"Частная жизнь кардинала Ришелье" - читать интересную книгу автора (Липовска Алиция)

3.6. Опала

15 ноября в городской ратуше намечался бал. Праздновалась победа под Эденом, а также, как не без ехидства отмечали парижане, назначение на должность главного конюшего Анри, сына д'Эффиа, наследника семейной сеньории Сен-Мар.

Супруги Лианкур готовились к балету, поскольку их пара должна была стать пятой в паване при открытии балета, а потом первой в сарабанде в заключительной его части.

Паванна была красивым танцевальным шествием, теперь бы сказали предбальный парад. Кавалеры исполняли павану при шпаге, в богатых плащах, дамы были в парадных платьях со шлейфами. Несмотря на ортодансы ограничивающие длину шлейфов, дамы все равно старались выделиться на фоне соперниц. Пусть не длинным, но каким-нибудь оригинальным шлейфом. Танец давал возможность показать изящество манер и движений.

Бал открывался исполнением паваны королём и королевой, затем выходили принцы крови, вслед за ними другие знатные особы.

Павана была легка в освоении, ибо состояла всего лишь из одного па, которое называлось "шаг паваны". Он может быть простым или двойным и делаться вперёд, назад или в сторону. Простой шаг паваны - это скользящий шаг с переносом веса на шагающую ногу (свободная нога приставляется или заносится перед шагающей с поворотом корпуса). Двойной шаг паваны: шагающая нога скользит вперёд, тяжесть переносится на неё; свободная нога подтягивается; шагающая нога снова скользит вперёд, вес переносится на неё; свободная нога заносится перед ней с поворотом корпуса. Комбинацию составляют два одинарных и один двойной шаг. Композиция состоит из шагов паваны вперёд-назад, обходов партнёрами друг друга и поклонов.

Павана привезенная Генрихом Валуа (ставшим в последствии королем Франции Генрихом III) в Жечь Посполиту пришлась по нраву гордым и свободолюбивым полякам. Потихоньку к XVIII веку из скромной гордой паваны родился прекрасный танец полонез, который соединил в себе французскую утонченность и обходительность с широким славянским размахов и прыжками.

В аллеманде, куранте, гальярде и жиге Лианкуры не участвовали, а вот сарабанду, которой балет завершался, Ядвига старательно изучала все 7 дней.

14 ноября герцог застал жену, сидящую на арабском диване, в сильно раздраженном состоянии. Рядом с ней валялось скомканное письмо.

Лианкур не стал ничего спрашивать, а взял помятый пергамент и, присев рядом с женой, начал читать.

Светлейшие герцоги Лианкур! В празднестве должна принять участие мадам Шапель, продолжительный траур которой заканчивается. Не соблаговолит ли любезный герцог в полном согласии со своей светлейшей супругой встать в пару на паванне с графиней Шапель?

Подпись - герцогиня д'Эгийон.

- Дорогая! - обратился герцог к жене, - Зато у тебя осталась сарабанда!

- Это отговорка! - быстро ответила Ядвига, - Она надеется, что я не явлюсь вообще!

- Ну… - протянул Лианкур, - племянница без ведома дяди такое письмо не напишет. Это раз. Второе - кардинал так мстит тебе за гибель шута. Тот его развлекал. В третьих - без сарабанды балет - не балет. Просто хотят сыграть на твоих нервах. Ты будешь находится целый день и полночи на балу. Устанешь. А потом вот легкий и задорный танец. Это испытание!

- А если бы я танцевала павану? - удивилась полячка, - это бы не было испытанием?

- Если бы танцевала павану, то балет закончился бы быстро. На одном дыхание. Так сказать. А тут понятно, что торжества затянут.

- Где это написано?

- Это, дорогая моя, жизненный опыт! Будет перерыв и прочее. Все для того, чтобы не все дождались конца. Ты будешь мучиться ожиданием. А мадам Шапель спокойно уйдет, когда Господин Главный примет присягу.

- А если попробывать вообще отказаться? - поинтересовалась Ядвига.

