"Право первой ночи" - читать интересную книгу автора (Айвори Джудит)

Глава 20

«Бык и бочка» представлял собой не более чем просторную комнату с баром у дальней стены. Незатейливая обстановка состояла из некрашеных столов и скамеек, а настенными украшениями служили сертификаты городской инспекции, доска для метания дротиков и два фотографических портрета: ее королевского величества и принца Уэльского. Деревянный пол давно позабыл, что такое мастика, однако был чисто вымыт. Бронзовые завитушки на стойке бара также не отличались новизной, но были старательно надраены. И вообще все здесь располагало к отдыху и веселью. При появлении Мика и Винни раздались радостные возгласы. Многие приветствовали его по имени, как завсегдатая.

Позади расположилось трио, музыканты исполняли произведения Оффенбаха, приспособив их к вкусам рабочего предместья. Лысый господин так барабанил по клавишам пианино, словно старался выломать их. Смуглый малый с мешками под глазами водил смычком по скрипке. Еще одно юное дарование виртуозно колошматило палочками по банкам, бутылкам, кружкам, кастрюлям и прочим предметам, способным издавать шум. Парнишка умудрялся проехаться палочкой даже по пуговицам посетителей, оказавшихся достаточно близко.

За столами было тесно, однако никто не жаловался и готов был подвинуться, освободив место для новых гостей. На свободном от столов пятачке десяток пар рьяно отплясывали польку. Любимый танец Мика Тремора. Конечно, ему тут же захотелось к ним присоединиться.

— Не стоит откладывать, если мы хотим потанцевать. Скоро здесь не протолкнешься.

Однако первым делом он галантно познакомил Винни с юрким жилистым парнем по имени Реццо, еще какими-то мужчинами, чьи имена она все равно не успела запомнить, и двумя женщинами: Нэнси и Мери. Интуиция подсказала Винни, что Мери неравнодушна к Мику, хотя того это нисколько не волновало.

Здесь его знали и любили многие, он наверняка был душой компании. Приятели наперебой просили порадовать их новой шуткой или изобразить какой-нибудь смешной акцент. Отвечая им, он поначалу пытался вплетать в свою речь прежние цветистые обороты и ошибки, но вскоре отказался от попыток подладиться под свое прежнее окружение и стал говорить правильно. Естественно, это не прошло незамеченным и вызвало целый град добродушных шуток, но нисколько не повлияло на дружескую обстановку за столом. Их наперебой старались угостить: Мика — элем, Винни — лимонадом.

Вскоре Мик снова заговорил о танцах.

— Через час сюда набьется столько народу, что яблоку будет негде упасть!

В отличие от него первый танец, полька, не доставил Винни особого удовольствия. Она едва поспевала за его проворными скачками и казалась себе весьма неуклюжей, несмотря на его постоянные похвалы.

Потом заиграли вальс, и Мик буквально полетел над полом.

— Значит, вы умели танцевать вальс? — возмутилась Винни.

— Не такой чопорный и замысловатый, как принято у вас, но умел! — Он рассмеялся и беспечно пожал плечами: — Не мог же я лишить вас удовольствия дать мне урок вальса!

— А что еще вы умели задолго до того, как я начала вас учить? — Винни нисколько не обиделась на его шутку и с охотой продолжила игру: — Может, вы и говорить умели, как настоящий лорд?

Он лишь загадочно ухмыльнулся в ответ, как будто не исключал и такой возможности.

Винни и самой недавние трудности и борьба за правильное произношение Мика все чаще казались дурным сном, так естественно и просто давалась теперь Мику нормальная речь. Правда, он едва не сел в лужу со своим Парижем. И она невольно хихикнула, вспомнив настырную особу в чайной, старательно строившую ему глазки без всякой надежды на успех.

Ведь Мик принадлежит ей, Винни.

Да, она больше не боялась себе в этом признаться: ей, и только ей! Они кружились в вальсе на тесном пятачке, а народ все прибывал и прибывал. Из Корнуолла здесь был один Мик, но в толпе мелькали выходцы из многих провинций, не считая цыган, ирландцев и евреев. Дети бедняков, явившиеся в Лондон в поисках рая на земле. Винни вслушивалась в их голоса и думала, что сама чувствует себя как в раю, хотя всего в паре кварталов к востоку находилось самое опасное место в этом городе. Зато в «Быке и бочке» было уютно и тепло, здесь пили эль и пели песни.

А главное — здесь играла музыка. И они с Миком не пропускали ни одного танца. Винни разгорячилась, стараясь освоиться с непривычными быстрыми ритмами. Пусть это будет ее собственный маленький бал в захудалом пабе на рабочей окраине Лондона. Наконец стало так тесно, что танцоры начали задевать друг друга. Воздух стал душным и спертым от множества тел. А люди все шли и шли, несмотря на будний день.

Из задней двери вынесли столы и поставили на пятачке для танцев. Винни решила, что танцы закончились, но та из женшин, которую звали Нэнси, дернула ее за руку и сказала:

— Желающие танцевать могут подняться на сцену! — Она показала, куда именно.

«Сценой» оказались три длинных неструганых стола, сдвинутых вместе. Мужчины, в том числе Мик, быстро передвинули мебель. Мик умудрился захватить для них два стула возле самой «сцены».

