, — заметила Рейвен.

Да, она знала его, хорошего и плохого, и она приняла его таким, какой он есть. Но теперь она поняла, что, хотя он и открыл для нее свое сознание, она увидела его лишь мельком и узнала далеко не все.

— Не стоит забывать и о такой черте его характера, как стремление защитить, у него обостренное чувство долга, — добавил отец Хаммер с улыбкой.

Рейвен пожала плечами и поняла, что ей снова захотелось разрыдаться. Это было так унизительно — вести себя как ребенок. К тому же она знала, что священник прав. Михаил не умер, он в глубоком, вызванном лекарствами сне и свяжется с ней сразу, как только сможет.

— То, что я чувствую к нему, так сильно, что это пугает меня, отец. Это ненормально.

— Михаил отдал бы за вас жизнь. Он не смог бы причинить вам вреда. Если я что-нибудь о нем и знаю, так это то, что вы можете связать с ним свою жизнь и быть уверены, что он всегда будет постоянен с вами, никогда не поднимет на вас руку, и вы всегда будете для него на первом месте.

Эдгар Хаммер сказал это абсолютно убежденно. Он был уверен в этом так же, как в том, что есть Господь на небесах.

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Я верю, что он никогда бы не причинил мне вреда, я знаю, что он не смог бы. Но как насчет остального? У него настолько необыкновенные способности, такая власть. Всем этим так легко злоупотребить.

Отец Хаммер распахнул дверь в дом и жестом пригласил ее войти.

— Вы действительно верите в то, что он это сделает? Он их вожак по крови. Его родословная уходит вглубь веков. Они называют его своим принцем, хотя сам он никогда не признается вам в этом. Они обращаются к нему за руководством и советами, точно так же как моя паства — ко мне.

Рейвен нужно было хоть что-то делать, поэтому она развела огонь в камине, пока священник заваривал травяной чай.

— Он действительно их принц?

Почему-то это потрясло ее. Вдобавок ко всему прочему ей придется иметь дело с королевской семьей. А это уже слишком.

— Боюсь, что именно так, дитя, — признался отец Хаммер. — За ним всегда последнее слово. Может быть, именно поэтому он хочет выглядеть и действовать как важная персона. У него много обязанностей, и, я знаю, он их выполняет.

Она села на пол, откидывая со лба волосы.

— Иногда, когда мы вместе, у меня возникает ощущение, что мы две половинки одного целого. Он может быть таким серьезным и задумчивым, и таким одиноким. Мне нравится заставлять его смеяться, чтобы в его глазах появилась жизнь. Но потом он делает такие вещи...

Она умолкла.

Отец Хаммер поставил рядом с Рейвен чашку чая и сел в свое любимое кресло.

— Какие? — осторожно спросил он.

Она нервно выдохнула.

— Почти всю свою жизнь я провела одна. Я всегда делала то, что хотела. Захотелось — собралась и поехала. Я довольно много путешествовала и научилась ценить свою свободу. Я никогда ни перед кем не отчитывалась.

— И ты предпочитаешь этот образ жизни тому, который могла бы вести с Михаилом?

Руки дрожали, когда она взяла чашку чая, согревая о нее пальцы.

— Вы задаете трудные вопросы, отец. Я думала, что мы сможем прийти к своего рода компромиссу. Но все произошло так быстро, что теперь я не знаю, являются ли те чувства, которые я к нему испытываю, моими от начала до конца. Он всегда был со мной. Но теперь, ни с того ни с сего, его нет, и я не могу это выносить. Посмотрите на меня — я раздавлена. Вы не знали меня прежде, но я привыкла быть одна, я абсолютно независима. Может быть, он сделал что-то, чтобы так произошло?

— Михаил никогда бы не заставил тебя полюбить его. Я уверен, что он не смог бы сделать такую вещь.

Она отпила чаю, это успокаивало.

— Я знаю. Но почему теперь я не могу находиться вдали от него? Мне нравится одиночество, я ценю свою личную жизнь, но все же без его прикосновений теряю самообладание. Вы представляете, как это унизительно для такого человека, как я?