- Нельзя. Прими все как есть, дорогая.

Герцог немного ошибся. Хоть балет и был длинным и с перерывом, но все-таки не до глубокой ночи. Мадам Шапель танцевала очень робко и сразу после первого танца исчезла из Ратуши. Ядвига же в перерыв успела куда-то отлучиться заставив терзаться герцога. Вернувшись весьма умиротворенной герцогиня Лианкур поняла, что оказывается балет близится к концу и сарабанда уже на подходе.

Французская сарабанда в отличие от своей испанской прародительницы была куда более величественным и спокойным танцем. Большое внимание уделялось четкости взаимодействия танцующих, а также красивым кивкам и изящным поднятиям ног: у мужчин более высоко; у женщин лишь так, чтобы платье не поднималось выше щиколоток. Чета Лианкуров справилась с танцем достойно.

После балета герцог поспешил вывести супругу с Ратуши и в экипаже начал печально рассказывать.

- Пока ты, дорогая, уезжала куда-то, я имел беседу с Его Высокопреосвященством!

- Он заметил мое отсутствие? - удивилась Ядвига.

- Не думаю. - коротко ответил герцог.

- Тогда что он сказал печального и неприятного, что ты. Анри, так грустишь?

- Ядзя! Я грущу потому, что в отношение тебя Его Высокопреосвященство решил развернуть кумпанию… Он желает, чтобы ты отправилась в мое владение "охотничий замок". Это довольно далеко от Парижа.

- Ссылка?

- Опала. Он считает. что тебе надо отдохнуть от шума города и заняться воспитанием своего сына. Я же могу оставаться в городе.

- И что ты решил, дорогой?

- Мы уедем вместе. Будет неблагородно оставлять тебя одну в мрачном замке. Я переживу отсутствие городских развлечений. И буду надеяться, что после минутной слабости кардинал переосмыслит свои указания. Он не злой человек и вполне отходчивый. Но уж больно ты задела его своей тайной, да и сама понимаешь… Антуан ухитряется и с того света делать незуразности.

Первая неделя в охотничьем замке прошла для герцога довольно весело. Соседи приглашали его в гости. А один из дальних родственников, который не согласился по просьбе кардинала приехать в Париж на дворцовую службу, даже организовал замечательную охоту.

Герцогиня же мужа не сопровождала, а все время находилась с сыном. По этому поводу Лианкур язвил, что премьер-министр будет очень доволен тем, как выполняет она его распоряжение.

В начале второй неделе пребывание Лианкуров в удаление от Парижа в замок приехала взволнованная Хасинта. Увидел ее Ядвига смертельно побледнела.

- Дэвик жив? - первое, что спросила полячка.

- Да, синьора! Но он очень болен. Мэтр Шико говорит, что это пурпурная лихорадка!

- Scarlet faver? Но почему?

- Господин Шико говорит, что это эпидемия. Она по всему Парижу.

- Так, - Ядвига сжала голову тонкими пальцами. - отдохни и поешь. Я сейчас соберусь.

Герцог уже находился поблизости и прислушивался к разговору.

- Ядзя, что за срочность? Тебе нельзя в Париж!

- Дорогой мой! Там мой сын! Он умирает! - воскликнула бедная женщина.

- Это тот незаконнорожденный? - герцог присел на стул. - Прими это со стоизмом. Бог дал, Бог взял. Тем более, что отец в неведении. Да и так будет лучше и для тебя и для него. Найдете общий язык вновь. Раз не будет тайн.

Лианкур посмотрел на супругу и содрогнулся от ее взгляда.

- Пусть уж Бог меня лишит жизни, а не дите. Которое неповинно в своем рождении. Лучше молчи, Анри. Я уже уезжаю.

- Тогда я поеду с тобой. Мне ведь можно быть в городе! - герцог поднялся со стула.

- Если ты так уж хочешь, то приедешь позже. Не сейчас. Я поеду инкогнито.

- Ты безумна. Ядзя! Чтобы въехать в Париж тебе нужен какой-нибудь документ. Подписанный либо королем, либо кем-нибудь из сановников и министров.

