Глава 13

Мне было необыкновенно легко и свободно. Невесомая, как утренний туман, я, подобно птице, парила над своим родным городом. Знакомые до боли парки, скверы, площади и улицы — все утопало в первой свежей изумрудной зелени молоденьких листочков. Это юная девушка-весна застелила все полянки в парках молодой яркой травкой с ярко-желтыми точечками цветущих одуванчиков. В воздухе витал неповторимый запах весны, свежей зелени и сладкий запах цветущих деревьев. Мне так хотелось стремительно лететь над землей, раскинув руки, чтобы ветер трепал волосы за спиной, колыхал мои невесомые одежды и обдувал своим свежим дыханием лицо. Внезапно я увидела идущих по улице Машку и Ромку. Друзья неторопливо шли по тротуару, вымощенному плиткой. Этого не могло быть, но я отчетливо видела их одежду, выражения глаз и радостные лица. Плавно спустившись на асфальт, бегом припустила за ними.

— Маша, Рома! Подождите меня! — крикнула я ребятам.

Но мои друзья не обращали на меня ровно никакого внимания, как будто меня и не было на улице, в двух шагах от них. Они продолжали о чем-то оживленно болтать и шли себе дальше. Я в отчаянии побежала за ними, окликая, но так не добилась ответа, словно меня не существовало этом измерении. Внезапно какой-то юноша прошел сквозь меня. От удивления я остановилась, как вкопанная, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Ты — дымка, милая… Просто дымка в этом городе… — прошептал чей-то нежный женский голос.

— Чушь, — решительно ответила я незнакомому голосу, и продолжила попытки привлечь внимание своих друзей.

— Не старайся, они не слышат тебя и не видят…, - ниоткуда ответили мне.

Этот неземной глас был похож на серебристые переливы маленьких колокольчиков. Заслушавшись этим голосом, я заворожено обвела взглядом все вокруг. Все та же знакомая мне улица, спешащие по своим делам люди и уходящие вдаль мои друзья. Я, как будто попала в вязкий кисель, и не могла даже пошевелиться, вдруг мне стало тяжело дышать и духота давила на грудь.

— Кто ты? — крикнула, глядя прищуренными глазами в лазоревое небо.

— Я — Время, — отозвался ниоткуда равнодушный и звенящий голос.

— Почему я не могу пошевелиться?

— Ты — смертная! И не имела права пользоваться привилегией данной лишь только мне или избранным мною! — загромыхал разгневанный голос.

Небо уже затянуло тучами, улицы нахмурились, и темные окна в домах смотрели на меня пустыми глазницами. Вокруг резко все стало безлюдным и серым. Яркие краски весны поблекли, и дул пронзительный ветер. Мои одежды захлопали на ветру, и я судорожно пыталась запахнуться в откуда-то взявшийся темный плащ.

— Я же попала в прошлое… Разве это возможно? Это не моя вина. Это ведь Рома изобрел свои Часы Времени, — пролепетала я, чувствуя, как невидимая сила плавно приподнимала меня над городом и, как желтый осенний лист, закружила в воздухе.

— Верно, Роман Белов — избранный, а ты — нет… И теперь ты в моей власти… В моем плену…И тебе не под силу выбраться из него!

— Обалдеть! Я — в плену Времени! Да, разве такое возможно… Время нельзя увидеть и нельзя пощупать! — крикнула я, перекрывая вой ветра, затем, чуть помолчав, прибавила. — Я хочу вернуться домой! Пожалуйста, верни меня! Ведь это в твоих силах!

— Верно, я могу! — прогудел надо мной голос. — Но не хочу. Ты должна сама выбраться, но так, чтобы ничего не изменилось… Помни, смертная, ничего нельзя менять…Прощай….

Меня с силой кинуло в сторону и хорошенько тряхнуло, затем еще раз, и я наконец-то вырвалась из плена вязкой субстанции и с огромной скоростью понеслась вниз. Затем толчки моего тела повторились. Я вскрикнула, с трудом раздирая веки, открыла глаза…

— Гэйби, милая сестрица, вставай! — звала меня Сесиль и усиленно трясла за плечо.

