"Хоббит, или Туда и Обратно" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Рональд Руэл)

Глава V ЗАГАДКИ ВО ТЬМЕ

…Когда Бильбо открыл глаза, то усомнился, не ослеп ли он: вокруг стояла кромешная тьма. И никого поблизости. Как он перепугался! Ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не чувствовать под собой, кроме камня!

Бильбо с трудом поднялся на четвереньки и пополз, пока не нащупал стену. Поблизости не было ни гоблинов, ни карликов. У хоббита голова шла кругом, и он едва понимал, куда он отполз от места своего падения. Пока он полз, и, судя по всему, долго, то ощупывал рукой землю. И тут посреди прохода Бильбо под руку подвернулось что-то маленькое и круглое. Это было золотое колечко. Ничего толком не соображая и не догадываясь о дальнейших последствиях, Бильбо незаметно для себя сунул находку в карман, потом сел на холодную землю и принялся сетовать на судьбу. Он думал о яичнице с ветчиной, о своей кухне — и только сейчас понял, насколько проголодался. Есть от чего упасть духом.

Хоббит никак не мог придумать, что нужно делать, никак не мог осознать, того, что случилось, и почему его бросили, — если только бросили, — почему его не схватили гоблины и отчего у него путаница в голове. Правдой было только то, что он долго лежал в тёмном проходе, никем не замеченный и никому не нужный.

Через некоторое время Бильбо захотелось выкурить трубку, и, по счастью, трубка оказалась цела. К тому же в кисете было немного табаку. Затем Бильбо начал искать спички, но их не оказалось на месте, что окончательно расстроило хоббита. И как раз в то время, когда он почти пришёл в себя! Но запах табака и чирканье спичек могли бы привести из чёрных нор чудищ пострашнее гоблинов. Все надежды рухнули. В поисках спичек хоббит принялся рыться в карманах и задел рукоять меча — того самого кинжала, который он раздобыл в логове троллей. Сам Бильбо о нём забыл, а гоблины его не обыскивали.

Только сейчас Бильбо достал меч. Клинок тускло светился.

- Стало быть, и этот клинок эльфийский, — решил хоббит. — Гоблины недалёко, но и не близко.

Так или иначе, он успокоился. Бильбо был горд тем, что носит меч из Гондолина, выкованный для войн с гоблинами, о которых поётся не в одной песне. И ещё Бильбо заметил, что гоблины боятся таких мечей.

- Возвращаться, как же… — размышлял он. — Нет, это не пойдёт. Свернуть куда-нибудь? Нет, не годится. А если прямо?.. Да, только прямо. В путь!

Хоббит встал и пошёл, держась одной рукой за стену и выставив вперёд свой меч. Сердце так и колотилось в его груди.

Бильбо оказался в безвыходном положении. Однако хоббиты не похожи на людей, и, хотя их уютные и хорошо проветриваемые норки не похожи на пещеры гоблинов, они более привычны к передвижению под землёй. Поэтому, окажись хоббит в подземелье, да ещё с головной болью от удара о камень, он всё равно не потеряет нужного направления. В придачу к этому хоббиты знают столько старых присловий и поговорок, каких люди уже не помнят или никогда не слышали.

Да, положение Бильбо Бэггинса было незавидным. Пещерам, казалось, не будет конца. Бильбо знал только одно: он всё время идёт прямо, несмотря на извилистую тропу и попавшуюся пару поворотов. Порой попадались боковые пещеры, о чём хоббит узнавал, когда его рука проваливалась в пустоту или когда их высвечивал меч. Но Бильбо боялся гоблинов и других тварей, которые могли там быть, поэтому он ускорял шаг, не обращая на пещеры никакого внимания. Бильбо всё шёл и шёл, спускался всё глубже и глубже; он ничего не слышал — только шорох крыл нетопырей, которые задевали его за ухо. По началу хоббит испугался, но шорохи повторялись так часто, что вскоре он к ним привык. Долго ли коротко ли Бильбо блуждал в норах, не смея остановиться и испугаться, но он почувствовал смертельную усталость. Похоже, он шёл всю ночь.

Вдруг нога хоббита плюхнулась в воду. Холодную как лёд! Бильбо тут же отдёрнул ногу. Он не знал то ли это пруд, то ли подземная река, пресекающая пещеру, то ли глубокое озеро. Меч едва светился. Бильбо прислушался — и ничего. Только капли падали откуда-то сверху.

«Значит, это пруд или озеро, — решил про себя Бильбо, — а не подземная река». Но ему было страшно переходить озеро вброд. Во-первых, хоббит не умел плавать, а во-вторых, он подумал о скользких противных слепых пучеглазых тварях, живущих в воде: под корнями гор всегда скрывались диковинные существа, тем более, в прудах и озёрах. Например, рыбы, прародители которых плавали здесь всегда. Их глаза вспучились от беспрестанного вглядывания во мрак. Но есть твари страшнее рыб. Даже в пещерах, которые проложили гоблины, живут такие существа, о которых толком никто ничего не знал. Эти твари когда-то спустились в горные подземелья и затаились там. Некоторые из них жили здесь ещё задолго до гоблинов, которые изрыли своими норами их исконные пещеры. Насиженных мест эти существа не покидали, скользили, шумели — и только.