Отец Хаммер поставил свою чашку на блюдце и посмотрел на нее встревоженно.

— Вы не должны так мучиться, Рейвен. Я понял, что имел в виду Михаил. Он говорил мне, что когда мужчина их расы встречает свою истинную Спутницу жизни, он может сказать ей ритуальные слова и связать их воедино, как это и должно быть. Но если женщина не является его Спутницей жизни, ничего не выйдет, а если является, то один не сможет существовать без другого.

Рейвен схватилась за горло.

— Какие слова? Он говорил вам точные слова?

Отец Хаммер с сожалением покачал головой.

— Только то, что, однажды сказав их той самой женщине, он привяжет ее к себе и она не сможет исчезнуть. Эти слова наподобие нашей венчальной клятвы. У карпатцев другие ценности, другое понимание правильного и неправильного. У них нет развода, даже слова такого нет в их словаре. Два человека — это половинки одного целого.

— Что, если один из них будет несчастлив?

Рейвен переплела пальцы. Она помнила, что Михаил говорил что-то необычное. Воспоминания были смутными, словно это был сон.

— Карпатский мужчина сделает все, чтобы его Спутница жизни была счастлива. Я не знаю и не понимаю, как это происходит, но Михаил говорил мне, что связь настолько сильна, что мужчине не остается ничего иного, кроме как заботиться о счастье своей женщины.

Рейвен прикоснулась к шее, задержав ладонь на пульсе.

— Что бы он ни сделал, это правда, отец, потому что я не из тех женщин, что бросаются с балкона лишь потому, что на какие-то пару часов оказались вдали от мужчины.

— Думаю, мы оба должны надеяться, что Михаил испытывает то же самое, — улыбнулся отец Хаммер.

Сердце Рейвен неистово забилось, она вскинулась, представив, как он сейчас страдает. Но постаралась улыбнуться в ответ.

— Почему-то я уверена в этом.

Священник изучал ее, убитую горем, поверх чашки.

— Я думаю, Михаилу очень повезло, что он вас нашел. Вы тоже сильная, как он сам.

— Ну, тогда многое изменилось...

Рейвен протерла глаза костяшками пальцев.

— Потому что я чувствую себя абсолютно разбитой. И я не слишком счастлива с Михаилом.

— Мне кажется, вы и не должны быть слишком счастливы, хотя вашим первым желанием было защитить его. Вас испугала мысль, что Михаил может испытать ту же боль, что и вы.

— Мне вообще не нравится, когда кто-то испытывает боль. В Михаиле есть какая-то тоска, словно он уже давно несет на своих плечах всю тяжесть мира. Иногда я смотрю на его лицо и вижу такое уныние — но оно запечатлено не в глазах, а во всех его чертах. — Рейвен вздохнула. — Может быть, мне это только кажется и в этом нет никакого смысла, но он нуждается в ком-то, кто сотрет тени с его лица.

— Это интересная мысль, дитя, и я должен сказать, что понимаю, о чем вы говорите. Я вижу в нем то же самое. Стереть тени, — повторил он, обдумывая ее слова. — Совершенно точно.

Рейвен кивнула.

— Похоже, он видел слишком много жестокости, слишком много ужасных вещей, и это затягивает его все глубже в темноту. Когда я приближаюсь к нему, я чувствую это. Он словно страж, который стоит на воротах перед чем-то дьявольским, злобным и не дает монстрам войти, чтобы мы могли прожить жизнь и так никогда и не узнать, что нам угрожало.

У отца Хаммера перехватило дыхание.

— Вы видите его таким? Стражем на воротах?

Рейвен кивнула.

— Эта картина так и стоит у меня перед глазами. Я знаю, это может показаться вам несколько мелодраматичным...

— Жаль, что я не могу повторить ему эти слова, — тихо сказал священник. — Он много раз приходил сюда, надеясь обрести успокоение, и все же я никогда не знал, что ему сказать. Я молил Бога, чтобы Он помог ему найти ответ, Рейвен, и, возможно, Господь послал ему вас.

Она дрожала, каждую минуту преодолевая мучительное желание дотронуться до Михаила, с мыслью, что он, возможно, уже покинул землю. Рейвен сделала глубокий вдох, благодарная священнику, что он не оставил ее в эту ночь.