Я непонимающе села в постели и кулачками протерла глаза. Было уже утро и все в небольшой бревенчатой комнате суетились. Даже мадам Элен и ее родная дочь встали с постелей. Обе дамы были уже облачены в дорожные костюмы, умыты и причесаны. Мила и Марфа возились с самоваром, а кухарка — готовила что-то на скорую руку. Когда я осознала, что видения моего родного города и друзей, всего лишь сон, то настроение сразу упало ниже плинтуса. Я угрюмо умылась и безвольно разрешила Миле одеть и причесать меня. Когда завтрак был готов, мы незамедлительно сели за большой деревянный стол кушать. Прислуга и оба кучера наскоро перекусили в сенях.

Дорога пролегала через Крымские горы. Ехали мы весь день с небольшими остановками возле родников, в долинах и ущельях, а также пару раз остановились на постоялых дворах. За весь день ничего необычного не произошло. День тянулся неимоверно долго. Я была поглощена чтением, изредка кидая заинтересованные взгляды на пейзажи за окном. Настроение было просто отвратительное. Хоть я и любила путешествовать, но тряская дорога без всякого намека на асфальт, ужасно меня раздражала. Уже глубокой ночью мы приехали в пресловутое Крымское поместье на Южном Берегу. Я настолько устала от дороги, что даже не рассматривала дом, куда меня привезли. Просто про себя отметила некую схожесть в интерьерах со степной усадьбой. Мила помогла мне подняться наверх, в апартаменты подобные тем, в которых я жила доселе. Единственное, что могу сказать — нас уже ждали, все было готово к нашему приезду. Засыпая в огромной королевской кровати, я про себя отметила — как все-таки хорошо быть богатой наследницей и как быстро человек привыкает к хорошему.

К моему великому облегчению, эту ночь я проспала как убитая, без сновидений и проснулась довольно поздно. Пробуждение было не слишком приятным — жутко болела голова и во рту пересохло, будто целую ночь жевала мел. Я поморщилась, приподымаясь над подушкой. В комнате царил приятный полумрак, а огромное окно было плотно задернуто изумрудными шторами и от этого все предметы в комнате имели зеленоватый оттенок. Я с любопытством оглядела спальню. Вся мебель была выполнена из светло-бежевого дерева, и ее был минимум. Огромная кровать с кисейным светло-зеленым пологом, две прикроватные тумбочки, туалетный столик напротив кровати. Рядом с ним небольшая дверь, ведущая в гардеробную. В общем, все было сделано простенько, но со вкусом. Я перевела глаза на уже знакомый мне колокольчик на зеленой бархатной подушке. Еще некоторое время я смотрела на него и раздумывала, стоит ли мне звать Милу или еще поваляться в постели, но в этот момент дверь в спальню распахнулась и в комнату вошла горничная в своем неизменном форменном платье, фартуке и чепце. В руках она несла блестящий поднос, на котором стояла белая фарфоровая чашка на блюдце. От чашечки шел густой пар и распространялся приятный аромат мяты, череды и мелиссы. На простеньком личике служанки застыла улыбка, а под глазами были все те же фиолетовые тени — следы недосыпа.

— Я принесла вам отвар из травок. Давеча вы, барышня, устали с дороги, — проговорила она, протягивая мне чашку с отваром.

Пока я неторопливо пила вкусный бодрящий травяной чай, Мила бойко рассказала мне события, которые произошли, пока я спала:

— Сегодня утром горничная принесла записку от господ Зиминых с приглашением на вечерний концерт. Там будет весь крымский свет. Мадам Элен и вы с сестрицею тоже приглашены.

— Зимины, — протянула я, будто, вспоминая. — Кто они? Я их не помню.

— Это семья отставного полковника Петра Ивановича Зимина. Он летом живет в поместье вместе с женой Катериной Алексеевной и со старшей дочерью Лидией Петровной, а также у них гостит младший сын Георгий Петрович — кадет военного училища. Зимины — самые ближайшие к нашему поместью соседи, — четко и ясно проинформировала меня горничная.

— Ясно, — лениво отозвалась я, отдавая пустую чашку горничной. — Спасибо, Мила, за чай. Мне уже лучше.

Я нисколько не кривила душой. Волшебный травяной настой моментально снял слабость и головную боль. Мое тело наполнилось бодростью, и хорошее расположение духа вновь вернулось ко мне. Я тут же попросила Милу распорядиться насчет завтрака. Девушка с готовностью ответила, что в этом поместье кушают на задней террасе на открытом воздухе, если погода отличная, а сегодня как раз просто восхитительный день и мадам Элен распорядилась накрывать там.