Где-то глубоко-глубоко под землёй, у самой воды, жил старый Голлум — большая и скользкая тварь. Откуда он появился и кем был раньше, не знал никто. Он был Голлум — и всё тут: тёмный как тьма, если не считать пары тускло горящих круглых глаз-плошек на узкой морде. Была у него плоскодонка, на которой можно было бесшумно плавать по озеру — а это было и в самом деле озеро: глубокое, широкое, с жуткой ледяной водой. Голлум тихонько, без единого всплеска, грёб своими плоскими ступнями, свесив их по обе стороны своего судёнышка. Своими горящими глазами он высматривал слепую рыбу, которую, не задумываясь, хватал длинными пальцами. Мясцом эта тварь тоже не брезговала: подвернётся гоблин — сгодится, главное, чтобы его, Голлума, не нашли. А там уж всё пойдёт как надо. Подкрасться к гоблину сзади, если тот подходил к самой кромке воды, когда Голлум охотился, напасть и свернуть шею. Но гоблины редко ходили к озеру, будто чувствовали, что там, под корнями горы притаилась какая-то угроза.

Об озере они знали давно: рыли проходы — и вода преградила им путь. Так как дальше дорогу прокладывать было некуда, гоблины почти не бывали в этих местах. Разве что вожаку захочется рыбки. Хотя иногда ни рыбки, ни ловца больше никто не видел.

Голлум жил на скользком каменистом островке посреди озера. Он уже давно заприметил Бильбо издалека, но никак не мог понять, кто это: точно не гоблин.

Он плюхнулся в свою лодчонку и ногами оттолкнулся от островка, пока хоббит сидел на берегу и думал, как быть дальше. Вдруг до Бильбо донёсся тихий свист:

- Взблес-ск и всплес-с-ск, моя прелес-с-сть! С-славно наедимс-ся! Наконец-то вкуснос-с-сти, голлм!

Это «голлм» прозвучало с каким-то бульканьем в горле. Может быть, поэтому Голлум и получил своё прозвище, хотя себя он называл «моя прелесть».

Хоббит от этого посвиста подпрыгнул так, что едва не выскочил из своей собственной шкуры. И тут он увидел, как на него уставилась пара горящих глаз.

- Ты кто? — спросил Бильбо, выставив перед собою меч.

- Что оно такое, прелес-сть? — чуть слышно прошипел Голлум (он всегда разговаривал сам с собой, потому что было не с кем). Он не совсем проголодался и пришёл сюда из простого любопытства. Но будь Голлум голоден по-настоящему, он бы сперва вцепился в жертву, а потом бы расспрашивал.

- Я — Бильбо Бэггинс, хоббит. Я отбился от карликов, потерял кудесника, не знаю, где я и знать не хочу — только как отсюда выбраться.

- А в руках у него что? — спросил Голлум, с недоумением глядя на кинжал.

- Меч из Гондолина!

- Ш-ш-ш-ш, — прошипел Голлум и тут же стал приторно вежливым. — Пос-с-сидим здес-сь и поговорим с-с-с ним, моя прелес-сть. Оно ведь любит загадс-с-сы, да?

Ох, как тяжко было Голлуму прикидываться дружелюбным! Но он решил не нападать, покуда не выведает побольше о мече и хоббите, действительно ли хоббит совсем один, каков он на вкус и голоден ли Голлум сам. Загадки — это первое, что пришло ему на ум.

Игра в угадайку была единственной, которую Голлум знал и в которую он играл когда-то с такими же существами, как он; тогда у него были друзья, и он не спускался так глубоко под землю, пока не добрался до корней гор.

- По рукам, — согласился Бильбо, которому тоже было не по себе. Хоббит решил выяснить, не один ли Голлум, не хищник ли он, и не друг ли он гоблинам вообще. Но поскольку Бильбо не мог припомнить ни одной загадки, то предложил начать Голлуму.

И вот что загадал Голлум:

- Легко! — сказал Бильбо. — Вроде бы, это гора.

- Оно легко угадывает! — просвистел Голлум. — Сос-стязание, с-с-состязание, моя прелесть, с-с нами! Ес-сли мы спро-с-сим, а оно промолчит, то мы, моя прелес-сть, это с-с-схрумаем. А ес-с-сли мы не ответим на его загадку, моя прелес-с-с-сть, мы сделаем вс-сё, что оно захочет. Мы покаж-жем ему дорогу, моя прелес-с-с-с-ть, да?