— Я не думаю, что являюсь ответом Господа на какой-то вопрос, отец. Сейчас мне хочется свернуться клубочком и зарыдать.

— Вы можете себе это позволить, Рейвен, потому что знаете, что он жив.

Рейвен пила чай. Он был горячий и вкусный. Он согревал ее, но не мог заполнить ужасающую пустоту, холодную как лед, что поглощала ее душу. Эта черная дыра все разрасталась.

Она попробовала сконцентрироваться на чем-то другом, получить удовольствие от разговора с человеком, который знал и уважал Михаила, даже был к нему привязан. Рейвен сделала еще один глоток, взывая к здравому смыслу.

— Михаил — незаурядный человек, — сказал отец Хаммер, надеясь отвлечь ее. — Он один из самых великодушных людей, которых я встречал. Он чувствует, что правильно, а что нет. У него железная воля.

— Я понимаю, — подтвердила Рейвен.

— Не сомневаюсь в этом. Михаил такой человек, которого не многие захотят иметь среди своих врагов. Но при этом он верный и заботливый. Я видел, как он построил эту деревню едва ли не собственными руками после одной катастрофы. Для него важен каждый человек. Михаил очень великодушен.

Она подтянула колени и начала раскачиваться взад и вперед. Дышать было так трудно: каждый вдох — настоящее мучение.

Михаил! Где ты?

Крик вырвался из ее сердца. Она нуждалась в нем, ей хотелось, чтобы он хотя бы раз ответил ей, прикоснулся к ней. Хотя бы раз.

И вновь черная пустота разверзлась перед ней. В отчаянии она с силой прикусила нижнюю губу, приглашая боль, сосредотачиваясь на ней. Она сильная! У нее есть голова на плечах. Что бы ни поглощало ее, ни убеждало, что она не сможет жить без Михаила, это не в силах ее уничтожить. Это неправда.

Вдруг отец Хаммер поднялся на ноги и подал ей руку:

— Хватит, Рейвен. Давайте выйдем и пройдемся по саду. Как только вы возьмете горсть земли, вдохнете свежий воздух, вы почувствуете себя намного лучше.

Если это не поможет, ему останется только преклонить колени и молиться.

Рейвен умудрилась рассмеяться сквозь слезы.

— Когда вы до меня дотрагиваетесь, отец, я знаю, о чем вы думаете. Разве может быть так, чтобы священник не очень любил вставать на колени?

Он отпустил ее, словно обжегшись, и рассмеялся сам.

— В мои годы, дитя, и с моим артритом мне больше хочется ругаться, чем молиться, когда я встаю на колени. Вы раскрыли один из моих величайших секретов!

Несмотря ни на что, они все еще посмеивались, когда выходили под утренние лучи солнца. Глаза Рейвен заслезились от яркого света. Ей пришлось прикрыть их, так как сильная боль пронзила ей голову. Она даже закрыла глаза рукой.

— Солнце такое яркое! Я ничего не вижу и мне больно открыть глаза. Разве вас это не беспокоит?

— Михаил, возможно, оставил у меня пару солнечных очков. Он любит их надевать, когда проигрывает партию в шахматы.

Священник порылся в ящике и вернулся, держа в руках темные очки, изготовленные специально для Михаила. Оправа была слишком большая для ее лица, но отец Хаммер закрепил ее ленточкой. Рейвен медленно открыла глаза. К ее удивлению, стекла были довольно прозрачными по сравнению с тем, насколько темными показались ей линзы. Глазам сразу стало легче.

— Прекрасные очки, но что это за фирма?

— Их изготовил один из друзей Михаила.

Сад был прекрасен. Рейвен опустилась на колени, погрузила руку в плодородную землю и сжала ее в горсти. Тяжесть на сердце стала слабее, теперь она могла дышать. Ей безумно захотелось лечь прямо на эту мягкую землю и закрыть глаза.