- Я к Парижу подойду пешком, как простолюдинка. Не думаю, что в таком состоянии меня может кто-либо или что-либо остановить!…

Давид заболел коклюшом. Именно его эпидемия распространилась в те годы по Парижу. Коклюш - острое инфекционное заболевание, вызываемое коклюшной палочкой и характеризующееся своеобразным кашлем. Медики и врачи Парижа еще не могли точно диагностировать коклюш это или скарлатина и обе болезни называли пурпурной лихорадкой.

Ядвига прибыла в дом на улице Бюсси в тот момент, когда мэтр Шико консультировался с медиками прибывшими из городской больницы. В первый момент он не узнал герцогиню Лианкур, которая была одета как простая служанка. Герцогиня как тигрица ринулась к ребенку и начала обнимать и целовать похудевшего сына. Ребенок зашелся кашлем. Ядвига очнулась. Она положила ребенка на кроватку и громко позвола слуг.

- Жаннет, Мадлон! Горячей воды в ванне! И пусть Пьер выломает возле парка 4 булыжника. Их сразу отмыть добела и положить в печь! Пусть там прокаляться! А из кухни мне сейчас же пусть принесут связку чеснока.

Медики из больницы с интересом наблюдали за тем, что делала герцогиня. Мэтр Шико взялся помогать даме в приготовлении настойки.

Через час искупанный в кипятке ребенок крепко спал в чистой кроватке, а герцогиня Лианкур еще домывала полы,с которых были убраны ковры, соленой водой. Никаких объяснений никому она не давала.

После всех процедур и уборки Ядвига упала в кресло и уснула. Проснулась она уже на рассвете. Малыш сладко посапывал в своей постельке. Мэтр Шико спал также в кресле по другую сторону от кроватки ребенка…

На следующий день к герцогине Лианкур подошла заплаканная Мадлон. Женщина рассказала, что у ее единственной сестры ребенок вот в таком же состоянии забран утром в больницу возле кладбища невинноубиенных, куда свозят заболевших бедняков. Мадлон умоляет герцогиню помочь ребенку.

Полячка, уже одетая в более дорогое платье, отправляется в больницу.

Больница содержалась на деньги казны плюс пожертвования от некоторых сановников. Конечно, не хватало самых элементарных медикаментов, но чистота в больницы старательно поддерживалась. Преодолев несколько неприятно пахнувших покоев герцогиня в относительно чистой палате нашла племянника Мадлон. 10-летний мальчик захлебывался сухим кашлем. Яжвига дает приказание следующему за ней Пьеру взять мальчика на руки и идти к выходу. Но тут с соседнего тюфяка она слышит такой же кашель. Там лежит маленькая девочка, а рядом еще одна.

- Пьер! - громко зовет она уходящего слугу, - вернись и положи ребенка! Будем врачевать тут. Позови мне врачей и прочий персонал…

Лишь глубокой ночью Ядвига добралась до особняка Лианкуров. Дом закрыт. На стук дверь отворяет испуганная Жильберта.

- О, госпожа наша! - всплескивает служанка руками. - А где же ваша свита?

- Тихо. Жильберта! - останавливает служанку герцогиня, - Нагрей мне воды для купания. А еще я хочу есть! Сделай подогретое вино. И расстели мне постель в детской. Врядли у меня хватит сил подняться в свою спальню! Но помыться мне необходимо. Я из городской больницы. А там эпидемия кашлицы. Так у нас в Жечи Посполитой говорят. Тут это называют пурпурной лихорадкой. В общей сделай все побыстрее. А то я упаду.

Жильберта в месте с еще несколькими оставшимися в доме слугами споро принялась выполнять указания госпожи. Полячка же прошла в купальню и раздевшись до нага, жгла свою одежду в небольшой печурке.

С большим наслаждением опускается она в горячую воду, в которую предварительно насыпала высушенные травы чистотела, душицы и ромашки. Она чувствует, что уже засыпает.

