"Вершина желания" - читать интересную книгу автора (Киллэм Нина)

Глава 6

— Ты не можешь выгнать ее на улицу, Джек. Ей некуда идти.

— Разве у нее нет родителей?

— Они живут во Флориде, — сказала Кейт.

— Чудный штат. Много солнца, фруктов. Я уверен, что они будут рады с ней повидаться.

— У них болезнь Альцгеймера.

— У обоих?

— Да, ты считаешь, что такого не может быть?

— Господи, мне так жаль.

— О, она оптимистка. Старается видеть во всем только хорошую сторону. Она говорит им, что замужем за врачом и имеет от двух до четырех детей — по настроению, и они ей верят.

Джек молчал. Он слышал, что на другом конце линии Кейт что-то жует.

— Так ты уже поговорил с мамой? — спросила она.

— Да. Она мне показалась вполне счастливой.

— Конечно, она счастлива. Она ведет себя как капитан команды поддержки с самыми большими помпонами.

— И что в этом плохого?

— В ее возрасте? С ее сердцем?

— Послушай, мне надо идти.

— Миссис Гилберт говорит, что тебе надо писать не для серии «Искушение», а для серии «Откровение», для «Искушения» в твоих романах слишком много непристойных сцен.

— До свидания, Кейт.

Джек повесил трубку и мрачно уставился на компьютер, сгибая и разгибая большие пальцы рук — упражнение для профилактики заболеваний суставов запястья. С тех пор как неделю назад здесь появилась Молли, муза перестала его навещать. Он не мог спать, но работать он тоже не мог. Он прекрасно работал до нее, он написал пять книг за год, побив мировой рекорд. Но теперь каждое утро он смотрел на экран монитора в холодном поту. Он слышал, как в соседней комнате радостно вскрикивала Молли. Он позволил ей перетащить к себе в спальню так понравившийся ей письменный стол и тем самым обрек себя на ежедневную пытку — слушать, как она насилует клавиатуру в соседней комнате, сидя за этим столом. Печатала она без устали. Все утро он ее слушал. Сдавленные смешки, приглушенные охи. Он закрыл глаза, представляя, как она делает себе харакири компьютерной мышью.

Джек сгорбился, сидя за компьютером. Он пытался сконцентрироваться. «Думай, — приказывал он себе. — Думай о красоте нежных щечек Примроуз, о ее потрясающих голубых глазах, о ее скромном взгляде». Но когда он пытался представить Примроуз, перед глазами его вставала Молли с ее упрямым подбородком и пронзительными глазами цвета грязи.

Джек вошел в Интернет. Он уставился на свой рейтинг продаж на Амазоне. Он заходил на их сайт в четвертый раз за сегодняшнее утро, и рейтинг продаж его последней книги так и держался на уровне 30 453 экземпляров. Он проверил, как идут дела у трех его главных конкурентов, и с упавшим сердцем обнаружил, что они популярнее Джека, по крайней мере, на 5000 проданных книг. Он боялся, что пик его популярности как писателя уже миновал и все, на что теперь могли рассчитывать его книги, да и он сам, — это уничижительное забвение на покрытых толстым слоем пыли книжных полках.

Джек услышал, как открылась дверь в комнате Молли, как скрипнули половицы. в коридоре. За сим последовало неизбежное: раздался стук в его дверь.

— Да?

Молли приоткрыла дверь в его спальню и просунула голову в щель. Вокруг глаз ее темнели круги от не смытой с вечера туши.

— Я варю кофе. Хотите?

— Нет.

— Точно?

— Да.

Она вошла в его комнату и почесала свой округлый живот.

— Я сегодня в ударе. Прямо в жар бросает. Хочу вам сказать, это такие сильные впечатления, когда персонажи появляются словно сами по себе, уже готовенькие! Похоже на клонирование, верно?

— Нет.

— Ну, для меня похоже. Я уже не могу печатать быстрее, а ведь хочется. И то, что они говорят, так забавно. Я ловлю себя на том, что смеюсь над их шутками. И теперь я понимаю, что больше всего мне хочется поскорее закончить вторую главу. Я как кобыла, учуявшая воду. Несусь во весь опор.

Джек закрыл глаза.

— А как у вас дела? — спросила она.

— О, замечательно. Просто отлично.

— Это как болезнь. — Молли толкнула дверь. — Мне не терпится снова к ним вернуться. Ну ладно.

Она закрыла дверь. Джек стиснул зубы. Нет ничего хуже оптимизма начинающего писателя. Он слышал, как Молли весело насвистывает, спускаясь вниз. Он сделал глубокий вздох и закрыл глаза.

