Глава 7. Трое в лодке, считая кошку

Остаток дня я, Джонни и Фил провели, изучая сканы гробницы, обмениваясь информацией и обдумывая план дальнейших действий. Не будь я такой усталой после сегодняшних прыжков во времени и пространстве, я бы, наверное, не выдержала и снова помчалась в тот древнеегипетский город, хотя и не была уверена, что Диана там.

— Терри, чем больше мы обо всём об этом узнаем, тем легче будет её искать, — сказал Джонни, входя в комнату с очередной порцией своего фирменного кофе, варить который его научила прабабка. Старушка умерла в прошлом году на сто двенадцатом году жизни, и Джонни очень жалел, что у меня не было возможности с ней познакомиться. — Не стоит пороть горячку.

— Сама знаю, — проворчала я.

— Ну да. Ты как на иголках. Того гляди исчезнешь.

— Никогда не знал, что такой дар может быть не только у героя фантастической книжки, — Фил оторвал взгляд от экрана компьютера и задумчиво уставился на меня. — У тебя часто возникает желание вмешаться в происходящее?

— Часто. И это желание лучше в корне давить. Но сейчас-то мне просто придётся вмешаться. Другие уже вмешались в прошлое и создали такой пространственно-временной перекос, что я боюсь даже думать о последствиях.

"Только вот почему он возник? — продолжила я уже про себя. — Может, потому что в прошлое вмешались сразу несколько человек… То есть с одной стороны тут даже целая группировка. Открылось сразу несколько дверей. Образовалось несколько тоннелей, а они пересеклись таким образом, что вызвали завихрение времени, из-за которого затрещала ткань бытия… Да и я тут свою лепту внесла. Господи, что во всей этой истории произошло из-за меня? Теперь уже и не разберёшься. Наверное, магистры нашего Ордена правы, стараясь пресекать такие вот выходы за грань".

— Да, ты точно побывала в том времени, когда жила Анхесептамон! — констатировал Теофил, уже в который раз прокручивая слайды сканов. — И в том же месте, судя по твоим описаниям. Оно похоже на одну из стенных росписей в гробнице. Сейчас найду…

Мы уже по несколько раз просмотрели все сканы гробницы, все её три варианта. Изображение было объёмным и очень чётким. На одной из стен погребальной камеры действительно был изображён пейзаж, напомнивший мне тот дворцовый комплекс, где я сегодня побывала. Пейзаж был фоном, а на переднем плане синела река — я вспомнила, что она протекала примерно в двухстах метрах от крепостной стены. По реке плыла нарядная ладья, в которой сидели две девушки. Одна держала на коленях золотисто-коричневую кошку. Животное смотрело своими огромными лунно-жёлтыми глазами прямо на зрителя, а изображённые в профиль девушки смотрели друг на друга, и казалось, что этих двоих связывает какая-то тайна… Нет, не двоих, а троих. Кошка тоже участвовала в этом заговоре. Одежда девушек выдавала в них особ царской крови, но они привлекали внимание не нарядами, а светлыми, рыжеватыми волосами. Анхесептамон была блондинкой, это я уже знала. Среди потомков царского рода, восходящего к правителям легендарного затонувшего мира, иногда рождались светловолосые.

— Выходит, у Анхесептамон была сестра?

— Понятия не имею, — пробормотал Теофил. — Я только сейчас как следует разглядел эти фигуры в лодке… Вторая девушка не обязательно её сестра. А может, вообще волосы выкрасила. Египтянки были достаточно изобретательны по части косметики.

— Может, это её служанка? — предположил Джонни.

— Нет, — решительно возразил археолог. — Служанка была бы поскоромнее одета и меньше ростом. Я имею в виду, что независимо от её реального роста художник изобразил бы её фигуру мельче фигуры принцессы.

Крепостная стена, дворец, храм, дома и роща нависали над головами девушек, располагаясь в одной плоскости с ними. На отдалённость дворцового комплекса указывали лишь его маленькие размеры. Перспектива совершенно не интересовала этого мастера, как впрочем и других египетских художников, но в этой картине ощущалось некое магическое пространство, способное вместить в себя всё, что угодно. Пространство, застывшее вместе со временем, пойманным в ловушку и запечатлённым на этой стене. Реальная же история этих людей, событие, произошедшее в этом месте, словно бы растянулись во времени и пространстве, и я чувствовала себя вовлечённой в эту историю. Оставалось лишь найти ту магическую точку пространственно-временного континуума, где бы я смогла открыть нужную дверь. И я знала, что сегодня я уже на это не способна.