- Идёт! — согласился Бильбо и напряг всю свою память, чтобы вспомнить какую-нибудь загадку, только бы не быть съеденным.

это была единственная загадка, которую вспомнил Бильбо, потому что мысль о съедении так и крутилась у него в голове. Но загадка оказалась слишком старой, и Голлум знал на неё ответ.

— С-старьё! Старьё! — свистел он. — Зубс-с-сы! Зубс-сы! Их у нас-с всего ш-шес-с-сть!

И снова пришёл черёд Голлума:

— Подожди чуток! — крикнул Бильбо, так и не придя в себя от страха перед съедением. По счастью, он когда-то слышал что-то похожее и быстро нашёл ответ. — Ветер! Это же ветер!

Хоббит так обрадовался, что решил отыграться.

«Ну, погоди, чудище-страшилище противное!» — подумал он, а вслух сказал:

- Ш-ш-ш-ш-ш-ш, — прошипел Голлум. Он так долго жил под землёй, что обо всём позабыл. Бильбо уже надеялся, что Голлум не найдёт отгадку. А Голлум вспоминал те времена, когда он жил с бабушкой в уютной норке над рекой.

- Ш-ш-ш, прелес-сть моя, — ответил он. — С-с-солнце и ромаш-ш-шки, да.

Но обычные загадки земли утомили Голлума. Он вспомнил те дни, когда он не был таким мерзким, подлым и одиноким. От этого он разозлился и по-настоящему проголодался. Вот Голлум и придумал загадку покаверзнее:

На беду Голлума Бильбо эту загадку слышал давно, да и ответ был совсем рядом.

— Тьма, — ответил хоббит.

И тут же загадал свою загадку, чтобы выиграть немного времени:

Загадка была очень лёгкой, даже если хоббит сказал что-то не так. Но Голлуму она оказалась не по зубам. От злости он шипел, что-то бормотал и шептал. Бильбо уже горел от нетерпения.

- Так каков твой ответ? — спросил он. — Не кипящий же чайник, судя по твоему шипению!

— Дай нам время, время, моя прелес-с-сть!..

— Ну? — задал вопрос Бильбо, подождав ещё немного. — Готов ответ?

Тут Голлум вспомнил, как когда-то разорял птичьи гнёзда, а потом, сидя вместе с бабушкой на берегу реки, учил её высасывать…

— Яйц-ца! Яйц-ц-ца! — просвистел Голлум.

Теперь пришёл его черёд:

Сам Голлум считал загадку довольно лёгкой, потому что ответ он знал очень хорошо. Но ничего получше он не придумал. Загадка про яйцо совсем сбила его с толку. А бедняга Бильбо никак не мог найти ответ, тем более что воду он брал только для мытья или стирки. На эту загадку можно было бы легко ответить, если сидишь в уютном доме, а не дрожишь от мысли, что тебя съедят. Бильбо сидел и думал, но не находил ответа.

А Голлум на радостях снова заговорил сам с собой:

- Моя прелес-сть, оно вкус-с-сное? Оно с-соч-ч-чное? Его мож-жно с-сгрызть или с-с-схрумать?

— Подожди, — дрожащим голосом вымолвил хоббит. — Я ведь давал тебе такую возможность.

— Пус-с-сть пос-спеш-шит, поспеш-ш-ш-шит, — прошипел Голлум. Он уже выбрался из челнока и начал подползать к Бильбо.

Но когда его перепончатая лапа опустилась в воду, оттуда выскочила рыба и шлёпнулась хоббиту прямо на ногу.

— Брр! Ну и холодная! — воскликнул Бильбо и тут же выкрикнул: — Рыба! Рыба! Это рыба!

Голлум был страшно раздосадован. Ему пришлось вернуться в лодку и думать над новой загадкой хоббита. А она была такая:

Загадка была — затасканней не придумаешь, но Бильбо больше в голову ничего не пришло. В другой раз Голлум и поломал бы себе голову над ней, но загадка про рыбу помогла ему. Ответ был таков: рыба лежит на столе, за столом на табурете сидит человек, а кошка объедает кости. Теперь Голлум решил загадать что-нибудь действительно трудное и страшное:

Бедный хоббит сидел в темноте и перебирал в уме все известные ему имена сказочных драконов, великанов и людоедов, но ему казалось, что он знает правильный ответ, только никак не может вспомнить. Бильбо стало страшно, а страх всегда мешает думать.

Голлум, видя замешательство хоббита, потихоньку начал выкарабкиваться из своей плоскодонки. Он шлёпал своими лапами по воде и уже выполз на берег. Бильбо видел, как на него уставились горящие глаза. Язык хоббита словно прилип к нёбу. Он хотел крикнуть: «Дай мне ещё немного времени! Дай мне время!» — но вместо этого у него вырвался писк:

— Время! Время!

Хоббита спасла чистая случайность: это и была отгадка.