Джек пытался успокоиться, вернуться в рабочий режим. Он готовился к прыжку, головокружительному прыжку из мужского мышления в женское. Чтобы начать думать как женщина, надо было на время превратиться в женщину. Вот это настоящий квантовый скачок. Скачок туда, где все зыбко, все пористо и все тянется в разные стороны. Где почва постоянно уходит из-под ног. После дня, проведенного в женской голове, Джек чувствовал себя измотанным и измученным. Непросто жить в постоянном стремлении угодить, не ударить в грязь лицом, оправдать ожидания. Постоянно смотреть на себя глазами других людей, во что бы то ни стало стремиться сохранить хорошие отношения с окружающими и, самое главное — с любимым мужчиной.

Но как бы там ни было, Джек любил женщин. И в частности, по этой причине ему обычно нравилось работать над женскими персонажами. Они переживали из-за всего на свете. Все на свете драматизировали. Вполне невинное и заурядное замечание, сказанное в их адрес, в интерпретации женщин приобретало значимость, скрытый смысл и потенциал. Из одной реплики они могли раскрутить триллер с лихо закрученной интригой. Они нее прирожденные актрисы и драматурги театра абсурда. Но сегодня Джеку, по всей видимости, квантовый скачок совершить не удалось, ибо ему не приходило на ум ничего путного. Тогда как перед его мысленным взором в ритме вальса должны были кружиться боль, страдания и неизбывная тоска по счастью. Но экран его внутреннего зрения оставался пустым, плоским и угрюмым, таким же, как экран монитора перед его глазами. Поэтому Джек ограничился тем, что напечатал «пристрели меня» семьсот пятьдесят раз, чтобы общее количество слов составило положенные полторы тысячи, и освободил себя для завтрака.

* * *

Внизу он увидел Молли. Она взглянула на него с улыбкой. Молли сидела за кухонным столом в коротком абрикосовом кимоно. Перед ней на столе был раскрытый ноутбук. Джек вылил в миксер холодный кофе, молоко, кленовый сироп и разбил туда три сырых яйца.

Молли подалась ему навстречу:

— Позвольте мне вас кое о чем спросить.

Джек посмотрел на нее с опаской.

Она постучала шариковой ручкой по стопке листов.

— Моя героиня — военная летчица. Она только что вернулась с войны, и в памяти ее то и дело вспыхивают живые образы, картины того, как она бомбила деревню с несчастными мирными жителями. Мой герой — военный психолог, который ее лечит.

— Как это ново.

— Вы думаете?

— Нет.

— Ну, я все это могу изменить. Как бы там ни было, спросить я хочу вот о чем: как лучше всего выразить тоску женщины по любви настоящего мужчины? Мужчины, который будет баловать ее и оказывать ей всяческую поддержку? Но при этом, чтобы у него реально сносило крышу от любви к этой женщине?

Джек попробовал свою смесь и добавил еще немного кленового сиропа.

— Вы же писательница. Вам придется самой найти ответ на этот вопрос.

— Да, но вы мастер по этой части. Я прочла еще одну вашу книгу. Вы действительно… мастер.

Джек посмотрел на Молли и почувствовал благоговение в ее взгляде.

— Я уже давно пишу.

— Это видно.

Он разделил свой коктейль, налив две трети в большой бокал, а одну треть перелив в маленькую миску. Миску он выставил за дверь кухни.

— Том! — позвал он. — Завтрак!

Джек вернулся и сел за стол. Молли смотрела на него с ручкой в руках, готовая записывать каждое его слово.

— Так как? — напомнила она ему о поставленном вопросе.

Джек на мгновение задумался.

— Я, наверное, сказал бы, что важно правильно рассчитать момент.

Молли несколько раз энергично кивнула.

— Может, вы могли бы предложить некоторые позы, которые бы выражали ее независимость и в то же время удовлетворяли ее сексуальные потребности?

Джек откинулся на спинку стула и сложил руки домиком.

— Ну, во-первых, вам надо добавить несколько «ты мне нужна». Чтобы показать, что он испытывает к ней желание. Он должен взять ее самым традиционным способом, чтобы удовлетворить свою сексуальную потребность, и, удовлетворяя свою потребность, он удовлетворит и ее потребность заодно.

— Господи, это великолепно! Просто великолепно. — Молли энергично кивнула и начала записывать.

— Он должен кончить в нее, — продолжил Джек.

— Мне это нравится.

— И она должна принять его всего, полностью и безоговорочно.

— О да.

Джек замолчал в нерешительности. Молли смотрела на него вопросительно:

— А что вы предлагаете дальше?