— В ближайшее время я не могу нырять слишком глубоко, — сказала я. — Мне необходимо хоть немного восстановить силы. Если Диана где-нибудь здесь, поблизости, я ещё могу туда наведаться в тайминге, но…

— Думаю, тебе не стоит тратить силы, — покачал головой Теофил. — И я ума не приложу, где она может быть, если она в городе. У неё мало друзей. Тем более таких, к кому она могла бы напроситься пожить.

— Кстати, Терри, — встрепенулся Джонни. — Дверь была открыта не потому, что ты забыла запереться на замок… Его аккуратненько взломали. В конторе кто-то был. Обыск провели тоже аккуратно, но, похоже, Фил их спугнул, и тот, кто сюда залез, бежал через окно в сортире — там снаружи близко пожарная лестница… Такое впечатление, что тебя это не особенно волнует.

Он был прав. Кто бы ни обыскивал мою контору, ничего интересного он найти не мог. Всё самое интересное я держала в сейфе за стенной панелью, которая выдвигалась, только если к ней прикасалась я. Устройство реагировало лишь на мою ДНК. Потом следовало набрать длинный и сложный пароль. Именно в это потайное место я и решила спрятать потрет Дианы.

— Она ничего, — хмыкнул Джонни, рассматривая голографию. — А вот картина ужасная. Не пойму только, чего она такая тяжёлая…

— Эта картина сейчас самое ценное из того, что есть у меня в офисе.

"…и почти самое ценное из того, что есть в моей жизни. Более ценное — это она сама. Вернее, всё остальное, из чего состоит Диана Луиза де Лавальер. Где вот оно только, всё остальное?"

У меня ещё хватило сил войти в тот временной отрезок, когда у меня проводили несанкционированный обыск. Парень, который залез ко мне в офис, был мне совершенно не знаком, но отличной физической подготовкой и повадками сильно напоминал Джека. Ещё один прихвостень Доримены дан Линкс? Или кого-то другого из аристеев? Интересно, кто эти парни? Ирены, как в Урме называют претендентов на звание аристея? Нет, ирены обычно моложе. Впрочем желающих выслужиться перед могущественными аристеями в Урме достаточно. А скоро таких будет много и здесь, в Ателлане.

Спать я легла рано, а, едва уснула, как мне приснился кошмар. Как будто кто-то всё же ухитрился залезть в мой сейф и подменил картину. Там была изображена светловолосая египетская принцесса с кошкой на руках, а за ней простирался пейзаж с дворцовым комплексом. Вдоль белой стены разгуливали сфинксы, брезгливо обходя раздавленные, окровавленные тела. Потом один из сфинксов отделился от компании собратьев и двинулся к принцессе. Он явно хотел её убить. Раздавить или растерзать, я не знала, но была уверена, что девушке грозит смерть. Мне хотелось предупредить её об опасности, но как это сделать? Войти в эту ожившую картину я не могла.

Я проснулась в холодном поту. Часы показывали половину пятого. Наспех одевшись, я представила себе полутёмную колоннаду храма и настроилась на тайминг. Диана осталась где-то там, в том городе-крепости, и теперь ей грозит опасность. Попасть туда, где я уже была, проще, чем в какое-то новое место. Если я хотя бы раз где-то побывала, возникает невидимая тропа, по которой можно туда вернуться. Впрочем не всегда. Ведь мне так ни разу и не удалось снова побывать на Далейре.

Вернуться в город-крепость тоже не получилось. Явно сказывалось то, что я так толком и не отдохнула. А может, дело не только в этом? В загадочном дворцовом комплексе орудовали мои современники, которые изобрели машину времени. Именно из-за неё меня сегодня оттуда выбросило. А сейчас я не могу туда попасть. Гробница стала появляться в разных временных вариантах, а потом и вовсе исчезла. Вернее, застряла в какой-то пространственно-временной ловушке. Они это, конечно, не специально сделали, но их вмешательство в прошлое создало в этом месте хаос.