Это был сад отца Хаммера, и в нем он провел с Рейвен долгие утренние часы. Но полуденное солнце заставило ее искать убежища в его доме. Даже защитные очки не помогали — глаза Рейвен горели, слезились и болели. Кожа оказалась сверхчувствительной, она быстро покрылась загаром и покраснела, хотя до этого у нее никогда не было солнечных ожогов.

Они вернулись вместе и сыграли две партии в шахматы, прервавшись лишь однажды, когда Рейвен пришлось снова брать себя в руки. Она была благодарна отцу Хаммеру, поскольку не была уверена, что смогла бы выжить вдали от Михаила, находясь в одиночестве. Без него. Она выпила травяной чай, чтобы справиться с ужасной слабостью, ведь она давно уже ничего не ела.

Послеполуденные часы казались бесконечными. Рейвен удалось справиться с подступающей пустотой, хотя несколько раз она разражалась рыданиями. К пяти часам она была совершенно измотана, но все же приняла решение, что все-таки должна провести последние два часа в одиночестве, иначе просто не сможет себя уважать. Михаил позовет ее часа через два, от силы через три, если он говорил правду. И если она хочет остаться собой, вернуть независимость и чувство собственного достоинства, она должна провести эти последние часы одна.

Даже когда солнце почти скрылось, а на небе появились облака, солнечный свет все еще причинял боль ее глазам, несмотря на темные очки. Без них она никогда бы не смогла пройти по деревенским улочкам обратно в гостиницу.

К счастью, в гостинице было довольно тихо. Миссис Галвенстейн с помощниками готовилась накрывать столы к обеду. Никого из гостей не было, так что Рейвен удалось незамеченной проскользнуть в свою комнату.

Она долго стояла под душем, позволяя горячей воде струиться по ее телу, в надежде, что это избавит ее страданий без Михаила. Потом она заплела влажные иссиня-черные волосы в длинную толстую косу и, обнаженная, вытянулась на кровати. Прохладный воздух обдувал ее кожу, разгоряченную после душа, и это успокаивало. Рейвен закрыла глаза.

Она слышала позвякивание фарфоровой посуды, когда накрывали столы. Рейвен бессознательно сосредоточилась на этом звуке. Это показалось ей хорошим способом исследовать свои новые способности и отвлечься от страданий. Рейвен обнаружила, что легким усилием может уменьшить громкость и даже выключить звук, может услышать, как в кладовке машут крылышками насекомые. Слышала она и мышей, суетящихся вдоль стен и на чердаке.

Повар и горничная немного поспорили по поводу обязанностей последней. Миссис Галвенстейн на кухне звенела ключами. Внимание Рейвен привлек шепот, заговорщицкий шепот.

— Нет никакой возможности доказать, что Михаил Дубрински или Рейвен Уитни нежить, — с жаром говорила Маргарет Саммерс. — Он, возможно, и знает этих людей, но он не вампир.

— Мы должны идти сейчас. — Это был Ганс. — У нас больше не будет другого шанса, кроме этого. Мы не можем ждать остальных. Я не собираюсь дожидаться темноты.

— Уже слишком поздно, — плаксиво сказал Джейкоб. — Осталось всего два часа до захода солнца. И потребуется час, чтобы только добраться туда.

— Не поздно, если мы поторопимся, пока они еще замурованы в земле, — настаивал Ганс. — К завтрашнему дню все будет кончено.

— Я все-таки думаю, что нам надо подождать Евгения и остальных. — Джейкоб был недоволен. — У них есть опыт.

— Мы не можем ждать, — решил Гарри Саммерс — Ганс прав. Вампиры знают, что мы преследуем их, и они, вероятно, каждый день меняют местоположение гробов. Мы не можем упустить такую возможность. Быстро собирайте инструменты.

— А я думаю, что этот парень, Дубрински, один из них. Рейвен им просто очарована. Шелли рассказала мне, что они помолвлены, — запротестовал Джейкоб.

— Я же уверен в этом, как и мой отец был уверен. Я убежден, что он был таким же молодым, когда отец только родился, — безжалостно сказал Ганс.

— А я говорю вам, что это не так. — Маргарет была непреклонна.

— Он оказывает на женщин странное влияние, они готовы идти на все, чтобы защитить его, — заметил Ганс, заставив замолчать пожилую женщину.

