"Полуночный Прилив" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стивен)

Глава 10

Раскаты грома, тяжелое дребезжание дождя по крыше. Буря шла по течению реки, на север, и одним крылом захватила Летерас — нежданная, необычная в это время года буря, сделавшая единственную комнату обиталища Теола тесной и сырой. Теперь тут имелись еще два табурета, найденные Баггом в какой-то куче мусора. На одном из них, в углу, сидел Аблала Сани и рыдал.

Это продолжалось уже звон без перерыва. Тяжелое тело дрожало в такт рыданиям, табурет угрожающе потрескивал. По центру комнатушки ходил взад и вперед Теол.

Снаружи захлюпали по луже ноги, занавеска откинулась и появился Багг. С плеч его стекала вода. Слуга кашлянул. — Что горит в очаге?

Теол дернул плечом: — Ну, то, что было свалено рядом.

— Это же была ваша шляпа от дождя. Я сплел ее самолично, вот этими двумя руками.

— Шляпа от дождя? В ту соломку заворачивали гнилую рыбу…

— Ну да, она воняла. — Багг кивнул, вытирая глаза. — А вообще-то «гнилая» — понятие относительное, хозяин.

— То есть?

— Фараэды почитают гнилую рыбу деликатесом.

— Да ты просто хотел, чтобы я вонял рыбой.

— Лучше вы, чем весь дом, — отвечал Багг. Он перевел взор на Аблалу. — Что у него не так?

— Ни малейшего понятия. Какие новости?

— Я ее нашел.

— Отлично.

— Но нам придется за ней сходить.

— Идти наружу?

— Да.

— Под дождь?

— Да.

— Ну, — сказал Теол, возобновляя прогулки от стены к стене, — мне это не нравится. Слишком рискованно.

— Рискованно?

— Да, да. Я могу промокнуть. Особенно теперь, когда лишился шляпы от дождя.

— Вот интересно, чья в том вина?

— Она уже курилась, потому что лежала слишком близко к огню. Я с трудом затоптал ногами. Потом кинул в огонь остатки.

— Я ее сушил.

Теол замер на середине комнаты, глянул на Багга и зашагал снова. — Возлюбленный телохранитель, что случилось?

Здоровяк поднял красные глаза. — Вам не интересно. Никому вообще не интересно.

— Конечно же, мне интересно. Багг, разве мне не интересно? Разве любопытство не в моей натуре?

— Точно так, хозяин. Почти всегда.

— Это женщины, Аблала, не так ли? Скажи. — Великан жалко кивнул.

— Они дерутся за тебя?

Аблала замотал головой.

— Ты предпочел одну из троих?

— Нет. В том и дело. Ни шанса.

Теол метнул взгляд на Багга. — Ни шанса. Что за странное заявление. Можешь объяснить?

— Это нечестно, вот как оно. Нечестно. Вы не понимаете. У вас такого не бывает. То есть, кто я такой? Разве я игрушка? Только потому, что у меня большой…

— Постой, — прервал его Теол. — Давай посмотрим, верно ли я тебя понял, Аблала. Ты чувствуешь, что они тобой пользуются. Интересуются лишь одним… гмм, атрибутом. Все, чего им нужно — секс. Ни обязательств, ни верности. Они берут тебя по очереди, не думая о чувствах твоей нежной натуры. Наверное, они даже не говорят с тобой до и не обнимаются после?

Аблала кивнул.

— И все это делает тебя несчастным?

Он снова кивнул, засопел. Нижняя губа выпятилась, уголки рта начали опускаться, задергались мышцы на правой щеке.

Теол воззрился на него и взмахнул руками: — Аблала? Ты что, не понимаешь? Ты в раю для мужиков! Остальные о таком могут лишь мечтать!

— Но мне нужно чего-то большего!

— Нет! Не нужно. Верь мне! Багг, ты не согласен? Скажи ему!

Багг нахмурился и произнес: — Все верно Теол говорит. Точно, это горькая истина, точно, в природе хозяина открывать горькие истины, которые большинству покажутся необычными, даже извращенными…

— Спасибо за поддержку, Багг, — прервал состроивший гримасу Теол. — Давай иди убирайся. — Он снова обратился к Аблале: — Дружище, ты на пике мужских достижений. Погоди! Почему ты сказал, что у меня такого не бывает. Как это?

Аблала заморгал: — Что? Разве вы не на том же пике, и даже выше?

Багг фыркнул: — Он на этом пике месяцами не бывает.

— Да уж! — Теол метнулся к очагу, вытащил остатки гнилого тростника. Сбив пламя, водрузил прожаренный предмет на голову. — Отлично, Багг, пойдем к ней. Что до нашего безмозглого гиганта, пусть сам приберется. Интересно, как много оскорблений способен вынести чувствительный человек вроде меня?

Над головой его поднимался дымок.

— Она готова вспыхнуть, хозяин.

— Ну, там же дождь. Разве нет? Идем.

Узкая улочка была по лодыжки залита водой, лившейся к водостоку в нижней части. Он был замусорен, и вокруг образовался целый пруд. Багг пошел впереди, с плеском пролагая путь по пузырящимся под ливнем лужам.

— Хозяин, могли бы вы быть повежливее с Аблалой? — сказал он через плечо. — Он человек очень несчастливый.

— Жалость должны вызывать недомерки. Разве нет? От Аблалы у трех баб слюнки текут, или ты забыл?

— Неаппетитный образ.

— Дорогой слуга, ты слишком долго живешь один. В ТАКОМ слюнотечении нет ничего неприятного. — Он помолчал. — Ну ладно, может, и есть. Нам надо говорить о сексе? Эта тема вызывает ностальгию…

— Странник избави.

— Итак, где она?

— В борделе.

— О, как это патетично.

— Скорее дело в новом приобретении. Чем больше она ее кормит, тем голоднее та становится.

Они пересекли Дорогу Турола и углубились в квартал Проституток. Ливень стихал, над головами проносились рваные облака, остатки бури. — Ну, — заметил Теол, — это не самое приемлемое состояние для моей высокооплачиваемой работницы. Особенно если учесть, что новые ее пристрастия не связаны с красивым, элегантным боссом. Что-то во мне шепчет, что это не Аблала должен рыдать в углу, а я сам.

— Может быть, Шерк не желает смешивать дело с удовольствием.

— Багг, ты говорил, что она в борделе.

— О. да. Простите.

— Теперь я действительно жалок. Утром я не был жалким. Если тенденция продолжится, к ночи я поплыву через канал с грузом монет на шее.

— Пришли.

Они стояли перед узким четырехэтажным зданием, немного выступавшим между соседними домами. Казалось, оно на несколько столетий древнее окружающей застройки. Две колонны из пятнистого синего мрамора были покрыты резьбой. Демоны, очевидно женского пола, извивающиеся и содрогающиеся в групповой оргии; на вершинах колонн скорчились горгульи с огромными грудями, которые они призывно сжимали каменными руками.

Теол повернулся к Баггу: — Это Храм. Она в Храме?

— Вас это удивляет?

— Мне не дозволено сделать и шага внутрь. Даже Королева Джаналь посещает это место едва несколько раз в год. Членство стоит тысячу доков. Я слышал… желающих много. Знаю одного, что десять раз платил.

— Да, Матрона Делисп наверняка довольна своим новейшим приобретением.

— Бьюсь об заклад, что довольна. Итак, как же извлечь оттуда Шерк Элалле, если она, очевидно, попала туда, куда и хотела? А у Матроны тут не меньше тридцати громил, и они захотят нам помешать. Следует ли нам счесть случай безнадежным и продолжить путь?

Багг пожал плечами: — Вам решать, хозяин.

— Отлично. — Он поразмыслил. — Я желал бы с ней хоть одним словом перекинуться.

— Возможно, двух слов вам сказать не дадут.

— Не будь нелепым, Багг. Пара слов ее не напряжет.

— Хозяин, сейчас она и взгляд просто так не кинет. Наша покойная воровка процвела…

— Благодаря мне! Кто заказал обновление? Починку в сухом доке, новую краску на борта? Мы потратили…

— Говорите это ей, не мне. Хозяин, я отлично знаю, как далеко вы способны зайти в ублажении личных аппетитов.

— Даже не стану спрашивать, что ты имел виду. Звучит мерзко, а мои мерзости — мое личное дело.

— Точно так, хозяин, точно так. Хорошо, что вы не склонны к ностальгии.

Теол внимательно посмотрел на Багга, потом снова повернулся к Храму. Самый старый бордель в этой стране. Некоторые говорят, что он старше города, что город рос вокруг него, и рос именно по причине существования здесь борделя. Это кажется не особо вероятным, но любовь со всеми ее хитрыми, завлекающими нюансами вообще невероятна. Он поднял голову, любуясь горгульями, и кусок почерневшего тростника шляпы шлепнулся на мостовую. — Ну, это все решает. Или стоять и мокнуть под дождем, или войти внутрь.

— Смею заявить, хозяин, что и в том и в другом случае моя шляпа принесет несчастье.

— Багг, твоя сверхкритичность тебя погубит. Иди за мной!

Теол с решительным видом пошел по ступеням. Едва он поднялся к дверям, их створки раскрылись и показался грузный мужчина в черном плаще с капюшоном. В покрытых крагами руках он держал двойную секиру.

Теол побледнел и встал на месте. Багг споткнулся, ударился ему в спину.

— Извините, — выдавил Теол, отступая в сторону и хватая Багга за воротник. — Идете на отсечение головы? — Он взмахнул рукой, приглашая человека проходить.

Из тьмы капюшона блеснули глазки. — Благодарю, господин, — ответил мужчина хриплым голосом. — Вы очень любезны. — Он шагнул на крыльцо, помедлил. — Дождь идет.

— Вообще-то почти кончился, готов поспорить. Видите синеву над головой?

Гигант — носитель секиры глянул Теолу в глаза: — Если кто-то спросит, господин, вы меня не видели.

— Даю слово.