А если попробовать переместиться в гробницу? Я хорошо запомнила главную погребальную камеру со стенной росписью, на которой была изображена ладья с принцессами. Неполный тайминг у меня не получился, а вот полный — почти сразу. Гробница выглядела так же, как на хорошо мне знакомом скане… Нет, не совсем. Так же выглядела только картина на стене. Здесь не было саркофага и как-то странно пахло. Напоминало запах недавно отремонтированного помещения. Или комнаты в только что построенном доме, где ещё никто не жил. Я подкрутила портативный фонарь, и главный зал усыпальницы стал виден во всех деталях. В этой гробнице действительно пока никто "не жил", то есть тут ещё никого не похоронили. Судя по мусору на каменном полу, тут даже не закончились отделочные работы… Мне вдруг стало трудно дышать, а стены гробницы заколебались. Когда же состояние удушья прошло, всё вокруг изменилось. Теперь усыпальница ещё меньше походила на скан. Уже хотя бы потому, что здесь были люди. Несколько мастеров усердно трудились при свете ярких светильников, которые, соперничая с солнечными лучами, проникающими сквозь отверстие в потолке, создавали здесь какую-то странную атмосферу. Но несмотря на этот призрачный свет, создающий атмосферу нереальности, всё было реально. Господи, до чего же эти бедняги перепугались, когда увидели меня. Я сумела быстро перейти в неполный тайминг, но о работе тут уже никто не думал. Мастера, громко и испуганно переговариваясь, заспешили к выходу. Наверняка, сейчас сюда приведут кого-нибудь из священнослужителей. Кому как не жрецам разбираться, почему там, где предстоит покоиться особе царской крови, неожиданно появляется какое-то странное существо. Они явно приняли меня за демона. Интересно, за какого. Я поймала себя на том, что уже стала забывать демонологию, экзамен по которой в своё время сдала на высший балл.

Мастера, однако, ушли не все. Молодой художник в перепачканном красками переднике стоял как вкопанный и смотрел на меня. Почти на меня. Он меня, конечно, не видел, но как будто знал, что я ещё здесь. Красивый молодой художник, только что работавший над той самой картиной — две принцессы и кошка в нарядной ладье. Возможно, этот парень что-то знал. Что-то такое, что не было известно другим мастерам. Возможно, он бы не испугался, если бы я снова стала видимой, но я решила пока больше никому не показываться.

В неполном тайминге я могу проходить сквозь стены. Не желая терять время, я поспешила покинуть гробницу, и передо мной раскинулся довольно унылый пейзаж: пустошь, усеянная гробницами — как старыми, так и недостроенными. Последние были окружены временными постройками, и к ним вели тропы, проложенные в песке сотнями ног и деревянных колёс. Недалеко от гробницы Анхесептамон на огромной платформе с колёсами возвышалась фигура лежащего сфинкса размером с небольшой дом. Также поблизости стояло несколько хижин, где явно жили мастера, не желающие каждый день уходить домой. В общем-то до дома им было не так уж и далеко. Уже хорошо знакомый мне город-крепость начинался меньше чем в километре от пустынного Города мёртвых. Река возле крепости была искусственным каналом, который заметно расширялся по мере приближения к роще плодовых деревьев, подступающей к городским стенам с запада и юго-запада. К востоку от крепости простирались поля, где сновали сотни коричневых фигурок. Страда была в полном разгаре, а вот в Городе мёртвых бурной деятельности не наблюдалось. Похоже, работы сейчас велись только в гробнице Анхесептамон. Напуганные мною мастера уселись в запряжённую мулами повозку и погнали её в сторону города. Скоро тут появятся жрецы. Интересно, что они будут делать? Как древнеегипетские жрецы изгоняли демонов? Но ещё больше меня интересовало другое — где Диана.

Путь к городу мне преграждал широкий канал. Моста поблизости не было. В тростниках пела птица — тонко и протяжно, и хотя в неполном тайминге я плохо слышу, я поняла, что голос этой птицы мне не знаком. Её пение навевало на меня тоску и тревогу. Я хотела увидеть её, но она пряталась в густых зарослях. Может, это была одна из здешних богинь в обличье птицы и она могла подсказать мне, как найти ту, из-за кого я здесь оказалась. Если бы я только понимала язык этой божественной птицы…

Моя любовь на том берегу;

Нас разделяет река

И крокодилы, что прячутся

На песчаных отмелях.

Но, войдя в реку, я преодолею волны.

Моё сердце не дрогнет в потоке…

Юноше, от лица которого писал древнеегипетский поэт, требовалось действительно немалое мужество, чтобы пересечь реку. Я могла преодолеть её в один прыжок. Здешние крокодилы были мне не страшны, но где-то там, в городе или его окрестностях, затаились те, что опасней крокодилов и всех демонов, вместе взятых. И где-то там была она. Скорее всего.