Голлум уже не просто разочаровался. Он разозлился не на шутку, к тому же игра ему наскучила. Мало того: проснулся голод. К лодке Голлум уже не пошёл, а уселся в темноте рядом с Бильбо. Это ещё больше напугало и сбило хоббита с толку.

- Ещ-щё загадки, да, да, моя прелес-сть! Ещ-щ-щё разгадать загадку, да, да! — свистел Голлум.

Но Бильбо больше ничего не мог придумать, потому что рядом уселась противная мокрая холодная тварь и пялила на него глаза. Как хоббит не пытался, на ум ничего не приходило.

- С-спрос-с-си нас-с! С-спроси нас-с-сс! — свистел Голлум.

Хоббиту только и оставалось покрепче сжать рукоять меча, но тут свободная рука скользнула в карман и нащупала то самое найденное в пещере кольцо, о котором он совсем забыл.

- Ой! Что это такое у меня в кармане? — громко спросил себя Бильбо. Но Голлум, решив, что это такая загадка, страшно разозлился.

- Не чес-стно! Не чес-стно! — засвистел он. — Не чес-с-стно, моя прелес-с-ть, спраш-шивать, ч-ч-то у него в мерзких карманцах!

- Ну, так что же у меня в кармане? — ещё громче повторил вопрос Бильбо, когда понял, наконец, что произошло.

- Ш-ш-ш-ш-ш! — прошипел Голлум. — С-с трёх раз, моя прелес-с-с-с-сть! С трёх раз-з!

— Ладно, угадывай! — согласился Бильбо.

— Ручищ-щ-щи! — выдавил Голлум.

— А вот и нет! — возразил хоббит, к счастью, успев вынуть руку из кармана.

— С-с-с-с-с-с! — засвистел от расстройства Голлум. Он принялся вспоминать всё то, что некогда носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов, мокрые ракушки, кусочек крыла летучей мыши, острый камушек для подтачивания клыков… Вобщем, всякий хлам. Голлум пытался припомнить, что же ещё может быть в кармане.

— Нож-ж-жик, — сказал он наконец.

— Не то, — ответил Бильбо, и так зря потерявший столько времени.

Теперь Голлум оказался в положении похуже, чем в тот раз, когда Бильбо загадал ему загадку про яйцо. Голлум шипел и свистел, раскачивался туда-сюда и шлёпал лапой по камням, вертелся и строил рожи, не сходя с места, но он так и не решался истратить третью попытку.

— Шнурок или пусто! — взвизгнул он, хотя давать сразу два ответа — не по правилам.

— Всё равно не угадал! — крикнул от волнения Бильбо, который, подскочив и выставив перед собой меч, прижался к стене.

Он знал, что игра в угадайку очень древняя. Даже самые отъявленные злыдни не смели нарушать её правила. Впрочем, если говорить о тех же правилах, то вопрос хоббита загадкой назвать было нельзя.

Голлум, во всяком случае, нападать не собирался. Пока не собирался: он видел меч в руке хоббита. Голлум расселся, что-то шипя про себя или насвистывая, пока Бильбо не надоело ждать.

— Ну? — спросил хоббит. — Так что же с обещанием? Я иду. Показывай дорогу.

— А мы что-то говорили, моя прелес-с-сть? Показ-зать мерзкому Бэггинс-с-с-су дорогу отс-сюда, да-с, да-с-с-с? Только ч-ч-то у него в карманц-ц-цах, а? Не шнурок, но и не пус-с-с-то… О нет, голлм!..

— Не важно, — перебил его хоббит. — Обещание есть обещание.

— Оно ещ-щё и сердитс-с-с-ся, моя прелес-сть! — засвистел Голлум. — Но оно подождёт, да-с-с-с-с. Мы не можем бысс-тро идти по пещ-щ-щерам. Нам кое-что нуж-жно, да, кое-что для нас-с-с…

— Тогда поторапливайся! — велел Бильбо., испугавшись, что Голлум улизнёт. Хоббиту показалось, что эта тварь изворачивается и потом не вернётся. О чём шипел Голлум? Что такое важное он мог хранить на озере? Но вопреки сомнениям хоббита, Голлум решил вернуться. Он был зол и голоден, подл и мерзок, а потому — всегда себе на уме.

Об озёрном островке Бильбо, разумеется, и знать не знал. Там был тайник, в котором Голлум прятал кое-какой хлам. Но там было и кое-что драгоценное, прекрасное и удивительное — золотое кольцо.

— Подароч-ч-чек! Мой деньрожденный подароч-чек! — как всегда шипел про себя Голлум. — То, что нам нуж-жно сейчас-с, да! Он нам нуж-ж-жен!

У этого кольца — на самом деле это было одно из Колец Власти — было одно свойство, — и вот какое: тот, кто надевал его, становился невидимым, а при ярком солнце можно было увидеть только смутный сгусток тени.