Утро прошло также как и в прошедшие два дня: посещение ванной, умывание, утренний туалет, одевание и сооружение прически. Все было однообразным, таким же и будет, даже месяц спустя. Этим утром Мила подала мне светло-голубое платье с короткими рукавами-фонариками, обнажающими руки. Строгий лиф красиво облегал грудь и талию, а квадратный вырез приоткрывал округлости груди. Длинная многослойная юбка спереди обтягивала живот и бедра, а сзади была собрана пышными складками. Само платье было пошито из легкого материала и в нем было намного легче, чем в дорожном костюме. Мила мне строго-настрого запретила гулять в парке без шляпки, перчаток и зонтика.

Задняя терраса выходила на потрясающий парк из кипарисов, магнолий, кедровых сосен и других диковинных деревьев. Вдали виднелась гряда гор. День был в самом разгаре. Птицы подняли гам. Солнце стояло высоко в зените, а его яркие лучи заливали жарким светом зелень вокруг и, пронизывая насквозь парковые деревья, отбрасывали ажурную тень на дорожки и клумбы. Этот прелестный сад манил прогуляться по его аллеям, побывать в каждом уголке парка и насладится его прелестью. Июльский воздух был напоен терпким хвойным ароматом, благодаря которому дышалось легко и непринужденно.

Все это великолепие я увидела, когда вошла через двустворчатые стеклянные двери в деревянной оплетке и попала на террасу, настолько широкую, что на ней при желании даже можно было играть в футбол. Терраса была огорожена перилами из белого с черными прожилками мрамора, увитых вездесущим плющом. Справа от стеклянных дверей располагался небольшой круглый стол, застеленный белоснежной скатертью. Слева стоял ряд плетеных кресел, удобных для отдыха. За столом уже сидели Сесиль с мадам Элен и неторопливо пили чай. Обе были в свежих утренних платьях с короткими рукавами и открытыми шеями. Эти платья были более свободного покроя, нежели носили в степной усадьбе. На столе стоял огромный начищенный до блеска пузатый самовар, на поверхности которого играли солнечные блики. На столе, вокруг самовара, стояло множество тарелочек с печеньем и пирожными, вазочки с розовым вареньем и клубничным джемом, свежие булочки. От всех этих разных вкусностей у меня скрутило в желудке с новой силой, и потекла слюнка.

— Доброе утро, дочь моя, — оторвала меня от созерцания сладостей, мадам Элен. — Как почивала этой ночью?

"Твою мать, утро добрым не бывает! Особенно когда живешь неделю в чужом времени и не знаешь, как попасть обратно" — промелькнула в моей, слишком умной для этого века, голове злорадная мысль. Мне дико хотелось озвучить первую фразу, но вместо этого пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не засмеяться и вежливо ответить:

— Доброе утро, маменька, доброе утро, сестрица. Я отлично выспалась.

Я медленно подошла к столу, как подобает юной и очень воспитанной леди. Расстояние до стола сокращалось медленно, хотя мне до жути хотелось резво пробежаться до него и цапнуть одну из аппетитных булочек. Откуда ни возьмись, появился Иван. Дворецкий галантно отодвинул стул и помог мне сесть за стол. В этот момент Мила внесла поднос с моим завтраком — омлет, гренки на масле, оладьи и салат из свежих овощей. Превозмогая желание накинуться на еду и одним моментом смести ее с тарелок, наплевав на правила хорошего тона, кушать мне приходилось аккуратными маленькими кусочками, подражая мадам Элен. Это было сплошное издевательство над собой и своим желудком. Маман осталась довольна мной и не сделала ни единого замечания за трапезой.

— Опомниться не могу, ведь нам вечером ехать к самим Зиминым, — радостно отозвалась Сесиль.

Сестрица сияла подобно майскому солнышку. Ее огромные оленьи глаза лучились искренней радостью, а на бледных щеках играл нежный румянец. Она тщеславно улыбнулась и поправила несуществующую складку на пышном рукаве-фонарике своего кремового платья. Я равнодушно помешивала ложечкой свой чай, поглядывая на мадам Элен и Сесиль. Обе казались такими оживленными, как будто дебютантки перед первым выходом в свет. Хотя я лично не понимала чему тут радоваться. После утомительной дороги, мне сильно хотелось отдохнуть и спокойно просидеть в саду с книгой. Но вместо этого предстояло тащиться в гости к незнакомым мне людям, и до полуночи торчать у них вовсю изображая веселье.