Мгновение спустя я оказалась в городе. Жилые кварталы выглядели убого — узкие улицы, неказистые постройки из кирпича-сырца, большей частью одноэтажные. Зато центр города с площадью, храмами и окружённым зеленью дворцом являл собой красивое и величественное зрелище. Вообще-то этот город не был городом в полном смысле слова. Это была крепость-дворец, где кроме царской семьи проживали ещё те, кто обеспечивал ей удобства, да мастера, трудившиеся в царских усыпальницах.

Со всех сторон меня окружали люди. Они шли мне навстречу, обгоняли меня. Иногда я вздрагивала от лёгкого болезненного ощущения, когда кто-то проходил сквозь меня. Сквозь моё тело, невидимое и неощутимое полноправными жителями этого мира. Вот что значит действительно раствориться в толпе… Раствориться в пространстве, во времени, в вечности. Иногда мне казалось, что кто-то оглядывается на меня, но, скорее всего, это было иллюзией. Люди искали в толпе тех, кого знали, а если кто-то сверхчувствительный и ощущал моё присутствие, то списывал это на проделки какого-нибудь божества. Меня видели только те, кто не мог об этом сказать. Как испуганно шарахнулся от меня дымчато-серый ослик, запряжённый в повозку с глиняной посудой. А у входа в храм я едва сама не отшатнулась, когда на меня зарычал короткошерстный чёрный пёс с длинной заострённой мордой. Зверь с головой Анубиса… Или это был он сам, владыка времени, прогоняющий меня из этого мира, давно умершего для меня. Из мира, куда я явилась вопреки воле богов и природы, чтобы дерзко вмешаться в естественный ход вещей. Но ведь не я одна. И те, другие, уже вовсю хозяйничали тут, угрожая жителям не только этого, но и моего мира.

Я чувствовала — она где-то близко. Она вполне могла оказаться вот в этом храме с колоннадой, который я уже видела, когда была здесь первый раз. До чего же он оказался красив при свете дня. Возле ослепительно сияющих позолоченных ворот стояла нарядная повозка, запряжённая парой белых скакунов. Один из них испуганно на меня покосился, второй же шумно вздохнул, окинув меня грустным и как будто бы даже понимающим взглядом. Молодой возница негромко беседовал с двумя рослыми воинами. Видимо, они сопровождали приехавшего в храм богача. Миновав ворота, я оказалась в просторном дворе, где среди покрытых яркими росписями колонн стояли огромные и не менее ярко расписанные статуи. Будь я в полном тайминге, у меня бы в глазах зарябило от буйной смеси оранжевой, зелёной, синей и красной красок. Медные двери, ведущие в главный зал храма, были открыты, но высокие жрецы в кошачьих масках стояли возле них явно для того, чтобы никто из простых смертных не вошёл в святая святых. Возможно, простых смертных туда вообще никогда не пускали, а, возможно, сейчас там проходил какой-то обряд, при котором не могли присутствовать непосвящённые. Сердце у меня заколотилось так, что я его услышала. И поняла: ещё немного — и я потеряю над собой контроль, а тогда меня запросто выбросит в полный тайминг. Пространственно-временная структура здесь была нарушена, а вместе с ней и равновесие стихий. А уж я-то точно вышла из равновесия, ибо я уже видела в цветном полумраке зала знакомое золотое сияние. Свет, исходящий от её волос. Она оказалась в луче солнца, проникшего в зал через окно под потолком… Или солнечные лучи сами искали её, чтобы, соприкоснувшись с ней, засиять ещё ярче? Окажись я тут сейчас материальной и видимой для всех, я бы просто отключила этих двоих у входа, если бы они помешали мне войти в главный зал святилища. А заодно и всех остальных, кто бы попытался мне помешать…

Она не просто была здесь. Она одевала статую богини — женщины с кошачьей головой. Значит, это храм Баст. Почему она совершает ритуал? Я знала, что одевать статую богини могли только верховный жрец или жрица. Кто ты, Диана Луиза де Лавальер? Быть может, египетская принцесса, живущая в двух мирах? Кто бы пустил в святая святых неизвестно откуда взявшуюся незнакомку?

Её тут знали. Когда она надела на статую сапфировое ожерелье, к ней с поклоном приблизился бритоголовый юноша в белом, который до этого смиренно стоял в углу зала. Они обменялись какими-то репликами, потом юноша поднял с пола старое одеяние богини, сосуд с водой, влажные куски ткани и удалился. Я поняла, что, перед тем, как одеть старую, Диана её протёрла.