— Деньрожденный подароч-ч-чек! Ведь мне его на рож-ждение подарили, да, моя прелес-с-с-ть? — Голлум всё время так говорил о кольце, но кто знает, как он заполучил его в те дни, когда таких Колец было много? Быть может, сам Властелин Колец, — а когда-то у всех волшебных колец был один создатель и господин, — так вот, даже сам Властелин Колец, наделивший это сокровище чарами, не смог бы этого сказать. Голлум сперва носил кольцо на пальце, пока ему не надоело, потом — в мешочке на шее, — который натёр ему кожу, — пока не возненавидел, и, наконец, спрятал кольцо среди камней на своём островке, изредка наведываясь туда, чтобы полюбоваться своим сокровищем. Иногда, когда становилось совсем невмоготу, Голлум надевал кольцо.

Иногда, проголодавшись, он становился невидимым, чтобы поохотиться на рыбу или найти заблудившегося гоблина. Порой Голлум забредал даже в такие подземелья, где горели факелы. Хотя свет и резал ему глаза, он был в полной безопасности. Никто бы не увидел, никто бы не заметил эту тварь, покуда её цепкие пальцы не впивались в глотку. Всего каких-то несколько часов назад Голлум с помощью кольца сцапал гоблинёнка. Как тот визжал! Пара косточек от этого детёныша осталась про запас, но Голлуму хотелось чего-нибудь понежнее.

— Мы будем в целлос-с-сти и сохранности, да-с, — шипел про себя Голлум. — Оно ведь нас-с-с не увидит, правда, моя прелес-с-сть? Да, не увидит, а его противный маленький ноож-ж-жик будет бесполез-зз-зным, да, бесполез-зным.

Вот что задумала эта маленькая злобная тварь, пока ускользала во мрак на своей лодчонке. Бильбо решил, что больше ничего не услышит о Голлуме, но он остался ждать на берегу, ведь пути назад он не знал.

Вдруг хоббит услышал душераздирающий визг. У него по спине забегали мурашки: где-то во тьме, наверное, совсем рядом, судя по звуку, слышались вопли и ругань Голлума, который что-то искал на своём островке.

— Где оно? Где?! — истошно вопил Голлум. — Потерялос-с-сь, моя прелес-сть, потерялос-с-сь, потерялос-с-с-сь! Разрази нас-с и удави насс-с-с-с, моя прелес-с-с-ть, потерялос-с-ь!

— Да что с тобой? — крикнул Бильбо. — Что ещё там потерялось?

— Не его дело с-с! — взвизгнул Голлум. — Пус-с-сть не с-спраш-ш-шивает, нет, голлм! Оно потерялос-с-ь! Голлм, голлм, голлм!

— А как же я? — крикнул ещё раз хоббит. — Я тоже потерялся и хочу найтись! Я выиграл — так выполняй обещание. Лучше иди сюда! Иди сюда и выводи меня из пещер, а потом ищи свою пропажу.

Но каким горестным ни был визг Голлума, Бильбо не думал о жалости к этой скользкой твари и чувствовал, что от той вещи, которая понадобилась Голлуму не стоит ждать ничего хорошего.

— Ну, иди сюда! — опять крикнул хоббит.

— Нет, не сейчас-с-с, моя прелес-с-сть! — крикнул в ответ Голлум. — Мы долж-жны его отыс-скать! Оно потерялось, голлм!

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — возразил Бильбо. — И за тобой обещание.

— Так и не ответил, — повторил Голлум, и тут же из тьмы донеслось его шипение: — А что у него в карманц-ц-цах? Пус-сть скажет! Пусть с-с-скажет!

Насколько Бильбо знал правила игры в угадайку, ответ давать он был не обязан. Но Голлум быстро догадался, что к чему: ведь эту вещицу он берёг годами, боялся, как бы кто-нибудь её не украл. Бильбо разволновался не на шутку. Он играл, поставив на кон свою жизнь, и выиграл честно.

— Ответ можно и не давать, — возразил он.

— Но вопрос-с-с был нечес-стный! — выкрикнул Голлум. — Не з-загадка, нет, моя прелес-с-ть!

— А если загвоздка только в этом, — сказал Бильбо, — то я спрошу первым. Что ты потерял? Скажи мне, что?

— Ч-что же у него в карманц-ц-ц-цах? — ещё громче зашипел Голлум и уставился на хоббита. Бильбо встревожился, когда заметил вперившиеся в него две маленькие белёсые разгорающиеся искры, ибо подозрения Голлума росли.

— Да что там у тебя пропало?

Глаза Голлума загорелись зелёным огнём, а сам он уже был в своей лодчонке и быстро приближался. Он выскочил на берег, даже забыв о мече — столь велико было его подозрение.