— Большое спасибо. — Человек начал осторожно спускаться вниз.

— Ох, — пробурчал он, — как мокро! Ох!

Теол и Багг смотрели, как он спешит прочь, ссутулившись и огибая самые глубокие лужи.

Багг вздохнул: — Клянусь, я порядком испугался его внезапного явления.

Теол внимательно оглядел слугу. — В самом деле? Бедняга Багг, тебе нужно полечить нервишки. Идем же. Ничего не бойся, пока я рядом.

Они вошли в Храм.

Теолу пришлось замереть на месте снова, на этот раз по причине ножа, блеснувшего лезвием прямо у края его правого глаза. Багг сумел избежать повторного толчка в спину хозяина. От благодарности у Теола ослабли колени.

Около уха промурлыкал тихий женский голос: — Вы не переодеты, господин. Что означает… ну, мы с вами хорошо понимаем, что это означает?

— Я пришел за моей дочкой…

— Очень дурной вкус. Мы не дозволяем столь мерзкие, извращенные желания в…

— Вы не поняли… то есть не поняли со всей ясностью. Я хотел сказать, я пришел ее вернуть, потому что уже поздно.

— Имя?

— Шерк Элалле.

— Да, слишком поздно.

— Вы имели в виду, что она мертва? Я знаю. Видите ли, ее предки требуют, чтобы она вернулась в склеп. Они отчаянно скучают, некоторые стали ужасно раздраженными. Призраки могут причинить много неприятностей — не только вам и вашему заведению, но и мне. Понимаете мои затруднения?

Нож отодвинулся от щеки. Из темноты вышла невысокая, изящная женщина. Облегающая шелковая одежда рыжеватого оттенка, широкий пояс на тонкой талии, туфли с загнутыми носками на миниатюрных ножках. Милое лицо сердечком, глаза, кажущиеся слишком большими. Сейчас они были прищурены. — Вы закончили?

Теол скромно улыбнулся: — Наверное, вы слышите такое постоянно. Извините. А вы не Матрона Делисп?

Женщина развернулась кругом. — Идите за мной. Ненавижу эту комнату.

Теперь он впервые огляделся. Два шага в ширину, четыре в длину. Дверь в дальнем конце, стены завешены броскими гобеленами, изображающими совокупления самых разных видов. — Кажется завлекательным, — сказал он в спину женщине.

— Это запах истощения.

— Истощения? Ага, понятно.

— Запах… сожаления. Ненавижу этот запах. Все это ненавижу. — Она скользнула в дверь. Теол и Багг поспешили следом.

В одном шаге от двери начиналась широкая лестница. Женщина провела их в комнату ожидания — плюшевые стены, мягкие диваны, а в дальнем конце кресло с высокой спинкой. Хозяйка сразу уселась в него. — Садитесь. Что там такое про духов? Да ладно. Вам же, получается, было лет десять во время усыновления Шерк Элалле. Не удивляюсь, что она про вас слова не молвила. Даже когда была жива. Скажите, вас разочаровало ее решение пойти по стезе воровства?

— По вашему тону, — ответил Теол, — я догадываюсь, что вы усомнились в моем рассказе.

— И что меня выдало?

— Но тем не менее я не такой простак, как вам кажется. Отсюда этот облик.

Женщина моргнула. — Ваш облик — мужчина за тридцать в мокрой, дурно связанной шерстяной одежде.

Багг выпрямился: — Дурно связанной? Ну держитесь…

Теол резко ткнул слугу локтем под ребра. Тот что-то булькнул и замолк.

— Все верно, — сказал Теол.

— Значит, вы здорово потратились на чары. Сколько же вам лет?

— Шестьдесят девять, дорогуша.

— Впечатляет. Так что с духами?

— Боюсь, все правда. Матрона, это кошмарные призраки. Мстительные, равнодушные к логике убеждений. До сих пор я умел удерживать их в стенах фамильного склепа, но рано или поздно они вырвутся. Помчатся по улицам, круша все вокруг — боюсь, горожан ожидает ночь страха — а потом подберутся сюда. Что будет дальше… я уже дрожу от ужаса.

— Я тоже дрожу, хотя по совершенно иным причинам. И все же перед нами дилемма. Личная моя дилемма, с которой я сражаюсь уже довольно долго.

— О?

— К счастью, ваше появление помогло мне ее решить.

— Я рад.

Женщина склонилась вперед: — Верхний этаж. Там всего одна комната. Изгоните оттуда проклятую демоницу! Иначе девочки меня освежуют живьем!

Ступени лестницы были выстланы тканью; перила скользили под их ладонями, словно мягкие изгибы резных грудей, смазанные и отполированные тысячами потных рук. Не встретив по пути никого, они прибыли на верхний уровень запыхавшимися. От подъема, конечно же, сказал себе Теол, вытирая ладони о мокрые штаны.

Согнувшийся, задыхающийся Багг пробормотал: — Возьми меня Странник! Что они втирают в дерево?

— Я не знаю, — признался Теол. — Но я едва могу стоять.

— Может быть, нам подождать немного, — предложил Багг, отирая пот со лба.

— Хорошая идея. Ждем.

Недолгое время спустя Теол выпрямил спину, кивнул и подмигнул Баггу. Тот состроил в ответ гримасу. Теол поднял руку и постучал в толстую дверь.

— Войдите, — раздалась заглушенная деревом команда.

Теол открыл дверь и ступил в комнату. Сзади него прошипел Багг: — Возьми меня Странник! Гляньте на все эти сиськи!

Панели стен и потолка продолжали тему, заданную лестницей. Повсюду дерзко торчали непомерные груди. Даже пол горбился под толстым ковром.

— Мономания… — начал Теол.

— О, — прервал ее голос из широченной кровати. — Это ты.

Теол откашлялся. — Шерк Элалле.

— Если ты пришел ради моих услуг, — сказала женщина, — тебя может утешить знание, что большая секира палача — всего лишь жалкая компенсация.

— Он вымок под дождем, — вмешался Багг. Теол бросил взгляд за спину.

— И что? — спросила Шерк.

— Не знаю, но думаю, тебя это может утешить.

— Я не ухожу отсюда, вот почему вы пришли сюда.

— Ты должна уйти. Матрона требует, — сказал Теол.

Шерк уселась в постели. — Это жирные коровы снизу? Я украла у них всех клиентов, и они бунтуют!

— Воображаю, — пожал плечами Теол. — Но разве это удивительно? Слушай, Шерк. Мы же заключили договор, а?

Ее лицо потемнело: — Я должна вести себя достойно? Хорошо, но у меня проблема с неким неумеренным аппетитом…

— Думаю, я смогу помочь.

Она подняла брови.

— Гм… я имел… о, я не знаю, что я имел в виду. — Он помолчал и просиял: — Но я познакомлю тебя с Аблалой, несчастным охранником, мечтающим о прочной связи.

Она подняла брови еще выше.

— Почему бы нет? Не надо ему рассказывать, что ты мертва! Он не заметит, в этом я уверен. Что до аппетита, сомневаюсь, что это останется проблемой. Вот три других женщины могут стать очень недовольными, но я все улажу. Смотри — ка, какое блестящее решение!

— Думаю, что попробовать могу, но ничего не обещаю. А теперь уйдите, мне надо одеться.

Бросив взгляды друг на дружку, Теол с Баггом исполнили ее просьбу и закрыли за собой дверь. Багг воззрился на хозяина. — Я очень впечатлен, — сказал он миг спустя. — Я думал, ситуация не имеет решения. Хозяин, мое восхищение вздымается словно…

— Прекрати опираться на перила.

— Ох, да. Вы и здесь правы.

Матрона Делисп ожидала их на ступенях внизу. Когда она увидела идущую за Баггом Шерк Элалле, недовольно перекосилась: — Благослови вас Странник, Теол Беддикт. Я ваша должница.

Теол вздохнул: — Я же чувствовал, что вы не поверили моей сказке.

— Шерстяные штаны. Я слышала, теперь их заказывают буквально все.

Теол бросил Баггу взгляд, но слуга лишь удивленно вздернул брови. — Не мне хвала, хозяин. Это было бы самонадеянно. Надеюсь, что их версии станут всего лишь жалкими подражаниями.

— А может, Матрона Делисп, — сказал Теол, — я просто переоделся Теолом. Разве это не было бы умно?

— Слишком умно для вас.

— Ну, тут вы правы.

— Но вы желаете получить долг или нет?

Шерк Элалле протиснулась мимо Багга. — Не люблю, когда меня игнорируют. Все вы, как будто я…

— Мертвая? — спросила Делисп.

— Я просто желаю объяснить причины, по которым оставляю ваш дом. Они в том, что я в долгу перед Теолом Беддиктом. Я, может, и мертвая, но не бесчестная. Но по-всякому, Делисп, ты мне сейчас должна солидную сумму. Припоминаю, речь шла о шестидесяти процентах…

— К чему тебе такие деньги? — спросила Матрона. — Сколько еще есть в мире нарядов, разящих мужиков наповал? Сколько еще мешков с травками ты сможешь распотрошить? Нет, стой — я не желаю знать ответы. Шестьдесят. Отлично. Но дай мне день или два — я не держу здесь такие суммы. Куда можно доставить?

— Подойдет резиденция Теола Беддикта.

— Постойте, — начал возражать Теол. — У меня не безопасно…

— Лично я намерена спустить все очень быстро.

— Ох. Ладно, ладно, хотя я не очень рад. Слишком много приходов и уходов. Неизбежно возникнут подозрения…

— Не опирайтесь на перила, хозяин.

— Сны Странника! Идем отсюда.

Непогода прошла. По улице все еще несся поток дождевой воды, но жители ближайших домов уже начали выходить по делам. Было уже за полдень. Шерк Элалле помедлила у основания лестницы в Храм. — Сегодня в полночь я буду у тебя на крыше, Теол Беддикт. В полночь.

— Как насчет Аблалы?

— Признаю, мне эта мысль не понравилась.