Не знаю, о чём она говорила со жрецом. Переводчик мой воспринимал только то, что я слышала. Недавно появились переводчики-имплантанты, способные улавливать звуки на большом расстоянии, но я решила, что обойдусь без этой новинки и уж тем более без ещё одной операции. Переводчик был единственным имплантантом, на который я решилась. Джоанна Рэй убедила меня, что ни мой мозг, ни мои уши от этого не пострадают. У неё у самой был такой. Стоил этот имплантант целое состояние, но специальные агенты получали его бесплатно. Я приобрела его на второй год службы и надеялась, что он прослужит мне долго. Больше мне такой бесплатно не получить.

Интересно, как тут общается Диана? У неё такой же переводчик или она знает здешний язык? Я бы уже ничему не удивилась. Я даже не удивилась, обнаружив, что она меня видит. Теперь солнце сосредоточилось на позолоченной статуе богини-кошки. Моя прекрасная жрица отошла в тень, но её тонкая фигурка в облегающем белом платье всё равно казалась ожившим лучом света, который просто сам пожелал сиять не так ярко. Волнистые волосы перехвачены вокруг головы расшитой бисером лентой и свободно спадают на плечи, на шее золотое ожерелье, на правой руке браслет из металла, более светлого, чем золото, — скорее всего, из электрума. Ещё больше меня заинтересовали её крошечные серёжки в виде кошачьих голов. По цвету они напоминали медь, хотя я знала — это не медь. Что это за металл? В голубоватом сумраке святилища, мерцающего лазуритовой отделкой и позолотой, Диана казалась просто нереально прекрасной. Неудивительно, что юноша смотрел на неё с таким благоговением.

Итак, она меня видела. С полминуты она на меня смотрела, потом быстрым шагом покинула зал, пересекла храмовый двор и выскользнула за ворота. Сказав пару слов почтительно склонившимся перед ней воинам, она чуть ли не бегом двинулась по улице. Так вот кого ждала эта нарядная повозка. Диана явно старалась смешаться с толпой, но мне ничего не стоило держаться к ней так близко, что в полном тайминге я бы, наверное, наступала ей на пятки. Я преследовала её до тех пор, пока мы не оказались на одной из тех невзрачных улиц, где жили бедняки. Вот тут-то она от меня и ускользнула. Свернула за какой-то дом и исчезла. Не спряталась, а именно исчезла. Она могла исчезнуть в любой момент, но не хотела делать это так, чтобы заметили прохожие. Я знала: причина её способности к телепортации в фокусе с картиной. Царевна-лягушка сбросила кожу, мешающую ей летать сквозь время и пространство. Ну и куда же она отправилась, эта лягушка-путешественница? Обратно в свой деламарский замок, в здешний дворец или куда-то ещё?

Я чувствовала, что больше не могу оставаться в неполном тайминге. Он даёт возможность быстро преодолевать любые преграды и оставаться невидимой, но за эти удобства приходится платить. На неполный тайминг сил тратишь больше, чем на полный.

Перед тем как полностью материализоваться в этом мире, я присмотрела в одном дворике полотняное платье, которое сушилось на горячем гладком камне. Оглядевшись, стащила чужую одежду и перемахнула через каменную изгородь, отделяющую этот двор от соседского сада. Тут явно жил хозяин побогаче. В саду имелся водоём, достаточно чистый, чтобы я смогла полюбоваться на своё отражение, когда переоделась. Терпеть не могу платья, тем более узкие и облегающие. К счастью, его хозяйка была не худее меня, хотя, конечно же, меньше ростом. К счастью, мои чёрные волосы, подстриженные так, что едва закрывали шею, напоминали здешние женские причёски. Во всяком случае простолюдинки и прислуга Древнего Царства довольно часто носили такие стрижки. К счастью, я недавно неплохо загорела, так что не казалась тут слишком бледной. Пожалуй, единственным несчастьем в ситуации с прикидом были мои сандалии, слишком уж непохожие на здешнюю обувь. Ну и ладно. Решат, что купила у каких-нибудь купцов-чужеземцев.

Солнце уже давно перевалило за полдень, так что жара была терпимой. Тем не менее я чувствовала такую усталость, как будто тащила на себе каменную плиту. Как будто все эти века, которые я чудесным образом преодолела, давили на меня своей тяжестью. А злое белое солнце слепило мне глаза, мешая смотреть на этот мир. Око Ра, великая львица Сехмет, страшная в гневе и готовая спалить каждого, кто нарушает законы, установленные её отцом.