Рейвен слышала, как ассасины собирали свое смертельное оружие. Неужели Ганс и Джейкоб убедили Гарри Саммерса убить Михаила? Или кого-либо из его людей? Она скатилась с кровати и натянула джинсы. Надевая теплые носки и горные ботинки, Рейвен послала вызов Михаилу. И вновь наткнулась на черную пустоту.

Пробормотав несколько отборных ругательств, Рейвен через голову напялила зеленовато-голубую рубашку из шамбре[10]. Она не встречалась с местными полицейскими и даже не знала, где их искать. Да и кто бы поверил в охотников на вампиров? Это было просто смехотворно. Отец Хаммер? Нет, он не сможет преследовать их в горах — в его-то возрасте!

— Я положу это в машину, — говорил Джейкоб.

— Нет! Пешком будет быстрее. Мы сможем срезать угол, если пойдем через лес. Положи в рюкзак, — настаивал Ганс. — Быстрее, быстрее, у нас не так много времени. Мы должны прийти раньше, чем они проснутся и наберут силу.

Рейвен торопливо оглядела комнату в поисках оружия. Ничего. Когда она работала на ФБР, у сопровождавших ее агентов было огнестрельное оружие. Сделав глубокий вдох, она поддерживала связь с охотниками, которые покидали гостиницу.

Их, несомненно, было четверо: Маргарет, Гарри, Джейкоб и Ганс. Ей надо было еще раньше подозревать Джейкоба. В тот вечер, когда она попыталась пообедать с ними, она чувствовала себя такой больной, что должна была понять: это естественная реакция на безумные сознания убийц. Но она списала это на счет перенапряжения.

Пока Джейкоб не дотронулся до нее. Он не принимал участие в убийстве Ноэль, иначе Рейвен узнала бы об этом. Гарри и Маргарет, возможно, убедили его, что в округе водятся вампиры, а они были фанатиками. Рейвен знала, что и Шелли не имеет к этому отношения. Она сидела на кровати в своей комнате и писала курсовую работу. Может быть, был шанс воззвать к Джейкобу, заставить его понять, что охота на вампиров — это безумие.

Прихватив темные очки, Рейвен бесшумно спустилась в холл. Она понимала, что нужно тщательно защищать свои мысли и эмоции, находясь рядом с Маргарет Саммерс. Но Рейвен обнаружила, что с тех пор, как она познакомилась с Михаилом, ей с каждым разом все легче и легче удается сосредоточиться на своих телепатических способностях.

Она подождала, пока группа охотников за вампирами не исчезла в лесу. Сердце подпрыгнуло, на мгновение остановившись, и бешено забилось. Во рту пересохло. Тропа вела к дому Михаила — она не сомневалась, что это та самая тропа, по которой он принес ее в свой дом. Сейчас же он был беспомощен, ранен и находился в глубоком исцеляющем сне.

Рейвен медленно и осторожно пошла вперед, старясь не отставать от ассасинов, но и не слишком к ним приближаясь. Если потребуется, она готова защитить Михаила ценой своей жизни, но она не стремилась к столкновению, если могла его избежать.

Облака, плывущие по небу, стали темнеть.

Поднимался ветер, значит, скоро начнется буря. Сорванные с деревьев листья проносились у нее на пути непрерывным потоком, ветки раскачивались из стороны в сторону.

Было прохладно. Рейвен задрожала, ей стало страшно.

Михаил! Услышь меня!

В отчаянии она послала ему настойчивое требование, молясь, чтобы ей удалось проникнуть сквозь любые барьеры, вызванные лекарствами, поскольку находилась недалеко от его дома.

Услышав неровное дыхание, она замерла, отступив за толстое дерево. Гарри Саммерс отстал от быстро двигавшейся группы, чтобы отдышаться. Рейвен наблюдала, как он шумно втягивает воздух.

Они все выше поднимались в горы. Рейвен с облегчением поняла, что они повернули на развилке и теперь шли прочь от дома Михаила. Она послала молчаливую благодарственную молитву и пошла за Гарри. Она двигалась с ловкостью волков Михаила, пораженная, что может делать это. Ни одна веточка не хрустнула у нее под ногами, ни один камушек не скатился. Если бы только у нее была их сила... Но она так слаба от недостатка пищи, изнурена от недостатка сна.