— Шерк, Аблала Сани пережил Топляки. Он прошел по дну канала. Подумай, как много у вас общего.

— И у него массивный довесок, — встрял Багг.

Теол состроил гримасу. — Как ты груб…

— Приведите его ночью на крышу.

— Эта конспирация делает меня жалким. Оставьте меня, ты и ты. Я пойду прогуляюсь. Багг, когда вернешься домой, уберись. Не сомневаюсь, очень скоро примчится Шенд. Скажи ей, что я поспешил по очень важным делам…

— Каким именно делам?

— Не знаю. Я что-нибудь придумаю. Тебе надо заботиться о другом — как там идут работы на фундаментах.

— Забивают.

— Так взбодри работников.

— Вы не поняли, хозяин. Идем по графику.

— Я не «не понял». Просто я упрямый. А теперь хочу найти более приятных собеседников. Где — нибудь там. — Он хотел сказать несколько слов Шерк, но та исчезла. — Клятая воровка. Иди же, Багг. Стой! Что на ужин?

— Банановые листья.

— Надеюсь, в них не рыбу заворачивали.

— Конечно нет, хозяин.

— Тогда что?

— Материал, вокруг которого они были обернуты, определению не поддался. Если подумать, это и к лучшему.

— И как мы выживаем на такой дряни?

— Отличный вопрос, хозяин. Я воистину озадачен.

Теол уставился на слугу и махнул рукой, приказывая уходить. Багг повернул налево, так что его хозяин пошел направо. Воздух был еще сырым после дождя, но уже согревался. Мокрые собаки рылись носами в грудах отбросов. Коты ловили тараканов, в изобилии собиравшихся вокруг луж. Какой-то нищий нашел кусок мыла и разделся догола, встав под струей воды с крыши; намыливая себя мутной пеной, он напевал причитание, бывшее популярным лет сто назад. Местные обитатели старались извлечь всю возможную выгоду из нежданного ливня — выливали ночные горшки прямо из окон, вместо того чтобы донести их до ближайшей сточной канавы. Вследствие этого многие потоки несли то, что никогда не тонет, и в углублениях мостовой формировались плавучие желто — бурые островки, становившиеся гнездами множества жужжащих мух.

Отличный вечерок для града Летераса, подумал Теол, понюхал воздух, глубоко вздохнул и испустил вздох удовлетворения. Он шел вниз по улице, пока не достиг канала Квилласа, а потом направился по его набережной к реке. Справа возвышался лес мачт — рыбацкие лодки собрались переждать бурю. Уже натягивались паруса, команды яростно бранились, спеша выйти на морской простор до заката. Неподалеку несколько стражников вытаскивали из мутной воды тело утопленника. Толпа зевак выкрикивала советы, стражи порядка махали баграми. Над всем этим летали чайки.

Теол прошел неподалеку от старого дворца, свернул на улицу, ведущую от канала, и по запутанным, извитым переулкам добрался до земли вокруг Башни. Уже наступал вечерний сумрак, делающий все вокруг зернисто — нечетким, когда Теол наконец увидел полуразваленную стену и изрытую землю внутреннего двора, а за ним остов башни, отличавшейся от всех прочих строений — она была квадратной, а не круглой.

Необычные треугольные окна, темные и закрытые мертвыми лозами. Вдавленная в стену черная дверь терялась под саваном теней. Теол подивился, как деревянная дверь смогла устоять, не сгнив за все долгие века.

Он никого не видел во дворе. — Чашка! Дитя, ты здесь?

Из-под дерева выступила оборванная девочка. Теол вздрогнул. — Ловкий трюк, подружка.

Она приблизилась. — Там художник. Рисовальщик. Пришел рисовать башню. Хотел и меня нарисовать, да я стала за деревьями. Он очень сердился. Ты человек, спящий на крыше своего дома. За тобой многие шпионят.

— Да, знаю. Шерк мне рассказала, что ты… гм, заботишься о них.

— Она сказала, ты можешь помочь мне узнать, кто я такая.

Он внимательно поглядел на нее. — Ты давно видела Шерк?

— Только раз. Она теперь раскрасавица. Едва ее узнала.

— Ну что ж, подружка, мы можем и для тебя такое сделать. Если хочешь.

Грязное, заплесневелое лицо сморщилось в удивлении: — Зачем?

— Зачем? Ну, предположим, чтобы ты стала менее заметной. Разве ты не радуешься, видя, какова теперь Шерк?

— Радуюсь?

— Ну, хотя бы думаешь об этом?

— Хорошо. Ты мне нравишься. Мне кажется, ты мне показался. Мне немногие люди кажутся хорошими, но ты показался. Можно звать тебя Отцом? Шерк — моя Мама. Не взаправду, но я так ее зову. Я хочу еще братьев и сестер. — Помолчав, она продолжила: — Ты мне поможешь?

— Постараюсь, Чашка. Шерк говорит, что Башня беседует с тобой.

— Не словами. Мыслями. Чувствами. Она боится. В земле есть кто-то, кто идет на помощь. Едва он высвободится, как нам поможет. Он мне дядя. А другие, злые дядьки меня пугают.

— Злые дядьки? Кто они? Тоже в земле?

Она кивнула.

— Есть вероятность, что они вылезут из земли раньше твоего дяди?

— Если вылезут, всех нас истребят. Меня, дядю и башню. Они так сказали. И от этого освободятся все остальные.

— А они тоже злые?

Девочка пожала плечами: — Они много не говорят. Кроме одной. Та говорит, что сделает меня императрицей. Я хотела бы стать императрицей.

— Знаешь, я не стал бы ей доверять. Это лишь мое мнение, Чашка, но такого рода обещания звучат подозрительно.

— Вот и Шерк так сказала. Но звучит приятно. Она желает дать мне много богатств и развлечений.

— Осторожнее, девочка.

— Отец, ты видишь сны о драконах?

— Драконах?

Снова пожав плечами, она отвернулась. — Становится темно, — бросила неупокоенная через плечо. — Мне нужно кого-то убить… Может, того художника?

Турадал Бризед, консорт Королевы Джанали, стоял, прислонившись к стене. Перед ним Брюс вел своих учеников через последнее на сегодня упражнение — контратаку.

Тренировки личной гвардии короля часто посещались любопытствующими, хотя Брюс был несколько удивлен, увидев среди них Турадала — большинство гостей были опытными бойцами и собрались посмотреть, как он учит стражей владеть излюбленными ими видами оружия. Консорт же широко известный любитель праздности — привилегии, которой во времена Брюсова деда молодым и годным к войне мужчинам не предоставляли. Для всех были обязательны четыре года военной службы, начиная с семнадцати лет. Те времена знали много внешних угроз. Синяя Роза на севере, независимые и буйные города — государства архипелагов Моря Драконов, разные племена с восточных равнин — все давили на Летер, напирали на границы, побуждаемые очередным расширением далекого и воинственного Колансе.

Теперь Синяя Роза платит Эзгаре Дисканару дань, города сокрушены, на архипелаге остались лишь немногочисленные рыбаки и козопасы; Колансе десяток лет назад впало в гражданскую войну и самоизолировалось.

Брюс с трудом мог себе представить человека в полном расцвете мужских сил, совершенно не способного защитить себя; однако Турадал Бризед именно таков. Консорт даже высказывал мнение, что он предвестник, пионер того состояния цивилизации, в котором война станет уделом Должников и умственно отсталых людей. Брюс Беддикт поначалу смеялся, слыша пересказы речей Бризеда; но постепенно он начинал находить в них все больше смысла. Армия Летера все еще была сильной, однако все больше привязывалась к экономике. Каждая кампания становилась возможностью обогатиться. Немногие среди класса купцов, торговцев и всех служителей бесчисленных потребностей цивилизации брали на себя труд военной тренировки. В их взглядах на солдат читалось тайное презрение.

«Конечно, до тех пор, пока мы им не понадобимся. Или пока они не почуют выгоду в наших действиях».

Он закончил упражнения и помедлил, наблюдая, кто уйдет, а кто останется тренироваться самостоятельно. Большинство осталось, и Брюс был этим доволен. Он знал — ушли шпионы королевы в гвардии. Самое забавное, что это понимали все вокруг.

Брюс вложил меч в ножны и подошел к Турадалу Бризеду. — Консорт?

Небрежный кивок. — Финед.

— Вас спустили с поводка? Ни разу не видел вас здесь.

— Вам не кажется, что дворец странным образом опустел?

— Ну… — протянул Брюс. — Похоже, вокруг гораздо меньше шума.

Турадал Бризед засмеялся: — Принц молод, финед. Как тут избежать известных излишеств. У Канцлера к вам есть несколько слов. Надеюсь, вы полностью оправились после таинственного задания?

— Королевские целители, как обычно, показали себя с лучшей стороны. Спасибо за заботу, Консорт. О чем Канцлер желает поговорить?

Его собеседник пожал плечами: — Не меня надо спрашивать. В этом деле я только вестник.

Брюс некоторое время рассматривал собеседника, затем коротко кивнул: — Я принимаю приглашение Трайбана Гнола. Через один звон?

— Подойдет. Давайте от всей души понадеемся, что это не станет знаком обострения долгой вражды между Канцлером и Цедой.

Брюс удивился: — Между ними вражда? Даже не слышал. То есть, я имею в виду… я думал, это обычное столкновение мнений. — Поразмыслив, он добавил: — Разделяю ваши тревоги, Консорт.

— Финед, вам не приходило в голову, что долгий мир приучает к упорной борьбе?

— Нет, ведь это же нелепость. Противоположность мира — война, именно она — высшее выражение борьбы. По вашему мнению, жизнь — это колебания между борьбой мирной и борьбой военной?

— Ну, смысл в этом есть, — сказал Турадал Бризед. — Мы существуем в состоянии вечного напряжения. Как внутри себя, так и в отношениях с внешним миром. — Он пожал плечами: — Мы можем твердить о жажде равновесия, но наши души пылают страстью к раздорам.