"Великие боги Египта, помогите мне найти её. Помогите мне спасти её и вернуться домой…"

Грязные полуголые дети носились по пыльной улице, что-то крича друг другу. Их голоса, как и пение той речной птицы, приводили меня в смятение. Давно умолкнувшие голоса прошлого… Я не должна их слышать. Я не должна вмешиваться в происходящее, ибо каждый мой неосторожный шаг способен переписать историю. Но дело в том, что кто-то её уже переписал или пытается это сделать, так что теперь я не могу быть тут всего лишь пассивным наблюдателем.

Усилием воли я настроила себя на перевод с древнеегипетского. Имплантант-переводчик уловил этот импульс, и теперь до меня стали долетать обрывки фраз. Я лишь примерно представляю себе, как работает это устройство — одно из самых загадочных изобретений последнего времени. Оно запрограммировано на расшифровку всех известных на сегодняшний день знаковых систем. Заложена в него и вся известная древнеегипетская лексика — в том виде, в каком её попытались реконструировать лингвисты. Он ловит звуковые комплексы и расшифровывает их, основываясь на заложенных в нём сведениях о данном языке и обрабатывая всё это при помощи какой-то мистически-сложной программы, переводящей информацию из одной формы в другую. Учитывая то, что о языке Древнего Царства, а уж тем более его местных разновидностях, исследователи знают мало, текст получался отрывочный, неполный.

— Скоро… проплывут мимо…

— Я видел… Они всегда катаются там!

— Да, там… На берегу старое святилище…

— Царевна и возлюбленная…

Возлюбленная? Дети говорили "мерит". Любимая, возлюбленная… Вообще-то у египтян было такое женское имя. Так звали наперсницу царевны в одном старом историческом романе. Кажется, он называется "Служанка фараонов"…

Дойдя до раскидистой сикоморы, окутавшей тенью часть улицы с тремя домами, я опустилась на колючую, сухую траву. Я не собиралась тут долго рассиживать, но чертовски захотелось хотя бы минутку передохнуть в тени. Сикомора — священное дерево египтян. Древо Жизни, соединяющее небо и землю, на ветвях которого сидят боги… Я вздрогнула, поймав на себе взгляд круглых жёлтых глаз. Коричневато-серая кошка замерла на одной из нижних ветвей, прогнувшихся почти до земли. Изящная и величественная в своей неподвижности фигурка среди зелёных теней и солнечных бликов. Да, здесь всюду боги. Только ты решил, что укрылся от всевидящей Сехмет, а её маленькая сестра Баст тут как тут. Сестра или другая ипостась? Неважно.

Серая фигурка ожила, когда справа от меня раздался резкий, хрипловатый голос. Из ближайшего дома вышла старуха — такая высохшая, что, когда умрёт, из неё и мумию делать не надо. Кошка потёрлась о её ноги и что-то сказала на своём кошачьем языке. Я думала, старуха тоже что-нибудь скажет, например, спросит, кто я и что делаю возле её дома, но она минуты две молча смотрела на меня своими бесцветными глазами, потом сделала рукой какой-то знак и скрылась в полумраке убогого жилища, похожего на склеп. Мумия вернулась в свою гробницу. Смерив меня неодобрительным взглядом, кошка последовала за хозяйкой. Впрочем я не знала, кто тут госпожа. В этом царстве зверобогов люди слушают своих зверей и кое-что видят лучше, чем мы. Желтоглазая наперсница Баст разоблачила меня, вот почему старуха ушла от меня, сделав какой-то отвращающий жест.

Мимо пронеслась очередная стайка ребятни, опять что-то говоря о царевне и старом храме на берегу. Я встала и последовала за ними. Речь вполне могла идти о царевне Анхесептамон, которой предстояло умереть не то в шестнадцать, не то в семьдесят и которая определённо была как-то связана с той, из-за кого я тут оказалась.