— Я… — Джек замолчал, уставившись на ее игривое кимоно, миндалевидные глаза и пухлую нижнюю губу.

— Ну, продолжайте же, — сказала Молли.

Джек проглотил слюну.

— Я часто нахожу уместной позу «по-собачьи».

Молли ударила себя по голове:

— Блестяще! — Она, сияя улыбкой, закончила писать. — Вы настоящий мужчина, — сказала она.

— Вы не могли бы передать мне джем, пожалуйста? — попросил Джек и заерзал на стуле.

Рита смотрела на себя в зеркало. Все увядало. Все. Куда делась та роскошная улыбка, которую она всегда принимала как должное? Теперь на зубах появился желтый налет, а возле губ легли морщинки. Что стало с ее высокой полной грудью, теперь уныло обвисшей? С ее ногами, изборожденными сейчас синими прожилками вен? Да, она выглядела моложе своих лет. Ей не дать больше шестидесяти.

«Ну, вот как мне везет», — невесело усмехнулась она. Она зачерпнула пальцем немного увлажняющего крема из баночки и нанесла на лицо, массируя его снизу вверх. Всегда только снизу вверх. Следом жидкие румяна — кремообразная консистенция лучше подходит для того, чтобы нарисовать два красных круга. Хорошенько растереть. Теперь пришел черед карандаша для бровей. Пусть завтра весь мир сгорит дотла, но она своими руками утопит несчастных жертв кораблекрушения, которые, пытаясь спастись, хватались бы за ее карандаши для бровей. Последний штрих. Рита, поморгав, посмотрела на себя. Ричард Никсон,[8] перекрашенный в женщину, решила она и распахнула шкаф.

Она выбрала солнечно-желтый цвет, хорошо сочетавшийся с ее кроссовками «Найк» в красную полоску. В такой мерзкий день, как этот, не помешает немного яркого цвета. Этот посол из квартиры ЗС оказался каким-то скользким типом. Трус. Сорвал у женщины поцелуй — и наутек. Какой наглец! Видели бы вы его уши — каждое размером с княжество Лихтенштейн. Но в пансионе, насчитывающем пятьдесят две женщины, жили всего девять мужчин. Пятеро из этих мужчин все еще были женаты, и трое были прикованы к инвалидным креслам. Так что получалось, что Ол Большие Уши — был единственным петухом на весь курятник. Он имел обыкновение, пошаркав по коридору, заглянуть в общую комнату, и тогда разверзался ад в сердцах дам, занятых игрой в карты или лото или рукоделием. Естественно, он имел слабость к блондинкам. Он не прожил в пансионе и трех недель, как самой популярной прической в салоне красоты стала прическа под Мэрилин Монро. Парикмахерша красила «Л'Ореаль», цвет шампанского, сильно поредевшие волосы, начесывала полученную в результате солому и завивала, распределяя волосы так, чтобы закрыть как можно больше проплешин. Затем все это поливалось лаком для волос в таком количестве, что администрация пансиона уже собиралась ввести правило, по которому на головы женщин вместе с лаком следовало водружать таблички с надписью: «Огнеопасно». Рита сопротивлялась всеобщей тенденции, продолжая носить огненно-рыжие кудряшки. Ибо она имела то, чего не имели другие женщины, — брови. Она пользовалась своими бровями так, как танцоры фламенко используют кастаньеты: чтобы акцентировать каждую мимолетную эмоцию, которая прокатывалась через тело. С помощью этих бровей она держала в узде двух детей, мужа и множество злополучных менеджеров, работающих в сфере обслуживания. Посол из Лихтенштейна был для нее так — семечки.

Рита в последний раз окинула взглядом свой ансамбль, приподняла воротник, чтобы скрыть затылок, бросила в рот мятный леденец и открыла дверь.

Машины стояли вдоль всего разворота дороги перед школой, в которой училась Леда. Двери машин открывались и закрывались с частотой, наводящей на мысль о стоянке такси перед входом в аэропорт. Кейт сдула волосы с лица и уставилась через лобовое стекло на машину впереди. Кейт сидела, сгорбившись, опустив подбородок на локти, стараясь зрительно представить луч несущего энергию света, направленный непосредственно в ее промежность. Но она никак не могла сосредоточиться, отвлекаясь на мысли о том, что еще из продуктов нужно купить в супермаркете. Она открыла глаза и добавила в список бананы. Кейт вскрикнула, когда у машины вдруг возник молодой чернокожий парень с секатором в руках. Он, однако, прошел мимо, к машине, стоящей впереди. Бросив в окно машины маленький пакет с белым порошком, он, как ни в чем не бывало, продолжил путь.