— Если ваша душа пылает страстью, — отвечал Брюс, — то вы хорошо это скрываете.

— Никто из нас не лишен такого таланта, финед.

Брюс склонил голову набок: — Не имею желания оправдывать борьбу. Кажется, я все еще не согласен с вашими идеями. А теперь вынужден откланяться, Консорт.

По пути к своим покоям Брюс размышлял над словами Бризеда. Похоже, в них могло таиться предостережение; но, кроме банального указания, что всё вокруг не такое, каким кажется — а во дворце это всякому очевидный факт — он ничего не мог извлечь из слишком тонких намеков Консорта.

Напряжение есть свойство разума — так это понимал Брюс. Природа и воспитание определяют угол воззрения и оттенки, в которых человеку видится мир. Может быть, на самом примитивном уровне борьба за жизнь и вызывает некое напряжение, но оно не сравнимо со стрессами, порожденными умом. Мириады штормов — желания, эмоции, заботы и страхи, бесконечный диалог со смертью.

Брюс давно понял, что же привлекает его в воинских искусствах. Весь мир военных дел, от дуэлей до сражений, упрощает жизнь, делает диалог со смертью прямым и однозначным. Опасности, достижения и компромиссы определяются длиной стального летерийского клинка. Самодисциплина становится способом контроля личной судьбы, и это уменьшает тревожность — следствие напряжения. Особенно когда фехтовальщик уясняет, что смерть любит ставить на слепой случай и человеку приходится лишь смиряться с возможными последствиями схватки, какими бы мрачными они ни были. Простые мысли, которые можно гнать от себя в минуты безделья — но не в миг столкновения с врагом, когда сверкают вынутые из ножен мечи.

Законы природы налагают на нас известные ограничения; Брюс был доволен, что в его жизни всегда есть нечто предсказуемое, и строил на нем свои ожидания.

Жизнь Турадала Бризеда была гораздо менее определенной. Главное его качество — внешняя привлекательность, и никакие средства не смогут уничтожить угрозу течения лет, способного ослабить физическое совершенство. Конечно, есть алхимики и волшебники, они смогут что-то противопоставить надвигающейся дряхлости; однако темный прилив нелегко обратить вспять, он подчиняется лишь своим собственным законам, которых никому не отменить. Что еще хуже, позиция Бризеда зависит от капризов окружающих. Пусть он профессионал высшей пробы, но каждая партнерша — потенциально — является бездонным колодцем диких эмоций, способных захватить Бризеда в плен. Разумеется, есть правила внешнего приличия — он же Консорт, в конце концов. У королевы есть законный супруг. Консорт не наделен никакими правами: его дети не унаследуют имени и политического влияния — на самом деле королева должна заботиться о том, чтобы детей не было, и до сих пор она с этим справляется.

Но Брюс слышал, что Джаналь отдала Турадалу Бризеду сердце. Трайбан Гнол, согласно древним законам, не имеет права связывать себя с любой женщиной и любым мужчиной; но, как кажется, его сердце тоже отдано ей. Положение, способное разорвать старый союз между королевой и канцлером. Если так, то Бризед становится невольной «точкой опоры» нового конфликта. Неудивительно, что его снедает напряжение.

Но каковы его личные амбиции? Отдал ли он свое сердце, и если да, то кому?

Брюс вошел в свои комнаты. Освободился от перевязи и доспехов, затем стащил пропитанную потом одежду. Натерся ароматным маслом, которое сразу же счистил деревянным гребешком. Облачившись в новую одежду, он начал надевать форменные латы. Заменил тяжелый учебный меч на клинок более узкий и длинный. Быстрый взгляд на убранство скромной комнаты позволил заметить, что пояс с ножами на полке у кровати сдвинут — у него побывал еще один шпион. Не то чтобы он был небрежен и положил ножи на неправильное место — скорее это был шпион, шпионивший за другим шпионом, и намеренной ошибкой он позволял заметить, что комнату обыскивали, тщательно и осторожно, до него самого.

Брюс передвинул пояс на прежнее место и вышел.

— Войдите.

Брюс перешагнул порог и замер, пытаясь рассмотреть волшебника в беспорядочно забитой вещами комнате.

— Сюда, Поборник Короля.

Проследив, откуда раздается голос, он наконец нашел Цеду под потолком. Повисший в кожаных ремнях лицом к полу Куру Кан надел на голову странный металлический шлем с многочисленными линзами, укрепленными в металлических оправах перед лицом. На полу лежала старинная, пожелтевшая карта.

— У меня мало времени, Цеда. Канцлер повелел, чтобы я как можно скорее встретился с ним. Что вы делаете?

— Это важно, юноша?

— Чтобы я знал? Думаю, нет. Просто любопытно.

— Нет. Я о приказе Канцлера.

— Не уверен. Мне кажется, что меня все больше рассматривают как ключевого игрока в игре, которая мне непонятна. Король редко спрашивает моего совета в государственных делах, за что я благодарен, ибо не желаю о подобных вещах даже размышлять. Я не имею возможности влиять на решения Его Величества, и не желаю на них влиять.

— С помощью этого устройства, — заявил Куру Кан, — я доказал, что мир круглый.

— Правда? Разве колонисты Первой Империи не доказали это уже давно? Они же обогнули земной шар.

— Ах, это было доказательство практическое. Я хотел доказать то же самое посредством гипотез и теорий.

— Чтобы проверить точность метода?

— О нет. Скажем так, точность уже доказана. Нет, дружок, я хотел доказать истинность практических доказательств. Можно ли доверять свидетельствам очевидцев? Если математическая очевидность поддерживает практические наблюдения, мы кое-чего достигли.

Брюс огляделся. — Где ваши помощники?

— Я послал их к королевскому изготовителю линз за новыми линзами.

— Когда?

— Кажется, утром. Да, сразу после завтрака.

— Так вы висите тут весь день?

— Да, и вращаюсь туда и сюда против своей воли. Дружок, есть силы, незримые силы, что толкают нас в каждый миг существования. Силы, которые, как я думаю, вступают в конфликт.

— Конфликт? Какой?

— Почва под нашими ногами обладает неодолимой силой, это заметно по приливу крови к лицу, легкости в затылке, незримым рукам, что хотят притянуть меня вниз — я уже пережил весьма необычные галлюцинации. Но есть и противоположная, более слабая сила, желающая меня притянуть — иной мир, что странствует по небу вокруг этого…

— Луна?

— Молодой человек, на самом деле есть не менее четырех лун, но все остальные не только отдалены, но постоянно заслонены и не отражают свет солнца. Причины их тусклости не вполне понятны; я полагаю, что тут играет некую роль величина нашего мира. С другой стороны, они могут быть не отдаленными, а весьма близкими, однако слишком малыми. Относительно.

Брюс изучал карту на полу. — Это оригинал? Какие перспективы открылись вам с новыми линзами?

— Важный вопрос? Возможно, но не прямым образом. Карта была у меня в руках, но потом выпала. Тем не менее я был вознагражден озарением. Континенты некогда были соединены. Какие же силы разорвали их, можно спросить? Кто передал приглашение Канцлера?

— Что? О, Турадал Бризед.

— Ах так. Что за странный и заблудший парень. В его глазах столько горя — или в позе, по крайней мере.

— Неужели?

— И он сказал?..

— Он говорил о вражде между вами и Канцлером. Гм, о новой вражде.

— Вот как. Первый раз слышу.

— Так вражды нет!

— Нет, нет, юноша. Уверен, что-то есть. Постарайся выведать все об это, ладно? Для меня.

Брюс кивнул: — Конечно, Цеда. Если смогу. Это все ваши советы?

— Похоже, так.

— Я хотя бы могу помочь вам спуститься?

— Не надо, дружок. Как знать, сколько озарений я еще испытаю?

— Но вы можете потерять руки или ноги.

— У меня все еще есть руки и ноги?

Брюс подошел к волшебнику, подставил плечо под бок Куру Кана. — Я высвобожу вас из ремней.

— Будь уверен в моей благодарности, юноша.

— И мне есть что сказать вашим помощникам. Вот только вернусь от канцлера…

— Будь с ними мягок. Прошу. Они ужасно забывчивы.

— Ну, меня они вовек не забудут.

Трайбан Гнол вышагивал, заложив руки за спину. — Какова готовность армии, финед?

Брюс наморщил лоб: — Канцлер, на такой вопрос могла бы лучше ответить Преда Уннаталь Хебаз.

— Она сейчас недосягаема, поэтому спрашиваю вас.

Они остались в приемной Канцлера вдвоем. Стража ждала снаружи. Ритуальные свечи испускали дым редких пряностей из Колансе, отчего атмосфера комнаты отдавала чем-то религиозным. «Храм Златой Монеты, и этой человек — ее жрец…» — Канцлер, имеется распоряжение, по которому армия и флот должны поддерживать состояние постоянной боеготовности. Припасов и снаряжения достаточно для годичной кампании. Как вам известно, контракты по снабжению предусматривают пункт, согласно коему в военное время требования армии превалируют над любыми другими. Конечно же, эти контракты соблюдаются, и неукоснительно.

— Да, да, финед. Но я хотел узнать мнение солдата. Готовы ли воины короля к битве и способны ли они биться?

— Полагаю, Канцлер, что да.

Трайбан Гнол замер на месте, уставившись на Брюса блестящими глазами. — Я ловлю вас на слове, финед.

— Я не высказываю мнений, за которые не могу поручиться.

Резкая улыбка. — Великолепно. Скажите, вы нашли себе жену? Думаю, что нет — хотя уверен, что ни одна девушка из знати не откажется от такой пары. Многие наследия достались нам, финед, и способы, какими мы отвечаем на их призывы, определяют черты жизни мужчины или женщины.

— Простите, Канцлер… О чем это вы?

— История вашей семьи широко известна, финед, и я с великой симпатией отношусь к вам и вашим несчастным братьям. В особенности к Халлу, который вызывает особую мою тревогу, учитывая его страсть встревать в важные дела, которые, собственно, совсем не относятся к сфере его компетенции. Признаюсь, что испытываю насчет него великое беспокойство… не хотелось бы видеть ваш род в горе.