Бильбо никак не мог понять, что могло взбесить это мерзкое существо, но он быстро понял, что всё было зря, что Голлум всё равно убьёт его. Хоббит побежал назад тем проходом, которым пришёл, придерживаясь рукой за стену.

— Так ч-что же у него в карманц-цах? — слышал он позади себя громкий свист и всплеск воды. Наверно, Голлум был уже на берегу.

— И что у меня в кармане, ума не приложу, — сказал про себя Бильбо, пыхтя и спотыкаясь по дороге. Он сунул левую руку в карман и почувствовал, как на указательный палец скользнуло холодное кольцо.

Свист был совсем близко. Хоббит оглянулся и увидел, как над покатым склоном поднимаются горящие глаза Голлума. От страха Бильбо решил бежать изо всех сил, но споткнулся о камень посреди прохода и растянулся на земле, упав на меч. В этот миг Голлум был уже совсем близко, но прежде чем хоббит успел что-либо предпринять или воспользоваться мечом, тварь, не обращая на хоббита никакого внимания, пробежала мимо, проклиная всё, на чём свет стоит.

Что бы это значило? Голлум хорошо видит в темноте, и даже издали Бильбо различал бледное свечение его глаз. С трудом хоббит поднялся и обнажил меч, который пылал ярко, словно от гнева.

Только тогда Бильбо пошёл дальше. Ему казалось, что хуже не будет — не возвращаться же к озеру Голлума. Может, если проследить за этой тварью, то она выведет Бильбо к выходу, сама того не подозревая?

— Проклятье! Рас-с-стреклятье! Проклятье! — свистел Голлум. — Проклятье на Бэггинс-са! Оно ис-счезло! Но ч-что же у него в карманц-ц-ц-цах?.. О, мы угадали, угадали, моя прелес-с-с-сть! Он его нашёл, да, оно у него! Мой деньрож-ж-жденный подароч-ч-ч-чек!

Бильбо прислушался. Только сейчас он начал кое-что понимать. Хоббит последовал за Голлумом, но на некотором расстоянии — как раз на таком, на какое он осмелился приблизиться.

Голлум всё шёл и шёл, не оглядываясь, но вертя головой то налево, то направо — это Бильбо понял, глядя на отсветы его глаз, которые мелькали по стенам.

— Мой, мой деньрожденный, мой подароч-ч-чек! Чтоб ему, этому хоббитс-су пус-с-с-сто было! Но как мы его потеряли, прелес-с-с-сть?.. Да, так. Когда мы, мы здесь проходили, и когда мы скрутили ш-шейс-с-су этому гадкому маленькому пис-скуниш-ш-шке. Да, так. Проклятье! Оно с-с-соскользнуло, уш-ш-ш-шло от нас-с-с-с пос-с-сле стольких лет!.. Оно потерялос-с-сь, голлм!

Тут Голлум расселся посреди пещеры и зарыдал, засвистел, страшно забулькал, вернее, что-то заклокотало у него в горле. Бильбо прижался спиной к стене. Чуть погодя, Голлум прекратил свои причитания и заговорил, как могло показаться, сам с собою.

— Не нуж-ж-жно идти назад и ис-с-скатть, нет. Мы не помним вс-сех мест, де были. И это ни к чему. Оно у Бэггинс-с-са в карманц-ц-це, да. Гнус-с-сный шустряк его наш-шёл, да-с. Мы угадали, моя прелес-сть, но только угадали. Мы не узнаем, пока не найдём этого гнус-с-сика и не придуш-шим его. Но ведь оно не знает, что делает подароч-чек, да? Оно только пряч-чет его в карманц-цах. Оно не знает и не может уйти далеко. Оно с-с-само потерялос-сь, мерз-зкое пролазливое сущ-щ-щество, оно не знает, где выход. Оно так сказало. Оно так сказало, да. Но это подвох. Оно не вс-сё говорит. Оно не говорит, ч-ч-что у него в карманц-ц-ц-цах! Оно знает, оно знает, как войти и, должно быть знает, как выйти, да-с-с-с! Оно, небос-сь, к задней двери пош-ш-шло, да, к задней двери. А там его с-схватят гоблинс-с-сы! Оно там не пройдёт, моя прелес-сть.

Ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, голлм! Гоблинищ-щ-щ-щи! Но ес-сли подарочек у него, мой бес-с-сценный подарочек, то он тоже достанетс-с-ся гоблинс-с-сам, голлм! Они уз-знают, они узнают, что делает подароч-чек. И мы никогда не будем ц-целы, голлм. Гоблинищ-ще его наденет, и его никто не увидит. Дажже наши зоркие глаз-зки его не увидят. Он прокрадётс-с-ся неслыш-ш-шно и сцапает нас-с, голлм, голлм!.. Хватит болтать, моя прелес-с-сть! Пос-спеш-шим! Ес-сли Бэггинс-с-с пош-ш-шёл туда, мы пойдём и поспеш-ш-шим. Идём и пос-смотрим. Здес-ссь рядом. Поторопимс-ся!