— Габриэль, что с тобою? — удивленно спросила мадам Элен. — Ты всегда радовалась таким приглашениям.

От досады на себя я скривила губы, понимая, что все мои мысли отразились на лице. Захотелось спрятаться от пытливых взглядов мадам Элен и Сесиль, но только пришлось пробурчать с идиотским видом:

— Я же ничего не помню, маман.

— И то верно, — отозвалась ровным ничего не выражающим тоном маман. — Могу тебе напомнить, что если в первый же день не пригласят на летние увеселения, то можно затворниками просидеть в этом доме до конца лета. Ты же этого не хочешь, милая?

Откровенно говоря, мне было глубоко наплевать на все эти глупости. В мои планы входили лишь поиски Часов Ввремени и возвращение в свой родной двадцать первый век. Посему пришлось согласиться с маман. Хотя, в этих посещениях была большая доля пользы для меня в моих целях. Ведь на любой такой прием мог заявиться "красавчик" со своей матушкой, и только от меня зависит дальнейшая судьба Часов Времени. Итак, одно лишь мысленное напоминание себе об этом факте, как моя улыбка из фальшивой плавно перешла в настоящую, а в душе вновь зародилась надежда. Я мечтательно улыбалась, отпивая из фарфоровой расписной чашки ароматный чай, прикидывая свои шансы сразить своей красотой наповал богатого "красавчика".

— И во сколько нам ехать к Зиминым? — праздным тоном поинтересовалась я, стараясь скрывать свою огромную радость.

— К восьми вечера, — с той же радостью и энтузиазмом ответила Сесиль.

— Прекрасно, — сарказма к этой фразе мне не занимать.

Но никто из присутствующих дам даже не заметил моего ехидства или не захотел замечать. После чая я решила прогуляться по парку. Компанию мне составила Сесиль. Горничная, выдав нам длинные белые кружевные перчатки, широкополые шляпы, украшенные перьями, убежала готовить нам платья на вечер. В этом вопросе я полностью положилась на Милу. Благодаря полуденному зною, в парке мы погуляли совсем недолго, несмотря на то, что сад был тенистым и практически все аллеи утопали в густой тени. Сестрица болтала о всякой ерунде, волнующей ее ум, я же шла, вполуха слушая ее щебетанье, и сама думала о своем. Вскоре мы вернулись к парадному входу двухэтажного белого каменного дома. С широким крыльцом с колоннами и множеством ступенек, ведущих к большим двустворчатым парадным дверям из дуба, оббитого кованым железом. Вместо ручки на них висело массивное железное кольцо. Когда мы миновали двери, то попали в огромный холл с высоким потолком. Поддерживающие свод колонны, были украшены богатой лепниной. Как и в степном поместье, к потолку крепилась огромная хрустальная люстра. По периметру залы на колоннах висели лампы. Начищенный до блеска зеркальный пол блестел. В огромные окна, распахнутые настежь, вливался горячий дурманящий голову воздух, пахнущий соснами и кипарисами. Широкая лестница, устланная ковровой дорожкой, вела на второй этаж. Как и в степном поместье, обстановка в доме была очень дорогой.

Часы полуденного зноя я скоротала с книгой, валясь на кровати в свободном шелковом халате. Мила меж тем металась в гардеробной, показывая мне — то один наряд, то другой. В итоге выбор пал на платье насыщенного синего цвета. Глубокое декольте, облегающая спереди юбка и пышный шлейф, украшенный черными кружевами. Строгий лиф, красиво расшитый узким черным кружевом был просто восхитителен, и, по моему разумению, призван сделать стройнее мою талию.

После четырех часов дня, Мила распорядилась наполнить мне ванную и даже разрешила понежиться в теплой воде. Затем, горничная помогла тщательно помыть мне голову, и, закутав в чистый легкий халат, отвела обратно в апартаменты. Дав моим волосам немного подсушиться, она накрутила их на, что-то отдаленно похожее, современные термобигуди. Девушка ловко вытаскивала каждую катушку из кипятка специальными щипцами и с небывалой сноровкой накручивала каждую прядь волос. После этого мне было разрешено час-полтора посидеть под открытым окном и почитать книгу. Очередной раз, пожалев об отсутствии фена и других благ цивилизации, я тяжко вздохнула и погрузилась в неспешное повествование романа.