— Мне сдается, Канцлер, что вы слишком великодушны в составлении списка личных забот. Что до наследий — ну, это мое личное дело, и вы это, конечно же, понимаете. Если мое мнение важно… я сказал бы, что вы придаете Халлу слишком большое значение, не соответствующее его силе.

— Вообразили, что я произнес скрытое предупреждение? — Гнол небрежно повел рукой и снова зашагал по комнате. — Меня оскорбляет ваше мнение. Думаете, я так груб? Предупреждает ли охотник тюленя, что вокруг него смыкается сеть? Вряд ли. Финед, я с вами закончил. Будьте покойны: я не стану особенно щедро тратить симпатию на вас и ваших братьев.

— Рад слышать, — отвечал Брюс.

Ядовитый взгляд. — Прошу, закройте за собой дверь, финед.

— Конечно, Канцлер.

Оказавшись в коридоре, Брюс вздохнул. Он ничего не вызнал о предполагаемой вражде между Цедой и Гнолом. Кажется, все, чего он достиг — Канцлер внес его в список личных врагов.

Второй, еще более глубокий вздох. У него нет упрямой решительности Халла. Нет хитрости Теола. Все, что есть — некоторое умение махать мечом. Что от этого толку, если противники сражаются оскорблениями и угрозами, бросая не ножи, а слова? Желают нанести раны, которые не исцелят и годы?

Он неохотно признался себе, что нуждается в совете. Что означает новую дуэль — на этот раз с братом.

По крайней мере, Теол не желает его поранить. Благослови его Странник, у него вообще нет желаний.

— Чего я хочу, — скривился Теол, — так это трапезы, которая включает настоящую пищу. Благодатного допущения, что едомое приносит пользу самым глубинным уровням моего бытия. — Подняв один из темных, сморщенных листьев, он немного поизучал его и неохотно отправил в рот. Начал жевать, сердито взирая на Багга.

— Хозяин, есть такие обезьяны, для которых банановые листья составляют основу питания.

— Неужели? И они еще не вымерли?

— Не знаю. Просто пересказал историю, которую однажды слышал от моряка в баре.

— Это был пьяница и врун.

— О, так вы его знавали.

Теол огляделся. — Где Аблала? Он мне нужен — Шерк Элалле должна оценить его…

— Длину?

— Достоинство. Где же он?

— На крыше. Чахнет.

— О. На крыше — это хорошо. Чахнет — это плохо. Думаешь, с ним опять нужно поговорить?

— Вам, хозяин? Нет.

— Дай, пожалуйста, еще листьев. И не экономь на подливе, или что это такое…

— Верно второе.

— Не подлива, а «что это»? Ты сам не знаешь?

— Нет, хозяин. Это просто натекло. То ли из листьев, то ли еще откуда. Припоминаю…

— Красильный цех?

— Да, точно. Спасибо за подсказку.

Теол побледнел и медленно опустил стакан. — Первое, что на ум пришло.

Багг широко раскрыл глаза и тоже опустил кубок: — Прошу, хозяин, больше не думайте!

— Идет обратно.

— Мысль?

— Нет, обед. — Он порывисто вскочил: — Пора прогуляться.

— Я с вами?

— Нет, Багг, не надо. Ясно, что ты тяжко потрудился над приготовлением обеда, особенно над изгнанием неподобающих ассоциаций. Полагаю, ты совсем изнемог от усилий. А если не изнемог, так должен бы.

Они обернулись, заслышав звук с улицы. Тряпка, висевшая вместо двери, откинулась на сторону.

— А Шенд. Мы гадали, когда же ты придешь.

— Ты вор и лжец, Теол Беддикт.

— Люблю такую компанию, — пробормотал Багг.

За бурей влетевшей в комнату Шенд последовали Риссарх и Хеджан. Теол оперся спиной о дальнюю стену. Увы, та была слишком уж близко. — Нет нужды говорить, — произнес он, — что я впечатлен.

Шенд запнулась. — Чем это?

Он увидел, как сжались ее кулаки. — Конечно, вашей решительностью. С другой стороны, признаю, что не преуспел в попытках придать вашей замечательной энергии нужное направление. Теперь мне ясно, что вы — все трое — нуждаетесь в более откровенном вовлечении в наши неблаговидные делишки.

— Опять он за свое, — буркнула Риссарх.

— Мы хотели тебя поколотить прямо сейчас, — добавила Хеджан. — Поглядите, чем он занимается! Шенд, ты же ползвона назад говорила…

— Помолчи о том, что я говорила. Ты сказал, откровенном вовлечении. Наконец-то. Время пришло, и брось свои уловки, скользкий ублюдок. Говори во имя спасения своей жизни.

— Ясно, — с улыбкой отвечал Теол. — Прошу, устраивайтесь поудобнее…

— Нам и тут хорошо. Говори.

— Но вы не выглядите довольными…

— Теол.

— Как угодно. Сейчас я намерен снабдить вас списком имен, которые нужно запомнить. Хорал Эстеррикт из «Карго Оливес». Миррик Тупарь, старший из Тупарей, владелец «Летерийской стали» и «Оружейни Тупаря». Ступль Ротт, зерновой магнат из Трясучего Форта. Его брат Пюрист, производитель пива. Эрудинаас, королева плантаций ржавого листа из Раздора. Финансисты Брак Крахмаль, Хорал Риннесикт, Грейт Чизев из Летераса, Хепар Проситель из Трейта. Держатели долгов Драз Зенникт, Пралит Пефф, Барракта Ильк, Устер Тарен, Люстри Мауликт, все из Летераса. Тарав Сокрытый из номера одиннадцатого в Доме Чобора на Тюленьей улице в Трейте. Запомнили?

Глаза Шенд остекленели. — Есть еще?

— Где-то дюжина.

— Ты хочешь, чтобы они умерли? — спросила Хейжан.

— Нет, во имя Странника! Хочу, чтобы вы начали скупать доли в их предприятиях. Разумеется, под разными именами. Старайтесь довести до сорока девяти процентов. После этого мы готовы будем нанести удар. Конечная цель — контрольные пакеты, но эта задача может быть достигнута лишь тайным путем. Тут важен точный расчет времени. Во всяком случае, когда вы все сделаете — то есть скупите доли — больше ничего не предпринимайте, просто вернитесь ко мне.

— И как нам все это совершить?

— О, — махнул рукой Теол, — у нас прибыль. Деньги, которые вы в меня вложили, принесли значительный доход. Пора его использовать.

— И сколько мы получили?

— Более чем достаточно…

— Сколько?..

— Ну, я точно не считал…

— Около пика, — вмешался Багг.

— Благослови Странник! — Шенд уставилась на Теола. — Но я не видела, чтобы ты хоть рукой пошевелил!

— Если бы ты, Шенд, это увидела — значит, я был бы неосторожен. А теперь лучше займитесь персонами, которые я перечислил. Позднее будет и другой список. На эту ночь у меня назначены и другие встречи…

— Что за встречи?

— О, разного рода. И еще умоляю — больше не надо врываться в дверь. Рано или поздно вас заметят, и это будет нехорошо.

— Идемте, — обратилась Шенд к подругам. — Домой. Может, Аблала уже вернулся.

— Уверен, что да, — улыбнулся Теол, проводя трех женщин к двери. — Давайте немного поспим. У нас много дел.

Хеджан обернулась: — «Карго Оливес»? Хорал как его там?

Шенд протянула руку и потащила Хеджан на улицу.

Все еще улыбаясь, Теол поправил полотнище, пока оно не закрыло внутренность комнаты. Повернулся кругом. — Отлично все прошло.

— У Риссарх был нож, — сказал Багг. — Держала его в рукаве.

— Да ну? Спрятала нож?

— Точно, хозяин.

Теол пошел к лестнице. — Надеюсь, у тебя тоже есть ножи под рукой.

— Не ношу ножей.

Теол помедлил, схватившись рукой за перила. — Что? Где же все твое оружие?

— У нас вообще нет оружия, хозяин.

— Нет? Никогда не было?

— Нет. Правда, есть деревянные ложки…

— И ты мастер обращения с ними?

— Лучший.

— Ну, тогда все хорошо. Идешь?

— Погодите минутку, хозяин.

— Точно, сначала уберись. В комнате жуткий беспорядок.

— Если найду время.

Аблала Сани лежал на крыше лицом в пол.

— Аблала, — спросил, подходя к нему, Теол. — Что-то не так?

— Нет, — фыркнул тот сквозь слезы.

— Тогда что ты тут делаешь?

— Ничего.

— А у меня скоро будет гость.

— Отлично.

— Было бы хорошо, если бы ты постарался произвести впечатление, — продолжал Теол.

— Ладно.

— Это может оказаться трудно, Аблала, если ты будешь вот так валяться. Когда я вышел на крышу, в первый момент подумал, что ты умер. — Он помедлил, поразмыслил и просиял: — А знаешь, это может быть и полезным…

Послышался стук сапожек, и из теней выступила Шерк Элалле. — Этот, что ли?

— Как ты рано.

— Рано? Ох. Так ты ждешь некроманта, чтобы его оживить? Или как?

— Если бы он умер, я так бы и сделал. Аблала, встань, пожалуйста. Хочу представить тебя Шерк Эла…

— Это та мертвячка? — спросил Тартенал, не поднимая головы. — Утонувшая воровка?

— И ты уже настроен против меня, — унылым тоном сказала Шерк.

— Не надо так, — вмешался Теол. — Аблала, встань. У Шерк есть нужда. Удовлетвори ее, и избавишься от Шенд, Риссарх и Хеджан…

— А они отпустят? — всхлипнул Аблала.

— Шерк им скажет.

— Я?

— Погляжу я, — раздраженно сказал Теол, — здесь никто не желает сотрудничать. Встань на ноги, Аблала.