Рейвен вздернула подбородок. Эти люди не могут совершить еще одно бессмысленное убийство. И не имеет значения, кто предполагаемая жертва, она должна попытаться предотвратить зло. Гарри задерживал ее, останавливаясь каждые несколько минут. Она подумывала было проскользнуть между деревьями и обогнать его, но тогда враги окажутся и впереди, и позади нее.

Полчаса спустя Рейвен с тревогой взглянула на небо. В этом месте с одной стороны плотно росли деревья, а с другой раскинулись луга. И ей пришлось идти еще медленнее. Она не хотела рисковать и быть пойманной на открытом месте. А ветер усилился настолько, что холод пронзал ее насквозь, поскольку, поспешив за охотниками, она забыла куртку. До захода солнца еще добрый час, но надвигавшиеся тучи закрыли его. Буря в горах всегда собиралась быстро и бушевала часами. За следующим холмом Рейвен резко остановилась.

Перед ней был зеленый луг, поросший цветами и травами. Дом прятался под деревьями, среди кустов. Гарри присоединился к остальным, когда они были на расстоянии ярда от дома, окружая его. Гарри держал деревянный кол, Ганс — тяжелый молоток. Они что-то напевали и обрызгивали землю водой из погребальной урны. Джейкоб держал лопату и кирку.

Волна тошноты накатила на Рейвен, и появилось специфическое ощущение: боль возникла в пояснице и животе, сопровождаясь судорогами. Не ее боль. Она принадлежала кому-то другому. Рейвен почувствовала страх в своем сознании, металлический вкус во рту. Отчаяние. Рейвен слилась своим сознанием с сознанием другого.

Нужно выбраться на поверхность, иначе ребенок не сможет родиться.

— Это шлюха дьявола, она собирается рожать, — закричала Маргарет, ее лицо превратилось в маску отвращения и ненависти. — Я чувствую ее страх. Она знает, что мы здесь и что она беспомощна.

Джейкоб погрузил кирку в мягкую землю. Ганс начал яростно копать. От звяканья металла о камень Рейвен стало плохо. Это был особый музыкальный фон для грешных мыслей в их сознаниях.

У Рейвен создалось ощущение, что она слышит каждый крик из земли. Она постаралась успокоиться. Ей нужен план. Должно быть, женщина попала в одну из многочисленных шахт, которые здесь есть, или находится в каком-то подвале. Ей больно, у нее схватки, и она боится за свою жизнь и за жизнь своего неродившегося ребенка.

Рейвен нашла ментальные следы и последовала по ним, отрешаясь от всего и сосредотачиваясь на женщине. Она подождала, пока родовые схватки утихнут, а потом очень тихо послала пробное сообщение.

Женщина, которая пришла с ассасинами, может слышать ваши мысли, чувствовать вашу боль и страх. Оградите себя и разговаривайте со мной очень осторожно, иначе мы обе будем в опасности.

Потрясение... И ничего. И вот женщина неуверенно ответила.

Вы одна из них?

Нет. Вы в ловушке? Они раскапывают землю.

Страх и пустота, пока женщина справлялась с охватившей ее паникой.

Я не хочу, чтобы мой ребенок умер. Вы можете помочь мне? Нам? Пожалуйста, помогите нам!

Еще одна схватка сжала ее, как в тисках.

— Она старается связаться с кем-то! — пронзительно закричала Маргарет. — Быстрее!

Михаил! Мы нуждаемся в тебе!

Рейвен чувствовала себя беспомощной. Что она может сделать? Она слишком далеко, чтобы вызвать спасателей. Ей нужен кто-то, кто поможет ей спасти женщину и ее нерожденного ребенка.

Мне нужно выбраться на поверхность.

В голосе женщины сквозило отчаяние.

Я не могу позволить своему ребенку умереть. Мой Спутник жизни попытается отогнать их, пока я буду рожать.

Они убьют всех вас. Постарайтесь продержаться. Вы сможете выдержать полчаса, час? Тогда нам помогут.