— Счастливых каникул, миссис Джи! — крикнул он.

— Уверена, что они такими и будут, — ответила женщина в машине.

В машину прыгнула Леда.

— Привет, ма.

Кейт приложила руку к бешено бьющемуся сердцу. Она кивком указала на парня, который сейчас стоял у входа в здание школы. Секатор свисал с его указательного и большого пальцев. Покачивая им, он говорил по мобильнику.

— Это кто?

— А, это Элрой. Наш школьный наркодилер. Он устроен тут садовником, так, что его никто не гоняет.

— Наркодилер?! Но это ужасно!

— Он симпатяга.

— Почему он говорил с Бетси Грин?

— Он достает виагру для некоторых мамаш.

Кейт открыла рот и тут же его закрыла.

— Господи, Леда! Ты знаешь о таких вещах?

Леда пожала плечами. Кейт посмотрела на юное, невинное лицо дочери и почувствовала прилив эмоций. Она протянула руку и прикоснулась к длинным густым волосам дочери.

— Ну, как дела в школе?

— Мам, я хочу сделать себе грудь.

Рука Кейт снова легла на руль.

— О, только не начинай!

— Это поможет мне поступить в тот колледж, который я сама для себя выберу.

— Это глупо.

— Журнал провел опрос, и этот опрос доказал, что женщины с большой грудью имеют гораздо больше шансов сделать успешную карьеру, чем те, у кого грудь маленькая.

— У тебя прекрасная грудь.

— Второй номер. Но статистически доказано, что только третий и выше может принести реальную выгоду.

— Ты еще слишком юная, чтобы ставить силикон.

— Ты не хочешь, чтобы я целиком использовала свой потенциал?

— Леда, я не хочу об этом говорить.

— Да, в журнале писали, что реакция родителей может быть именно такой. — Леда порылась в школьном рюкзаке и достала оттуда листок бумаги. — Я имею право, — прочитала она, — в качестве потребителя требовать более полного удовлетворения моих потребностей. И силиконовая грудь точно такая же покупка, как и все остальное. — Она помахала бумажкой перед носом у матери. — Я должна ее подписать и отправить своему конгрессмену.

Кейт схватила листок и швырнула его за окно. Она надавила на газ и выехала на шоссе.

— Берегись, мама! — крикнула Леда. — Ты выбрасываешь мусор в окно! Тебя засекут и пристрелят.

Владелец книжного магазина постучал по столу:

— Мы с удовольствием представляем Селесту д'Арк!

Раздались жидкие аплодисменты. Джек встал и пошел к подиуму. На таких, как эта, акциях Джек чувствовал себя в своей стихии. Он любил читать выдержки из своих произведений, говорить о себе, отвечать на вопросы особенно дотошных поклонников, любительниц узнать, откуда он черпает свои идеи. Он знал, что Люсинда против такой публичности, но Джек чувствовал, что в данном случае прав он, а не Люсинда. Женщины готовы были принять тот факт, что всю эту любовь и страсть описывает мужчина. О, конечно, они все выглядели немного испуганно, когда в первый раз приезжали на эти встречи, но очень скоро они преодолевали испуг, и под конец казалось, они уже считали этот набор качеств (чувственность, проницательность и третья нога) более чем приемлемым.

Джек обвел взглядом магазин, быстро подсчитав число присутствующих. Пятьдесят с хвостиком. В основном женщины средних лет. Они крепко сжимали в руках его книги. Он всегда надеялся на то, что завоюет сердца более молодых читательниц, тех, для кого его книги могли бы стать чем-то вроде катехизиса, тех, чье мировоззрение было еще достаточно гибким, чтобы поддаться влиянию его творчества. Но Джек понимал, что просить от жизни слишком много — грех. И он снисходительно улыбался, глядя на своих читательниц. Эти женщины с сединой — печатью мудрости — в очках с толстыми стеклами были его хлебом с маслом. Они также были катализатором, с помощью которого он планировал перейти от статyca хорошо продаваемого писателя к статусу небожителя. Воспарить на непостижимые высоты. Только десяток или около того подвизавшихся на ниве любовных романов достигли небесных высот: Нора Роберте, Линда Ховард, Кэтрин Коултер, Вирджиния Хенли и еще парочка. Им была устроена грандиозная раскрутка в прессе, на телеэкране, на радио. К ним относились не так, как к другим скромным труженикам жанра, потому что они прошли самый серьезный тест: даже те, кто принципиально «не читает любовные романы», читают их книги. Джек хотел войти в их число. В число романистов с большой буквы. Он хотел стать первым мужчиной, открыто заявившим о своей половой принадлежности, который стал бы в один ряд с вышеперечисленными небожительницами. В углу прихорашивался красивый молодой человек. Джек выложил собственные деньги, пригласив модель для обложки, который должен был позировать, пока Джек будет читать отрывки из книги. Джек надеялся таким образом привлечь спонсоров, вкладывающих деньги в программы подготовки людей, желающих заниматься бизнесом и самоусовершенствованием. Женщины поглядывали на молодого человека, чьи черные как смоль длинные волосы были убраны в хвост и чьи бриджи плотно обтягивали мускулистые ноги.