— Не обязательно, — буркнула Шерк. — Просто перекати его на спину.

— О, вот это чудно. Просто, но ловко. — Теол склонился над телом Аблалы, протянул руки и приподнял грузного мужчину. Ноги Теола чуть не расползлись. Он пыхтел и кряхтел, старался снова и снова — без видимого эффекта.

— Хватит, — сказала Шерк странным тоном. — Не то я засмеюсь, а теперь это дорого обойдется.

Раскорячившийся над Аблалой Теол глянул на нее: — Дорого?

— Все эти специи. Скажи, Аблала, что ты видел, когда шел по дну канала?

— Грязь?

— А еще?

— Мусор.

— А еще? По чему ты шел?

— Трупы. Кости. Крабы, раки. Старые сети. Черепки, обломки мебели…

— Обломки? — спросил Теол. — Стоящие?

— Ну, там было кресло. Но я в нем не сидел.

— Трупы, — сказала Шерк. — Да. Трупов там много. Как глубок был канал в начале?

В это время вернулся Багг. Теол взглянул на слугу. — Ну? Ты должен знать, ведь ты же строитель.

— Я только кажусь строителем, — отметил Багг.

— Так покажи, будто знаешь ответ!

— Говорят, что если бы семь человек встали на плечи друг другу, последний смог бы дотянуться до водной глади. Нужно было, чтобы большие торговые суда проходили по всей длине.

— До поверхности было недалеко, — сказал, переворачиваясь, Аблала. Придавленный Теол взвизгнул и упал. — Я почти доставал головой, — прибавил Тартенал, вставая и отряхиваясь.

— Да, многовато мусора, — заметил Багг.

— Я не вру.

— Я не говорю, что врешь.

— Так кто убил такое множество народа? — спросила Шерк.

— Неважно это, — сказал, поднявшись на ноги, Теол. — Шерк Элалле, позволь представить Аблалу Сани. Канал прекрасен по ночам, не так ли? Я не имел в виду — внизу. Для разнообразия пройдитесь по набережной. Идеальный променад…

— Я намерена ограбить дворец Геруна Эберикта, — обратилась к Аблале Шерк. — Но придется сначала позаботиться о наружной охране. Аблала Сани, ты сможешь совершить отвлекающий маневр?

Великан поскреб челюсть. — Не знаю я. Они мне ничего плохого не делали…

— Они тебя не любят.

— Да ну? Почему?

— Без причины. Просто не любят.

— Так ты говоришь, а доказательств нету.

— Нужны доказательства? Идем. Ты их получишь.

Шерк подхватила Абалау под руку и потащила к краю крыши. — Надо перепрыгнуть на другую крышу. Не думаю, Аблала, что ты сможешь. Во всяком случае, тихо.

— Я смогу! Я всем вам покажу.

— Поглядим…

Теол удивленно глядел им в спины. Повернулся к Баггу. Слуга пожал плечами: — Вот так сложен наш мужской ум, хозяин.

Прошедший днем дождь сделал ночь благословенно прохладной. Брюс Беддикт вышел из дворца через боковую дверь и кружным путем направился к дому брата. На улицах было полно народа, хотя уже наступила полночь.

Он никогда не чувствовал себя своим в грязном, забитом людьми лабиринте, каким являлся Летерас. Лицо богатства почти всегда сокрыто, хорошо видны лишь злобные гримасы нищеты; и ее ухмылка временами становилась просто невыносимой. Ниже Должников находятся пропащие, те, что сдались полностью, и среди них можно увидеть не только выходцев из исчезающих племен, но и коренных летерийцев — больше, чем он раньше себе представлял. Королевство росло как на дрожжах, и все больше и больше людей оставалось за спиной его взрывного роста. Это наводило на тревожные мысли.

На какой стадии истории Летараса, думал он, звериная жадность стала добродетелью? Уровень потребной для этого самовлюбленности столь высок, что путается в сложности всех своих слоев, и сам местный язык, кажется, становится надежным щитом против здравого смысла.

Ряды армии все больше пополнялись выходцами из низших классов. Обучение, приличное жалованье и полный желудок являются стимулами, но новые солдаты совсем не любят цивилизацию, которую клянутся защищать. Да, многих привели в строй грезы о добыче, грабеже чужих богатств и стяжании славы. Но все это приходит только вместе с агрессией, и притом удачной агрессией. Что, если армии придется вести оборонительную войну? «Они будут драться за родной очаг, за жизни любимых. Конечно, будут. Нет повода для тревоги. Ведь нет?»

Он свернул на улочку, ведущую к «резиденции» Теола, и услышал из-за широкого здания звуки громкой ссоры. Послышался ужасный грохот, за ним вопль.

Брюс заколебался. Отсюда он не мог видеть место драки, но крыша Теолова дома могла предоставить нужный угол обзора той улицы. Он продолжил путь. Вынул кинжал и концом рукояти постучал в дверной косяк. Ответа не было. Брюс откинул полотнище и вошел. Единственная мигающая лампа, слабое свечение очага. Сверху донеслись голоса.

Брюс вошел в комнату и полез по шаткой лесенке.

Достигнув крыши, он нашел Теола и его слугу, стоящих на краю и смотрящих вниз — наверное, как раз на ту улицу, где происходила драка.

— Теол, — воззвал Брюс, — это дело стоит внимания городской стражи?

Его брат резво обернулся, покачал головой: — Не думаю. Все решится само собой через несколько мгновений. Согласен, Багг?

— Думаю, да. Он почти вылез, а у старухи не осталось, чем кидаться.

Брюс подошел к ним и глянул вниз. Грузный мужчина озабоченно извлекал себя из груды пыльных обломков, приседая, когда со стороны стоявшей в воротах здания женщины в него летели какие-то предметы.

— Что случилось? — спросил Брюс.

— Мой партнер прыгнул на крышу и провалился в комнату внизу. Приземлился он вполне удачно. Как мне кажется. Чудо, что он не ранен.

— Зачем было прыгать с крыши, Теол?

— Это был вызов.

— Твой?

— О нет, я такого не бросил бы.

— Тогда чей? Конечно, не твоего слуги.

Багг взвился: — Мой? Совсем нет, финед!

— Другой гость, — объяснил Теол. — Он уже ушел, хотя и недалеко. Таится где-то в тенях, ждет Аблалу.

— Аблалу? Сани? О, да, теперь я его узнал. Партнер? Теол, это же преступник…

— Доказавший свою невиновность в канале…

— Это не невиновность, — ответил Брюс, — а упрямство и воля.

— Воля, которую Странник непременно ослабил бы, если бы Аблала действительно был виновен во всем том, что ему приписали.

— Теол, да ладно…

Брат поглядел на него, вздернув брови: — Ты, солдат короля, клеветнически сомневаешься в системе нашего правосудия?

— Теол, сам король сомневается в нашей системе правосудия!

— И тем не менее… Брюс, а что ты здесь делаешь?

— Пришел искать твоего совета.

— Ох. Ну, не удалиться ли нам в более уединенную часть крыши? Идем за мной вон туда — тот угол идеально подходит.

— Не лучше ли вниз?

— Ну, может и так, если Багг позаботился об уборке. Обычное состояние моего обиталища — нестерпимый беспорядок. Сегодня я не смогу там сосредоточиться. Желудок бунтует при одной мысли о…

— Это будет ужин, — сказал сзади Багг.

Хозяин резко повернулся к нему. Слуга состроил овечью рожу. — Тогда я спущусь первым.

Они смотрели, как он исчезает в люке. Брюс откашлялся: — Во дворце есть фракции. Плетутся интриги. Кажется, некоторые люди желают вовлечь в них и меня. А все, чего я хочу — сохранить верность Королю.

— Ага, а некоторые из этих фракций такой верностью не отличаются?

— Так, что этого не доказать. Скорее это просто интерпретации — что может лучше всего служить интересам короля и его королевства.

— Но это совершенно разные вещи. Королевские интересы — против интересов королевства. По крайней мере, так они думают — и кто знает, может это и правильно.

— Может, и так, Теол. Но я полон сомнений.

Теол сложил руки на груди, глядя на панораму города. — Итак, — сказал он, — есть фракция королевы, в которую входят Принц Квиллас, Канцлер Трайбан Гнол, Первый Консорт Турадал Бризед. Я кого-то упустил?

Брюс уставился на брата. Покачал головой: — Офицеры, гвардейцы, разные шпионы.

— И фракция самого Короля. Цеда Куру Кан, Первый Евнух Нифадас, Преда Уннаталь Хебаз и, возможно, Наложница Низаль. И ты, конечно же.

— Но я не желаю быть членом никаких фракций…

— Братец, ты Королевский Поборник. У тебя почти нет выбора.

— Теол, я безнадежен для игр и интриг.

— Так молчи. Всегда.

— И что в этом хорошего?

— Убедишь всех, что ты умнее их. Хуже того, что ты все знаешь. Ты видишь сквозь их фасады…

— Но я ничего такого не вижу. И я не особенно умен.

— Конечно, ты умнее их. Просто думай об этом, как о дуэли. Вообще всё воспринимай как поединок. Выпад, парирование, отход — все эти сложные приемы.

— Сказать просто, — буркнул брат.

Они замолчали, вглядываясь в темный город. Масляные лампы освещали набережную, однако сама вода канала была черной как чернила, лентой забвения вилась между приземистых, громоздких зданий. Другие огоньки двигались вдоль улиц — это горожане спешили по своим делам. И все же царствовала здесь темнота.

Брюс уставился на ближайший ярус, видя, как несколько светильников ползут по нему, словно маленькие луны. — Я думал насчет Халла, — сказал он.

— У меня мало надежды, — ответил Теол. — Желания нашего брата не имеют ничего общего с самосохранением. Думаю, он вбил себе в голову, что вскоре должен умереть.

Брюс кивнул.

— И, — продолжал Теол, — если получится, он заберет с собой так много летерийцев, сколько сумеет. По одной этой причине кто-то должен его остановить. Решительно.