Голлум вскочил и кинулся в тёмную глубь пещер. Бильбо побежал за ним, всё ещё соблюдая некоторую осторожность: на пути то и дело попадались камни или коряги, о которые можно было споткнуться и разбить себе нос. От удивления и случайной надежды у хоббита голова шла кругом. Ещё бы: ведь кольцо оказалось волшебным — и не просто волшебным, а кольцом-невидимкой.

Конечно, Бильбо слышал, что такое происходит только в сказках, да и в то, что кольцо подвернулось ему под руку чисто случайно, верилось с трудом. Но это было так: Голлум всего лишь на ярд не приблизился к нему, хотя сам хорошо видел в темноте.

Дорога не кончалась; впереди, шипя, свистя и ругаясь, шлёпал Голлум. Бильбо прокрадывался следом, стараясь не выдать себя шорохом. Многим хоббитам это удаётся, и Бильбо не был исключением. Вскоре за пологим спуском появился развилок, и Голлуму пришлось считать повороты:

— Налево один, да, один направо, дас-с-с. Два направо, да-с. Три налево, дас-с!..

По мере того, как увеличивался отсчёт, Голлум замедлял шаг, начинал дрожать и поскуливать: он всё дальше удалялся от воды, и ему становилось страшно. Кольца у него не было, а гоблины могли оказаться совсем рядом. Наконец он остановился у прохода, слева от которого начинался крутой подъём.

— С-с-седьмой с-справа, да! Ш-шестой налево, дас-с-с! — шипел Голлум. — Это он! Это ход к задней двери, дас-с!.. Этот ход!

Он выглянул и тут же скользнул назад за каменный выступ.

— Нет, мы не с-смеем, моя прелес-с-сть, не с-с-смеем! Там — гоблинс-сс-сы! Много гоблинс-сов! Мы чуем их, ш-ш-ш-ш-ш… Ч-что же нам делать? Раз-зрази их и заш-ш-шиби их! Нам нуж-жно подож-ж-ждать здес-с-сь, подож-ж-ждать немного и пос-ссс-смотреть.

Вот так оба и оказались в тупике, ибо хотя Голлум и привёл хоббита к выходу, Бильбо не мог покинуть пещеры. Голлум, скорчившись в три погибели, уселся посреди прохода. Глаза его горели холодным огнём. Он вертел головой во все стороны, то и дело зажимая её коленями.

Бильбо попробовал бесшумно, настолько бесшумно, что так не смогла бы и мышь, подойти к проходу, но Голлум сразу учуял его. В глазах твари вспыхнули зеленоватые огоньки, и она тихо, но угрожающе, зашипела. Голлум не видел хоббита, но был наготове, потому что во тьме ему помогали слух и обоняние. Он согнулся и опёрся на руки так, что уткнулся в камень носом. Хотя Голлум казался чёрной тенью в свете своих глаз, Бильбо почувствовал, что эта тварь натянулась как тетива и готовится к прыжку.

У хоббита бешено забилось сердце и перехватило дух. Он совсем отчаялся. Пусть его покинули силы, но из этой страшной тьмы он должен выбраться. Даже если придётся сражаться. Проткнуть эту мерзкую тварь мечом, выколоть ей глаза, убить, наконец! Прикончить без лишних слов! Хотя это было бы подло. Голлум был безоружен, а хоббит — невидим. Ведь не угрожал же Голлум убить Бильбо, да и не пытался ещё… К тому же Голлум был потерян, ничтожен и одинок. В сердце хоббита жалость смешалась с ужасом: вот так жить всё время во тьме без просвета, среди холодных камней и скользких рыб, свистеть и шипеть… Всё это молнией промелькнуло у него в голове. Бильбо содрогнулся. И тут, будто обретя силы, совершенно неожиданно для себя он прыгнул! Прыжок был не весть каким, да ещё и вслепую. Бильбо перепрыгнул через Голлума, оставив его на целых семь футов позади (подскочил хоббит на три фута в высоту!). Но Бильбо было не до этого, тем более что он с трудом понял, что едва не расшиб голову об низкий свод пещеры.

Голлум тут же отпрянул и сомкнул лапы, чтобы схватить хоббита, но поймал только пустоту. Бильбо приземлился на свои крепкие ноги и бросился вперёд. Он даже не оглянулся посмотреть как Голлум. А тот шипел, свистел и проклинал. На какой-то миг воцарилась тишина, а потом из прохода раздался душераздирающий вопль, полный ярости, ненависти, отчаянья. Голлум был посрамлён и не смел идти дальше. Он потерял добычу и то, что ценил и обожал больше всего на свете — своё сокровище, свою прелесть. От этого вопля у хоббита душа ушла в пятки, но он не останавливался. Жутким эхом его преследовал проклинающий крик:

— Ж-жулик! Вор! Ворюга! Бэггинс-сс-с наш-ш-ш враг! Навс-с-сегда! Навс-ссегда-а! Навс-сегда-а-а-а!..