Они доберутся до нас раньше. Я чувствую их прямо над собой, они раскапывают землю. В их сознаниях — смерть.

Я постараюсь выиграть время.

Кто вы?

Она стала спокойнее, сдерживая страх, тем более что с ней разговаривал незнакомый собеседник.

Рейвен сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Какой ответ покажется ей более убедительным? Рейвен Уитни едва ли внушит доверие.

Я женщина Михаила.

Облегчение, которое почувствовала женщина, распространилось вокруг, и Маргарет вновь пронзительно закричала, подгоняя мужчин. Рейвен вышла из леса и медленно пошла через поляну, говоря себе, что она просто прогуливается. Первым ее заметил Гарри. Она услышала проклятия, он что-то тихо сказал остальным. Джейкоб и Ганс перестали копать, Ганс тревожно взглянул на небо.

Рейвен помахала им, приветливо улыбаясь.

— Привет всем. Что это вы делаете? Здесь так красиво!

Она покружилась, раскинув руки.

— Какие прекрасные цветы! — продолжала она щебетать.

Она старалась держаться от них подальше.

— Жаль, я не взяла фотоаппарат.

Ассасины растерянно переглянулись. Маргарет очнулась первой и лучезарно заулыбалась Рейвен.

— Как я рада вас видеть, дорогая. Вы довольно далеко ушли от гостиницы.

— Я подумала, что прогулка и свежий воздух пойдут мне на пользу. Вы тоже гуляете?

Ей не пришлось изображать дрожь, когда она обхватила себя руками, чтобы согреться.

— Кажется, мы попадем еще в одну бурю. Я уже подумала, что пора вернуться, и тут заметила вас.

Она повернула голову в сторону бесформенного каменного дома.

— Как бы мне хотелось жить так высоко в горах, среди природы.

Она посмотрела прямо на Ганса, простодушно улыбаясь.

— Да, тут замечательно. Вам, должно быть, здесь тоже нравится.

Они все выглядели смущенными и виноватыми, словно не знали, как теперь быть. Наконец Джейкоб бросил кирку и направился к ней. У Рейвен перехватило дыхание. Она так же, как и они, не представляла, что будет делать дальше. Она не могла бежать, чтобы не выдать себя, но и не хотела, чтобы Джейкоб прикасался к ней.

Рейвен отступила назад, позволив улыбке сойти с лица.

— Я вам помешала?

В этот момент у женщины под землей началась очередная схватка. Она прошла по ее телу, как волна, и боль женщины отразилась в Рейвен. Тотчас же Маргарет встретилась с ней глазами.

В эту минуту нужно было сделать только одно. Задохнувшись от ужаса, Рейвен со всех ног бросилась к ассасинам.

— О боже! Какая-то женщина в шахте, и она рожает! Маргарет! Так вот что произошло! Вы кого-нибудь отправили за помощью?

В стремительном беге она сознательно выбрала путь подальше от Джейкоба и чуть левее — к границе леса. Споткнувшись, Рейвен затормозила на краю раскопанного участка. Воздух был тяжелый, застойный, трудно было дышать. Она узнала бледную версию применяемых Михаилом мер безопасности. Должно быть, Спутник жизни беременной женщины спешно выставлял барьеры, чтобы замедлить работу фанатиков.

— Все будет хорошо, — спокойно сказала Маргарет, словно разговаривая с ребенком. — То, что находится там, внизу, не является человеком.

Рейвен подняла голову, широко раскрыв глаза.

— Разве вы ее не чувствуете? Маргарет, я ведь говорила вам, что у меня есть определенные способности. Я не смогла бы такое выдумать. Здесь, внизу, находится женщина, попавшая в беду, и она ждет ребенка. Здесь повсюду шахты. Она, должно быть, попала в ловушку. Я чувствую ее страх.

— Она не человек, — Маргарет осторожно обошла яму, направляясь к ней. — Я такая же, как и вы, Рейвен. Мы сестры. Я знаю, каким для вас было мучением выслеживать серийных убийц, потому что я делала то же самое.