— А от меня будут ждать мести этим убийцам.

— Не обязательно, — ответил Теол. — Ведь важнее всего для тебя верность королю.

— Важнее даже семьи?

— Ну… да.

— Ничего не делать — прослыть трусом. Хуже, я не думаю, что смогу видеть убийц Халла и не вытаскивать меча.

— Тебе придется сдерживаться, Брюс. Конечно, ЛИЧНО Я не связан такими условностями, — добавил Теол.

Брюс долго смотрел на брата. — Ты отомстишь за Халла?

— Рассчитывай на меня.

Наконец-то Брюс улыбнулся.

Теол заметил это и кивнул: — Все отлично, братец. Когда встретишься с ними, удерживай на лице такую вот улыбку. Она наполнит их сердца ужасом.

Брюс со вздохом перевел взор на небо. — Внешне мы трое кажемся такими разными.

— Мы и есть разные, — отозвался Теол. — Дело в методах. Каждый из нас идет своей тропой. В то же время, к сожалению, нам приходится жить одним и тем же весьма неприятным наследством. — Он пожал плечами и поддернул мешковатые штаны. — Три камня в потоке. Они в одной и той же реке, но каждый приобрел свою форму, в зависимости от внутренней природы.

— И кто из нас мягкий песчаник?

— Халл. Он уже давно и глубоко сточен. Ты, братец — ты базальтовый валун.

— А ты?

— Может быть, смесь того и другого, жалкое уродство формы. Но я смогу это пережить.

— Возможно, ты сможешь, — заметил Брюс. — А как насчет двух других?

— Брат, есть дело, в котором ты мог бы мне помочь.

— О?

— Подозреваю, что во дворце есть люди, записывающие темные слухи. Те, кто подсчитывают возможности, тенденции и тому подобное.

— Их там целая армия, Теол.

— Верно. Можешь ли ты произвести небольшое расследование, лично для меня?

— Относительно?..

— Относительно пропажи людей в Летерасе. Среднее число за год, все такое.

— Если нужно — да. А зачем?

— На данный момент мне просто любопытно.

— К чему ты клонишь, Теол?

— К тому и сему.

Брюс поморщился: — Брат, будь осторожен.

— Буду. Чувствуешь запах? Багг заварил чай.

— Пахнет не чаем.

— Да, он полон сюрпризов. Идем вниз. Лично я очень хочу пить.

Шерк Элалле следила, как Аблала подходит все ближе к двум охранникам, как раз завернувшим за угол внешней стены имения. Они успели поднять головы, прежде чем получили по удару кулачищем. У одного стража сломана челюсть, у другого разбит висок. Аблала помедлил, глядя на лежащих людей — и пошел искать следующих.

Шерк вышла из теней, подбираясь к стене. В охряный камень были вложены чары, но она знала: они рассчитаны на вторжение живого. На жар тела, влажное дыхание, стук сердца. Заклинания, рассчитанные на обнаружение движений, стоят гораздо дороже — ими оснащены стены главного здания.

Она подошла к стене, коротко оглянулась по сторонам и быстро полезла вверх.

Верхний край был усеян осколками железных лезвий, глубоко врезавшихся в складки ее упрочненных перчаток. Когда она подтянулась на руках, осколки прошли сквозь все слои кожи и впились в ладони, чем укрепили захват. Позже она заштопает раны, чтобы не допустить появления в них грязи и насекомых, которые могут пожелать поселиться в разрезах.

Держась на руках, она оглядывала внутренний двор. Не заметила ни души. Оттолкнулась ногами от стены, перевернулась в полете и шлепнулась животом о внутренний край стены, снова поранив ладони о шипы. Избавив от захвата лезвий сначала левую, потом правую руку, Шерк быстро поползла вниз по стене, держась в тени.

Между ней и целью находятся десятки стражников. Мужики… нет, сейчас ей нельзя думать об этом. Позднее, с этим Аблалой. Увы, безмозглая гостья в ее теле ничего не ведала о важности симпатии. Она знала голод, и голод нужно было утолять. Природа живых, размышляла воровка, противоположна природе мертвых. Неотложные нужды, неудовлетворенность, груз желаний. Она уже стала забывать.

У входа в здание четверо стражей, двое по сторонам массивной двери, еще двое внизу широкой лестницы. Все выглядят усталыми. В нижнем этаже есть окна, но все закрыты ставнями. На втором этаже балконы — их маленькие двери наверняка под охранительными чарами. Верхний этаж состоял из трех комнат с крутыми А-образными крышами, покрытыми черной черепицей. За этими выступами крыша здания была плоской и ограждалась низким парапетом. Ее усеивали горшки с цветами и карликовыми деревьями. А также скрытые стражи.

Поистине неприступная крепость. Как раз по ее вкусу.

Она прокралась к ближайшей смотрящей во двор служебной постройке с покатой крышей — осторожные беззвучные шаги. Затем прижалась к стене. И стала ждать.

Громкий стук у входа.

Четверо охранников выпрямились, обмениваясь взглядами. По меньшей мере восемь их товарищей патрулировали улицу и аллеи около усадьбы. Слишком позднее время для гостей; к тому же хозяин, Герун Эберикт, не дома. Возможно, он прислал вестника. Но тогда патрульные должны были подать сигнал. Нет, дело необычное — она видела, как охранники совещались, принимая решение.

Двое от лестницы пошли к воротам, сжимая в руках мечи.

Грохот прекратился, когда они были на полпути. Стражники замедлили шаг, подняли оружие.

Два шага до ворот.

Тяжелые створки взорвались, влетая внутрь, похоронив под своей древесиной и бронзой обоих. Импульс удара протащил Аблалу на несколько шагов во двор. Он шагал по упавшим дверям и лежащим под ними людям.

Двое стоявших на верху лестницы охранников тревожно закричали, бросившись навстречу гиганту.

— Я вам ничего не сделал! — выкрикнул Аблала (по крайней мере так показалось Шерк — слова вышли скомканными из-за его яростного негодования). Тартенал атаковал стражников.

На миг Шерк испытала беспокойство — ведь ее помощник был не вооружен.

Блеснули мечи. Аблала, кажется, ударил по их плоскостям ладонями. Один из мечей, кувыркаясь, полетел через двор, второй шлепнулся на камни под ногами великана. Удар левой — и один из охранников рухнул. Второй завопил, отступая. Аблала протянул руку, схватил его и прижал к себе.

— Не смей меня обижать!

Или «сумей-ка руку разжать»?

Стражник потерял равновесие и потащился вслед за гигантом, стуком доспехов и невнятным мычанием подтверждая, что разжать руку не сумел. Конечности несчастного беспорядочно дергались. Аблала бросил его и огляделся.

Со всех сторон усадьбы сбегалась стража.

Он тревожно хмыкнул, развернулся и поспешил к зияющему выходу.

Шерк глянула на крышу. Там стояли четверо; двое готовили дротики, остальные просто смотрели в спину убегающему. Но тот уже миновал арку.

Шерк скользнула вдоль пристройки и метнулась через узкий проход к стене главного дома. Пробежала по ступеням, достигнув неохраняемой в этот миг платформы перед дверью. Позади кто-то выкрикивал приказы, веля охране осмотреть двор; а вот посмотреть на главный вход никто, конечно, не озаботился.

Воровка обнаружила, что попала в приемную. Стены были покрыты фресками с изображением сцен отчаянной защиты Геруном Эбериктом королевского ложа. Она задержалась, вытянув нож и пририсовав усы к мужественному, искаженному гримасой торжества лицу финеда, затем проследовала через арку в большую комнату, сделанную похожей на тронный зал, хотя трон — резное чудище с высокой спинкой — просто стоял в конце стола, вместо того чтобы возвышаться на подножии.

По всем сторонам двери с искусной резьбой. Пятая дверь, узкая и вдавленная в стену, очевидно, служила для входа слуг.

Нет сомнений, что все обитатели дома проснулись. Но, Должники они или нет, слуги предпочтут переждать тревогу, дрожа под своими матрацами.

Шерк направилась к этой последней двери. Коридор за ней оказался узким и плохо освещенным. По сторонам тянулись завешанные циновками ниши — жалкие обиталища персонала. Из — под завес не пробивалось ни лучика света — но Шерк уловила кашель в одной из комнатенок, а в другой, слева, сдавленный вздох.

Ее рука в перчатке крепко сжала рукоять длинного ножа. Тупым краем Шерк решительно отвела в сторону жалкую циновку. Последовали новые вздохи, а затем — и вопль ужаса.

Еще несколько шагов вдоль прохода — остановки здесь и там… но не настолько длительные, чтобы кто- либо успел закричать. Наконец она уперлась в разветвление. Справа проход в кухню. Слева — ступеньки, ведущие вверх и вниз, в погреба и кладовые. Шерк развернулась, посмотрев в проход, который только что миновала. Подделывая голос под мужской, прошипела: — Спите. Просто обход и все. Никого здесь нет, милашки. Тише.

— Что там было? — простонал чей-то голос.

— Какое дело? — ответил ему другой. — Сказал же он, иди спать, Прист.

Но Прист продолжал: — Я вот его не узнал чтой-то…

— Да, — отозвался второй, — и ты ж не садовник, а великий герой и все такое?

— Я ж просто сказал…

Шерк прошла назад, встав у входа в каморку Приста. Слышалось шевеление, но мужчина больше не заговаривал. Она отодвинула льняную занавеску и скользнула в комнатушку. В углу смогла рассмотреть большую фигуру, скорчившуюся под натянутым до подбородка одеялом.

— Ах, Прист, — прошептала она едва слышно и подошла поближе, — ты умеешь сидеть тихо? Надеюсь, потому как решила провести некоторое время с тобой. Не тревожься, — добавила она, расстегивая пояс, — это будет даже весело.