Когда Джек начал читать, он заметил в другом конце торгового зала, в районе секции детективов, голову с торчащими во все стороны иглами каштановых волос, напоминающую спину дикобраза. Молли. Джек продолжал одним глазом наблюдать за ней, пока читал, прослеживая ее перемещения. Она обошла весь этаж, побывала везде, везде, кроме его раздела.

К тому моменту как он закончил читать, лица его читательниц раскраснелись, губы приоткрылись, руки судорожно прижимались к груди. Женщины встали в ряд и, по одной подходя к нему, передавали ему свои книги на подпись. Щеки его покрылись слоем помады, от дружелюбного потрепывания волосы встали дыбом, рубашка вылезла из-за пояса брюк.

— Неплохо.

Вначале он увидел ее руки. Квадратные, коротко постриженные ногти. Она сунула ему книгу.

— Я подумала, что должна поддержать наше общее дело.

Он посмотрел в глаза Молли и впервые заметил блеск чистого золота среди грязи.

«На память Молли», — написал он и задумался. Должен ли он написать что-то более личное, чем стандартное «с наилучшими пожеланиями»? В конце концов, она жила в его доме. Он опустил взгляд на страницу. На ум пришло сразу несколько возможных вариантов: «Скатертью дорога», «Прочь из моего дома», «Надеюсь, больше никогда вас не увижу». Он вздохнул и написал: «Спасибо, что пришли». Она улыбнулась:

— Увидимся позже.

— Ага.

— Могу я задать вам вопрос?

О нет. Вот оно — чего боялся, то и случилось. «Хотите, зайдем куда-нибудь выпить?» «Не отвезете ли меня домой?» Джек собирался сказать ей, что их личные линии жизни ни в коем случае не должны пересекаться.

— Полагаю, да.

Молли кивком указала на модель, который в дальнем углу собрал возле себя целую стайку женщин, ловящих каждое его слово:

— Как зовут того парня?

— Кен.

— Кен. Отлично. Увидимся.

Она прямиком направилась к модели. Джек смотрел ей вслед, наблюдая, как Молли, нахально отодвинув плечом прочих представительниц своего пола, подошла к нему и прикоснулась к его руке. Кен посмотрел на нее сверху вниз и усмехнулся.

Когда Джек закончил подписывать книги, Молли уже ушла. На мгновение он почувствовал себя так, словно его предали. Он хотел, чтобы она ему рассказала, какое впечатление производило его чтение. Ладно, он готов был признать, что напрашивался на маленький комплимент. Вот ведь как все странно порой складывается. Джек не без основания считал себя популярным писателем. Сегодняшняя встреча с читателями была лишним тому доказательством. Сколько женщин стремилось познакомиться с ним поближе, однако домой он ехал один. С другой стороны, его так утомляли все эти восхищенные вздохи, вся эта лесть, все эти вопросы от особо продвинутых, которым обязательно надо проводить аналогии и заниматься анализом. (Как правильно пишется имя Ивлин Во и какой у него веб-сайт?) Этот вечер Джеку захотелось провести в тишине своего дома и, что удивительно, поболтать с Молли. Может, у нее есть к нему вопросы? Возможно, они могли бы обсудить его творчество — в рамках увлекательной дискуссии. Если опустить прочие моменты, его впечатлила ее увлеченность творчеством. Большинство начинающих писателей, или, скорее, те, кто мнят себя таковыми, охладевают к писательству уже через несколько дней. Но она оказалась упорной. От работы не увиливала. Трудилась с утра до позднего вечера. Он бы показал ей свои старые журналы «Панч», откуда почерпнул лучшие исторические детали. Он готов был поспорить, что ей бы понравилось. Они могли бы вместе посмотреть комиксы.

Приблизившись к дому, он услышал доносящиеся из окна голоса.

— О! О! О!

— Да!

— О да!

— Да.

— Да.

Зайдя в квартиру, он постоял с минуту посреди прихожей, уставившись в потолок. Люстра раскачивалась.

— О Боже, о Боже, о Господи…

— Да…

— О да, о да!

Джек выключил свет и пошел спать.