Страх комком застрял у Рейвен в горле. Маргарет говорила так мило и благородно. Но от нее исходил гнилостный запах фанатизма. Блеклые глаза дьявольски сверкали. У Рейвен внутри все сжалось. Может быть, ей удастся дотянуться до Жака.

— Маргарет, вы должны чувствовать ее боль и страх. — Во рту пересохло, а сердце заколотилось, — вы же знаете, кто я и что я могу. Разве я ошиблась бы в таком деле?

Ганс снова заработал лопатой, что-то предостерегающе пробормотав остальным. Ветер рвал их одежду. Тучи потемнели еще больше и заклубились. Молния дугой прорезала небо, и зловеще грохотал гром.

— Это упырь. Вампирша. Она питается кровью наших детей.

Маргарет незаметно приблизилась к Рейвен. Рейвен тряхнула головой, прижав руки к груди.

— Вы не можете верить во все это, Маргарет. Вампиры — чистый вымысел. Эта женщина в ловушке, здесь, внизу, — самая настоящая. У вампиров не бывает детей. Пойдемте, Джейкоб! Вы не можете верить во всю эту чепуху.

— Она вампирша, Рейвен, и мы собираемся ее убить.

Джейкоб показал на раскрытый рюкзак, лежавший на земле, из него торчали острые колья. В его глазах было предвкушение. Казалось, он просто горел желанием выполнить задание.

Она отступила.

— Вы все сумасшедшие.

Пожалуйста! Помоги мне! Позови его!

В этом крике были отчаяние, боль и ужас.

Рейвен отозвалась немедленно.

Михаил! Жак! Помогите нам.

— Эта дьяволица взывает к ней, — сообщила Маргарет.

Пожалуйста, позови Михаила. Он придет к тебе, стенала женщина.

— Остановите ее! — закричала Маргарет. — Вампирша говорит с ней, умоляет ее вызвать помощь. Не делай этого, Рейвен. Она тебя использует. Не зови Дубрински.

Рейвен развернулась и бросилась бежать, посылая сквозь бурю безумный призыв к Михаилу, к любому, кто мог помочь. Она успела добежать до деревьев, прежде чем Джейкоб поймал ее, схватив за лодыжки и с силой бросив на землю.

От удара у нее вышибло дух, голова закружилась, и несколько секунд она лежала неподвижно, уткнувшись лицом в землю и соображая, что произошло. Джейкоб грубо перевернул ее и сел сверху, а его юношески свежее лицо исказилось от похоти и осознания власти над ней. Она уловила вызывающий отвращение запах кокаина, исходящий из его пор.

Михаил!

Она послала зов, как молитву, понимая, что у Джейкоба на уме, понимая, что у нее не хватит сил, чтобы остановить его.

Ветер усилился. Вдалеке завыл волк, ему ответил другой. Еще дальше раздраженно зарычал медведь.

— Ты думаешь, что чертовски умна, если продаешь себя тому, кто предлагает самую высокую цену, ты, такая невинная и недоступная.

Джейкоб схватил ворот ее рубашки из шамбре и с силой дернул, разрывая ткань до пояса. Все посмотрели на ее грудь, а Джейкоб грубо схватил ее, оставляя синяки на нежной коже.

Я сожалею.

Крик пойманной в ловушку женщины выражал чувство вины. Она не смогла оградить свои ментальные крики, и Маргарет Саммерс смогла услышать ее призывы к Рейвен.

Михаил! Пожалуйста! — беспомощно взмолилась Рейвен. — Ты должен услышать меня. Я нуждаюсь в тебе. Господи, пожалуйста, помоги мне. Помоги той бедной женщине.

Джейкоб взревел, ударив ее раз, другой.

— Он пометил тебя. Мой бог, ты одна из них. — Его рука сжалась вокруг ее горла. — Он оплодотворил тебя, как и остальных. Я знаю, что это был он.

Он занес руку, и Рейвен увидела блеск металла. Лицо Джейкоба превратилось в маску ярости и ненависти, когда он нанес удар. Боль разрасталась в ее животе, хлынула теплая кровь. Джейкоб вытащил окровавленный нож из ее тела и снова занес над ней.