И вновь тишина. Но на сей раз, Бильбо испугался именно её.

«Раз гоблины так близко, что Голлум учуял их, — решил он, — то они слышали его крики и брань. Поосторожней, Бильбо, а не то эта дорожка приведёт тебя к новым неприятностям».

Неряшливо выкопанный проход был с низким сводом. Даже хоббиту было трудно идти по нему, тем более что ноги Бильбо касались холодных и скользких камней, как бы осторожно он ни шёл. «Чуть маловат для гоблинов и прочих большунов,» — подумал хоббит. Он не знал, что большуны, особенно гоблины и орки из этих гор, могут по таким переходам передвигаться довольно быстро даже на четвереньках.

Дорога всё время куда-то спускалась, и вдруг она резко пошла вгору, а ещё немного погодя она превратилась в крутой склон, по которому, изредка срываясь, Бильбо карабкался вверх. Подъём кончился, тропа сразу куда-то свернула и резко пошла вниз.

Бесшумно проскользнув за поворот, хоббит увидел на дне слабый свет — нет, не алый отсвет светильника или факела, а тусклый свет дня. Тут Бильбо не выдержал и побежал.

Ухитрившись удержаться на ногах, он свернул в нужном направлении — и вдруг он оказался на открытом месте. Еле пробивавшиеся сквозь узкую щель между каменной дверью и скалой солнечные лучи казались ослепительным светом после пребывания во тьме.

Моргая, Бильбо всё же увидел гоблинов. Они были в полном вооружении, с обнажёнными мечами в руках, сидели у выхода и стерегли дверь. Гоблины были насторожены и готовы ко всему. Они увидели хоббита ещё раньше, чем тот заметил их. Да, именно увидели! Ибо Кольца на пальце у Бильбо не оказалось: то ли оно соскользнуло случайно, то ли это была его последняя проделка, прежде чем признать нового обладателя. Гикая от радости, гоблины кинулись к Бильбо.

Страх и чувство потерянности охватили хоббита, словно он оказался на месте Голлума; Бильбо даже не вытащил меч, а сунул руки в карманы и… почувствовал на пальце Кольцо. Гоблины остолбенели. Они не видели Бильбо: как это так — взял да исчез! Они заорали ещё громче, но уже от злобы.

— Где он? — кричали одни гоблины.

— Назад, к проходу! — ревели другие.

— Сюда! Сюда! — слышался крик.

— Смотрите за дверью, олухи! — ревел начальник стражи.

Выли свистки, гремели доспехи, скрежетали мечи, гоблины ревели и бранились, бегали туда-сюда, то и дело натыкаясь друг на друга, сбивая друг друга с ног и приходя от этого в ещё большую ярость и неистовство. Всюду рычание, сутолока, злость.

Но как Бильбо ни был испуган, ему хватило ума спрятаться за бочку, из которой пили охранники и таким образом избежать участи быть схваченным на ощупь, раздавленным или искалеченным.

— К двери! К двери! — всё время говорил он себе, но как ему было страшно! А вокруг происходило нечто, напоминающее страшную игру в жмурки. Гоблины метались по пещере, один из них умудрился даже сбить хоббита наземь, хотя так и не понял, что ему попало под ноги. Бильбо на четвереньках прополз всю дорогу, проскользнул под ногами начальника стражи, поднялся и рванул к двери.

И как раз вовремя! Гоблины уже почти закрыли дверь. Бильбо никак не мог сдвинуть её с места и решил протиснуться в щель. Тискался-тискался — и застрял. Просто ужас! К тому же ещё и пуговицы заклинило между косяком и притолокой. Хоббит видел только кусочек неба да несколько ступеней, бегущих в узкий распадок среди высоких гор. Из-за тучи выглянуло яркое солнце, а он никак не мог выбраться наружу!

— У двери тень! — вдруг заорали гоблины. — Снаружи кто-то есть!

У Бильбо упало сердце. Он резко дёрнулся — и пуговицы жилета разлетелись во все стороны. Жилет и плащ порвались в клочья и висели лохмотьями, но зато Бильбо был свободен! А гоблины всё ещё подбирали красивые медные пуговицы, раскатившиеся по всему порогу.

Разумеется, гоблины вскоре кинулись в погоню. Они гикали, улюлюкали, выли, бежали среди деревьев. Но гоблины ненавидят солнце: от его света они слабеют и тупеют. Они не могли поймать хоббита с Кольцом на пальце, тем более что они бежали изо всех сил, не покидая тени деревьев. Через некоторое время гоблинам пришлось возвращаться не солоно хлебавши, всячески браня и проклиная стражников. Бильбо спасся.