Пыльная дорога постепенно сужалась, притесняемая с обеих сторон густой травой, и в конце концов совершенно в ней затерялась. Потом потянулись заросли тростника. Я пробиралась сквозь них вслед за мальчишками. Они с любопытством оглядывались на меня, явно недоумевая, с чего это вдруг за ними увязалась рослая, поджарая тётка в нелепых сандалиях и коротком до неприличия платье. Похоже, некоторым из них очень хотелось позубоскалить на мой счёт, но они не решались. У меня вообще странные отношения с детьми. Тётя Фэй считает, что у меня совершенно отсутствует материнский инстинкт, и, наверное, она права. Меня абсолютно не тянет к детям. Они же ко мне наоборот липнут, но это когда я в хорошем настроении. Сейчас моё настроение даже отдалённо не напоминало хорошее, и хотя мой вид вполне мог вызывать смех, никакого смеха я не слышала. Однажды Лиза Торн, моя бывшая, которая работала в средней школе, пригласила меня провести с учениками шестого класса беседу о рыцарях Храма. А потом долго восхищалась тем, как идеально вели себя дети. Оказывается, это был самый неуправляемый класс в школе. "Мне бы так, — вздыхала потом Лиза. — Вот глядя на тебя сразу понимаешь, что тебя лучше не злить".

Не желая пугать детей и вызывать их враждебность, я соблюдала с ними дистанцию, но старалась держаться достаточно близко, чтобы слышать, о чём они говорят.

— …девушка без Ка1…

— Любимая сестра царевны? Это правда?

— Один старик может их видеть… Двойников… Говорит, у неё нет Ка!

— Нет, она не человек без Ка. Она… Ка!

— Никто не знает, откуда…

— Бабушка говорит, тут сейчас… неправильное происходит.

— Отец будет бить, когда узнает… я ходил к реке…

— Меня тоже…

— Мы быстро. Мы посмотрим на царевну и её новую сестру!

— Зачем эта страшная женщина идёт за нами?

— Она не страшная. Красивая!

— Да (смех)… Мой старший брат мог быть здесь… Он мог её…

— Замолчи! Она… страшная. Ты видел глаза? Она может быть не человек. Сейчас всё неправильно. Сехмет гневается. Урожай горит… Вокруг злые духи. Бабушка не видит, но знает. Она знает! Когда Сехмет гневается, она посылает к нам злых мёртвых! Бабушка говорит, царевна в опасности. Рядом с ней девушка из того мира! Девушка без Ка…

— Она потеряла Ка?

— Надо помочь… найти.

— Эта женщина тоже чужая… В ней много силы и нет страха. Женщина не может быть такая. Она посланница Сехмет! Она тоже…

— Тихо, Рени, она может услышать… Мы её не видим, не слышим, и она нас не трогает…

Пробираясь сквозь тростниковые заросли, я вспоминала египетскую мифологию. Львиноголовую Сехмет считали грозной богиней, которая могла наслать на людей злых демонов, а также мёртвых, не нашедших покоя. В последнее время здесь что-то не так, и люди, восприимчивые к тонким материям, это чувствуют.

Метров через двести заросли стали реже, и спутники мои прибавили шагу. Я обнаружила, что ступаю уже не по земле, а по каменным плитам, сквозь которые пробивается трава. Это были руины древнего святилища: широкий двор, окружённый полуразрушенными стенами из песчаника, в центре мощный четырёхгранный столб с отбитым верхом, а перед ним жертвенник. Внимание моё сразу привлекла прислонённая к жертвеннику каменная плита с рельефными фигурами человека и льва. Возможно, когда-то эта плита являлась частью столба-обелиска. А тем, кто был на ней изображён, поклонялись. Нет, им и сейчас поклоняются. На жертвеннике лежали лотосы — как старые, увядшие, так и только что срезанные. Я вспомнила, какую божественную пару изображали в виде человека и львицы: Шу и Тефнут. Причём Тефнут в некоторых районах Египта отождествляли с Сехмет и тоже называли Око Ра. Иногда обоих близнецов изображали в обличье львов. Шу и Тефнут… Один из этой пары олицетворял вчерашний день, а другой — сегодняшний. Боги Вчера и Сегодня. Властители времени…

— Вон они!

— Плывут!

Я посмотрела туда же, куда смотрели мои спутники, которые все как один взобрались на остатки стен. Сразу за святилищем берег круто спускался к реке. Этот канал не только опоясывал город-крепость. Как минимум один из его рукавов протекал внутри города.

Картина, открывшаяся моему взору, была мне хорошо знакома. Среди розовато-белых лотосов скользила лёгкая лодка, в которой сидели две девушки. Одна из них, с рыжеватыми волосами, держала на коленях кошку. А кошка смотрела на вторую девушку, чьи волосы, более светлые, чем у спутницы, сияли в лучах солнца чистым золотом. Диана! Девушка, притягивающая к себе солнечные лучи. Моё маленькое солнце. Я иду на этот свет сквозь века и тысячелетия и, видимо, не остановлюсь, даже если моя златовласка и впрямь окажется одним из тех демонов, которые посылает Сехмет.