- Жильберта! - зовет она служанку, - Принеси мне сюда вино и еду…

Целую неделю герцогиня Лианкур боролась за жизнь четырех детей. Давид быстро пошел на поправку. Племянник Мадлон и девочка Элиза также начали выздоравливать. Но крошечная соседка Эдизы Жанна умерла. Помощь пришла к ней слишком поздно.

Ядвига страшно похудела. Теперь, чтобы не носить на себе заразу она после лечения своих пациентов мылась и переодевалась в помещении прачечной больницы.

С трудом выбравшись из кареты и войдя в дом, герцогиня даже не заметила происшедших в нем перемен. Она присела на кушетку в главной зале и уже весьма обыденно впала в глубокий сон без сновидений, который обычно наступает от глубокой усталости. Именно там герцог Лианкур и обнаруживает свою супругу.

Герцог через 10 дней после отъезда супруги заскучал в деревне и решив, что вряд ли Ришелье будет гневаться столь продолжительно на их семейство, отправился в Париж. В доме он от слуг узнает о подвижничестве своей жены. Повеселившись и резюмировав, что "малыша исправит только могила", Лианкур спускается в зал и находит свою супругу спящей на кушетке.

- Не знаю, как мой родственник-министр, но я нахожусь в полном умилении, - тихо говорит Лианкур в пространство.

Потом он осторожно поднимает жену и относит в ее спальню. Там осторожно располагает ее на кровати. Ядвига тоненько всхлипывает во сне. Герцог осторожно снимает грубые крестьянские башмаки с ног герцогини.

- Вот знал бы я, что это девчонка притягивает на себя приключения и несчастья, женился бы я на ней? - рассуждает Лианкур вслух.

Также деликатно он расшнуровывает корсаж и снимает с жены верхние юбки. Укрыв супругу одеялом Лианкур на минуту присаживается на ее кровать.

- Бедная маленькая Ядзя! - вздыхает он. - Столько шрамов на теле и душе! Ну не буду нарушать твой сон…

Ранним утром Ядвига заглядывает в спальню к мужу.

- Ты решила пожелать мне доброго дня? - язвит герцог.

- Нет. Просто сказать спасибо. Что отнес меня в спальню - ответила герцогиня.

- И не только отнес, но и раздел для удобства сна.

- Я догадалась! Спасибо. Анри! Я тебя обожаю! Очень-очень! У меня не было брата! Но ты заменил мне его!

С этими словами Ядвига кинулась мужу на шею. После нескольких сестринских поцелуев герцогиня покидает спальню мужа.

- Ммммммммммда… Дорогая моя! - уже в закрывшуюся дверь говорит Лианкур, - Скажи спасибо милорду Сомерсету! Если бы не его шпага, то вряд ли я был бы для тебя только братом.

Мэтр Шико во время процедур рассказывает Ришелье о том, как герцогиня Лианкур боролась с эпидемией пурпурной лихорадки в Париже.

- Она врачевала в городской больнице! Ваше Высокопреосвященство! - тихим шепотом рассказывает медик, - Вылечила 3-х детей простолюдинов. Но еще и давала советы как что делать и другим лекарям больницы. Благодаря ее советам спасли племянника Шатонефа! И еще она спасла жизнь юному чешскому князю, которого ударила лошадь. Его принесли в больницу со сломанной ключицей. Но помимо ключицы у него была рванная рана на груди. Так герцогиня Лианкур ее зашила и насыпала на нее споры дождевика. Кровь тут же остановилась. Князь выжил. А его кормилица подарила ей хрустальный шар… Говорит, что волшебный.

- Ты то, Шико, - также шепотом спросил медика кардинал, - каким образом находился рядом с герцогиней?

- Ах. Ваша Светлость! - прошептал Шико бледнея, - Один из моих друзей попал в госпиталь. Я его навещал. Узнал, что герцогиня приехала из деревни из-за того, что мальчик ее самой верной служанки болен пурпурной лихорадкой. Так вот мы и встретились.

- Хорошо, - более громко сказал кардинал, - Можешь при встрече передать герцогине, что она может жить вместе с супругом в Париже.