Через два звона Шерк подняла голову с мускулистого плеча садовника и прислушалась, стараясь не обращать внимания на раскатистый храп. Бедняга выдохся почти стразу — она надеялась, что Аблала окажется получше — и все его последующие сонные стоны и бурчания оказались весьма неприятны. Отзвучали звонкие удары колокола и воцарилась полная тишина.

Стражники вернулись сразу же после того, как воровка укрылась в каморке Приста. Они громко и зло спорили, тем самым доказывая, что Аблале удалось успешно ускользнуть; призывы к дворцовому лекарю открыли, что перед этим случилось несколько стычек. После все успокоилось. Имение поспешно обыскали, но не комнаты слуг — значит, подозрений, что кто-то проник внутрь, у стражи не возникло. Все как она и ожидала. Эффект «сильномогучего» хозяина. Инициатива здесь опасна, ибо легко входит в столкновение с раздутым эго Эберикта.

Шерк выползла из по-детски слабых объятий утомленного Приста, осторожно натянула одежду, взяла оружие. У Геруна должен быть рабочий кабинет, а рядом личные комнаты. Люди такого типа всегда имеют кабинет. Они служит доказательством легитимности их власти.

Кабинет должен быть хорошо защищен — дорогая и усердно наложенная сеть заклинаний. Но не настолько сложная, чтобы затруднять хозяина. Значит, механизмы деактивации должны быть простыми. Другая забота — то, что Герун отсутствует. И возможно, что там есть и ряд чар, которые нельзя отключить. Шерк полагала, что они настроены на живое — иначе их легко активировал бы любой объект.

Она спокойно шагнула в коридор. Звуки спящих людей, ничего больше. Удовлетворенная этим Шерк вернулась к дальнему концу коридора и свернула налево. Поднимаясь по лестнице, она старалась ставить ноги рядом с краями ступеней, там, где они не должны были скрипеть, прогибаясь. Дойдя до следующего этажа, подошла к двери, прислушалась. И замерла. Вдоль косяка последним проходившим здесь слугой натянута проволочка. Иногда простейшие приспособления помогают там, где не работают сложные; ведь вор зачастую ожидает ухищренных ловушек. Она отцепила конец проволоки и открыла дверь.

Другой коридор для слуг, идущий так же, как и нижний — план дворца не отличался разнообразием. Она обнаружила дверь в дальнем конце коридора, как и ожидала. Еще одна проволочка. Дверь открылась. Неосвещенный проход — очень умно. Три двери вдоль стены, ни за одной не видно света.

Она уверилась, что нашла личные апартаменты Геруна Эберикта. Над ближайшей дверью — плохо различимая в темноте масса охранных знаков.

Шерк подошла поближе, чтобы изучить символы. И замерла от звука скучного голоса, раздавшегося из коридора: — Некомпетентность. Или он так сказал. И теперь я, кажется, должен ему служить.

Воровка медленно повернулась. Сидящая фигура, откинутая назад спина, вытянутые ноги. Голова склонена к плечу.

— Ты мертва, — сказал мужчина.

— Это обещание или наблюдение?

— Просто то, что мы с тобой разделяем. Давно мне не случалось говорить.

— Понимаю, что ты чувствуешь. Герун посадил тебя охранять комнаты.

— Это мое наказание.

— За некомпетентность.

— Да. Герун не сжигает людей, знаешь ли. Он их убивает, а потом… или хоронит, или оставляет на время при себе, смотря насколько зол. Надеюсь, когда-нибудь он меня зароет.

— Не освобождая души?

— Об этом он частенько забывает.

— Я здесь, чтобы украсть у него всё.

— Будь ты живой, я, конечно, убил бы тебя каким-либо ужасным, зверским способом. Я встал бы со стула, простирая руки, щупая пальцами воздух. Я издал бы страшные завывания, стоны и бормотания, и жадно погрузил бы зубы в твое горло.

— Этим можно было бы отпугнуть любого вора. То есть живого вора.

— Да. И меня бы это развлекло.

— Но я же не живая?

— Да. У меня есть к тебе вопрос, и это важный вопрос.

— Отлично. Задавай.

— Почему ты так хороша собой, раз умерла? Кто подстригает тебе волосы? Почему ты не гниешь, как я? Тебя набили травами, так ведь? Ты применяешь макияж? Почему белки твоих глаз так белы? Губы так сочны?

Шерк помолчала. — Это и есть твой вопрос?

— Да.

— Если хочешь, я познакомлю тебя с людьми, сделавшими меня новой. Уверена, они сделают то же и для тебя.

— Точно? И маникюр?

— Точно.

— А как насчет подпиливания зубов? Знаешь, сделать их острыми и страшными.

— Ну, не знаю, будешь ли ты страшным в макияже, с сочными губами и красивыми ногтями.

— Но острые зубы? Разве они не пугают людей?

— Тогда почему бы тебе не оставаться прежним? Большинство людей боятся гниющих трупов, кишащих червями и воняющих, словно вскрытая могила. Желтых зубов, отросших словно когти ногтей.

— Мне это нравится. Такой образ мыслей.

— Рада слышать. Кстати, как мне разобраться с чарами?

— Да ладно. Я могу тебе показать все охранные механизмы.

— А это тебя не выдаст?

— Выдаст? Я же пойду с тобой. Если верить, что ты сможешь нас вытащить наружу.

— О, понятно. Уверена, что мы справимся. Как тебя зовут?

— Харлест Эберикт.

Шерк склонила голову набок. — О! Но ты же умер десять лет назад — так твой брат объявил.

— Десять лет? Всего-то?

— Он сказал, что ты упал с лестницы. Кажется, так.

— С лестницы. Или с балкона выпал. Может, все сразу.

— И чем ты заслужил такое наказание?

— Сам не помню. Вот разве что был некомпетентным.

— Это случилось задолго до спасения Геруном жизни короля. Как он смог оплатить магию, способную привязать тебя к телу?

— Думаю, выпросил в долг.

Шерк обернула голову к двери. — Эта ведет в кабинет?

— Нет, в комнату для любовных утех. Не хочешь заглянуть?

— Есть ли вероятность, Харлест, что наш разговор кто-то слышит?

— Нет. Стены толстые.

— И последнее, — сказала Шерк, не сводя глаз с Харлеста. — Почему Герун не навел на тебя чары верности?

На бледном, покрытом пятнами лице выразилось недоумение: — Как же? Мы братья!

Сняв чары, неупокоенные встали на пороге кабинета Геруна Эберикта. — Здесь он не хранит много денег, — сказал Харлест. — Все больше акции и доли. Распределяет свое богатство, чтобы обезопасить.

— Очень мудро. А где его печать?

— На столе.

— Не очень мудро. Сделай одолжение, собери все бумаги. — Воровка подошла к столу и схватила тяжелую резную печать, а также лежавшие рядом листы воска. — У этого воска особенный цвет?

— О да. Он много заплатил за него. — Харлест стоял у стены, отодвигая тяжелый гобелен. За ним обнаружился встроенный шкаф. Отцепив несколько «тревожных проволочек», он открыл дверцу. Внутри лежали груды свитков и маленькая шкатулка, усыпанная каменьями.

— Что в ней? — спросила Шерк.

Харлест бросил ей шкатулку. — Наличность. Я же говорю, он много при себе не держит.

Воровка изучила замочек. Уверившись, что тут нет ловушки для дураков, она откинула крючок и сдвинула крышку. — Немного? Харлест, она полна бриллиантов.

Неупокоенный подошел, прижимая к груди кучу свитков. — Да ну?

— Похоже, он реализовал часть своих акций.

— Должно быть. Но почему?

— Чтобы использовать на что-то очень дорогостоящее. Но придется ему без этого обойтись.

— Герун так разозлится, — закачал головой Харлест. — Да он с ума сойдет. Начнет нас выслеживать, и не остановится, пока не отыщет.

— А потом что? Будет пытать? Мы не чувствуем боли. Убьет? Мы уже мертвые…

— Отберет сокровище…

— Не сможет, если оно исчезнет.

Харлест нахмурился. Улыбающаяся Шерк задвинула крышку и закрыла замок. — Похоже, таким, как мы, сокровища без надобности. Но скажу тебе: это все равно что сбросить Геруна с балкона или спустить с лестницы, хотя скорее финансово, чем физически.

— Он же мой брат.

— Который тебя убил и на этом не успокоился.

— Тоже верно.

— Так что — давай уходить через балкон. Мой компаньон готов начать вторую диверсию. Ты со мной, Харлест?

— Так я получу клыки?

— Заметано.

— Отлично. Тогда идем.

Было уже раннее утро. Земля парила. Чашка сидела на горбатом корне, смотрела, как дергается человеческая нога, медленно погружаясь в грунт. В пылу борьбы сапог слез с ноги, и девочка увидела пальцы — за миг до того, как темная земля проглотила все.

Он сражался храбро; но когда оторвана нижняя челюсть и рот полон крови, долго сопротивляться нельзя. Чашка лизнула свою руку.

Хорошо, что дерево все еще испытывает голод.

Плохие начали подземную охоту, роясь, ползая и убивая всех, кто слабее. Скоро их останется горстка, но это будет горстка самых отъявленных злодеев. И тогда они выйдут наружу.

Она не хотела дождаться такого. Всю ночь искала на улицах жертву, кого-нибудь, замышляющего недоброе, кого-нибудь, шляющегося там, где люди с хорошими помыслами не появляются.

Найти такого было все труднее. Она только сейчас поняла. Девочка откинулась назад и провела грязными пальцами по волосам, гадая, куда же подевались все преступники и шпионы. Странно это и тревожно.

Ее друг, тот, что похоронен под самым старым деревом, сказал, что он в ловушке. Не может пройти дальше, даже с ее помощью. Однако спасение было близко, хотя он сам сомневался, поспеет ли оно вовремя.

Она подумала о том мужчине, Теоле, что приходил сюда прошлой ночью. Приятный человек. Она надеялась, что он появится вновь. Может, он знает, что делать — она повернулась на корне и поглядела на старую башню — да, вдруг он знает, что делать теперь, когда башня умерла.