Эта картина очень походила на стенную роспись в гробнице, но пейзаж был другой. Мастер, расписавший усыпальницу, изобразил лодку с принцессами на фоне дворцового комплекса. Видимо, таково было требование его царственных заказчиков — нарисовать их город-крепость. Их земную обитель. К тому же в той картине, что я видела сейчас, было больше фигур. Впереди и позади красавиц плыли лодки с вооружёнными воинами. Ещё бы! Разве царственные особы гуляют в одиночестве? Меня удивило отсутствие в лодке с девушками гребца. Потом я поняла, что их лодку тянет на буксире та, что плывёт впереди.

Полюбоваться этим зрелищем я не успела. Хорошо хоть, успела предупредить своих спутников об опасности ещё до того, как толком поняла, что происходит. Время — материя, которую невозможно пощупать, но я чувствую её так, что, когда её рвут или сминают, меня словно против шерсти гладят.

— Брысь отсюда! — заорала я. — Живее!

Орала я на интерлэнге, но дети Древнего Царства меня поняли. Их как ветром сдуло с полуразрушенных стен, и через пару секунд гибкие смуглые фигурки скрылись среди зарослей тростника. Я тоже поспешила покинуть развалины святилища. Воздух задрожал и уплотнился, обелиск на мгновение утратил чёткость очертаний, потом весь перекосился, напоминая собственное отражение в кривом зеркале, а когда всё вокруг приняло свой обычный вид, во дворе древнего святилища возникли две загорелые фигуры. Одеты эти парни были по-местному, но я знала, что они совсем из других мест — весьма и весьма отсюда удалённых. Несколько вспышек пронзили чистый, напоённый влагой воздух — и лодки с царской охраной вспыхнули огнём. Воины и гребцы с криками полетели в воду, а девушки… Не знаю, стреляли по их лодке или нет, но она не загорелась. Воздух вокруг неё слегка замерцал. Рыжеволосая царевна, прижав к себе кошку, пронзительно закричала, а Диана принялась трубить в длинный рог, сияющий в её руках, словно золотой месяц. Как ни странно, кошка испуганной не выглядела. Её жёлтые глаза как-то неестественно ярко сверкали. Может, это из-за солнца? Хотя с чего бы? Оно светило так же, как и несколько минут назад… Размышлять над этим мне было некогда — потому что один из типов с лучемётами приготовился стрелять по девчонкам. Я отняла у него оружие, одновременно отключив его ударом по горлу, и успела прикрыться им, когда его напарник направил на меня огненный луч. Воздух наполнили крики, запах горелого мяса и ругань на интерлэнге. Да-а, опять наши люди. Ещё бы здешние не чувствовали, что тут сейчас происходит "неправильное". Вторая направленная на меня огненная струя наткнулась на ту, что я выпустила в своего противника, после чего я налетела на него со скоростью, с какой умеют двигаться только рыцари Храма. Вернее, рыцари Храма, по совместительству являющиеся адептами Великого Грифона. Этот парень был настроен решительно. Лишившись лучемёта, он выхватил из-за пояса кинжал, но, прежде чем он успел им воспользоваться, я свернула ему шею. Теперь следовало позаботиться о девушках в лодке, которые остались без охраны.

Только вот девушка там теперь почему-то была одна. Рыжеволосая царевна растерянно озиралась, прижимая к себе кошку. Где Диана? Я почувствовала, как воздух вокруг меня опять задрожал, а в следующее мгновение меня уже подхватил невидимый вихрь, неумолимо затягивающий меня в тёмный тоннель. Картинка с берегом, рекой и святилищем замерцала, постепенно расплываясь перед глазами. Последним, что я видела достаточно чётко, была плита с изображением божественных близнецов.

— Эй, это ваши шутки? — крикнула я, барахтаясь в мерцающей вязкой темноте, сквозь которую меня тащило неизвестно куда. — Чёрт возьми, не я же разрушила ваш храм! Повелители времени, я всего лишь хочу исправить то, что тут наворотили другие…

Тут меня скрутило так, что я не только кричать, но и дышать не могла. Возможно, я разозлила божественных близнецов своим лицемерием. Уж они-то знали, чего я на самом деле хочу.