Когда музыка зазвучала вновь, Нэнси, ее подруга Мери и еще две женщины взобрались на столы и стали танцевать. Но теперь это был совершенно другой танец.

Нэнси подобрала подол, так что стал виден край нижней юбки, подбоченилась и двигалась с поразительной легкостью и грацией. Не отставали от нее и товарки.

Вскоре лица у всей четверки заблестели от пота, и тут произошло нечто из ряда вон выходящее: на глазах у честной компании они сняли блузки! Конечно, нижнее белье с огромным количеством рюшей и оборочек скрывало то, что не положено открывать, но руки были оголены до плеч!

Винни в ужасе оглянулась на Мика, но он почти не смотрел на танцовщиц, увлеченный беседой со своим соседом. Видимо, это зрелище его нисколько не удивило.

Чего нельзя было сказать о Винни. Она совершенно растерялась.

— Вы не проголодались? — осведомился Мик, стараясь перекричать музыку. И тут же решил за нее: — Я сейчас что-нибудь раздобуду!

Как только он ушел, Мери, подруга Нэнси, соскочила со стола и села передохнуть на стул, где до этого сидел Мик. Немного отдышалась и снова взобралась на «сцену», бросив через плечо:

— Здесь может плясать кто угодно! Айда с нами!

Винни чуть не свалилась со стула.

А девушка добавила:

— Конечно, если ты хочешь!

— Не хочу, — выпалила Винни, испуганно мотнув головой.

Как ни странно, поведение ее новых знакомых уже не казалось ей предосудительным. Разве что самую малость... Винни была очарована их грацией, а также бесшабашным весельем и дружелюбием.

— Ты не подумай, мы не шлюхи! — крикнула ей Мери.

— Да что вы, я и не думала ни о чем подобном! — Впрочем, такая мысль промелькнула у нее в голове.

— Я работаю на швейной фабрике, — сообщила Нэнси, — а Мери торгует цветами и фруктами. Мы порядочные девушки. — И она со смехом добавила: — Но мы любим парней! И любим танцы!

Да, Винни тоже любила танцы и, не удержавшись, притопывала в такт музыке.

Однако на этом все вольности кончались. Винни сидела с самым чинным видом, в то время как Нэнси прямо у нее на глазах отхлебнула добрых полкружки эля и снова влезла на стол.

Полька сменилась канканом, и Винни стала выделывать новые па, оставаясь на своем месте.

Девушки между тем высоко поднимали ноги, отплясывая на столе. Винни невольно залюбовалась их стройными ножками.

Ей почему-то вспомнилась собственная мать. За те шесть лет, что Хелен Боллаш прожила в семье, она почти не обращала внимания на свою дочь, а когда вдруг замечала ее, Винни оставалось только пожалеть. Девочка еще не умела говорить, но чувствовала, что мать терпеть ее не может. Маркиза Сэс-сингли родила совсем юной, ей было восемнадцать лет. В двадцать четыре года она ушла из дома, а в двадцать шесть — погибла.

При Винни никто не позволял себе говорить о матери худо, хотя наверняка светские кумушки вовсю судачили о ее диком нраве. Диком нраве, или, как называл это Мик, страсти к приключениям.

Жаль, что она не пошла в мать. Хелен Боллаш, окажись она здесь, не отказалась бы сплясать на столе, остаться в нижней сорочке и показать окружающим свои ножки. А отец, если бы он при этом присутствовал, не обратил бы на ее поведение никакого внимания. Ему просто не было до нее дела. Лайонел Боллаш считал единственным достоинством жены ее безупречную дикцию, самое грубое ругательство звучало в ее устах прекрасной музыкой.

Страсть к приключениям и тяга к новому.

Винни не спускала глаз с отважных танцовщиц. Наверное, так же напряженно она следила бы за своей матерью. Или еще за кем-нибудь, кто беззаботно веселится, но сама скорее умерла бы, чем позволила себе нечто подобное.

Наконец Нэнси воскликнула:

— Идем же, вставай! — И протянула Винни обе руки. — Поднимайся! Не снимай блузу, если не хочешь. Просто танцуй. Это так здорово!

— Не могу!

— Еще как может! — Это Мик подал голос у нее за спиной. — Может и хочет. Я же вижу, как она притопывает под столом! — Он засмеялся.

— А вы только и делаете, что заглядываете мне под юбку! — огрызнулась Винни.

— Чертовски верно подмечено! — заявил он как ни в чем не бывало. — Ничего не могу с собой поделать! Вот, пожалуйста! — И он подал ей тарелку с жареной рыбой и картошкой и кружку с шенди lt;Шенди — смесь простого пива с имбирным или с лимонадом.gt;. Значит, он опять потратил свои деньги!

Винни принялась за шенди, уже вторую порцию за этот вечер, а Мик откинулся на стуле и пригубил свой эль. Как бы невзначай его рука легла на спинку ее стула, и этот собственнический жест доставил Винни ни с чем не сравнимое удовольствие. Она вся извертелась, то чопорно выпрямляясь, то позволяя себе расслабиться и прикоснуться спиной к сильной горячей руке.

Тем временем девушки продолжали отплясывать. Они действительно были хороши.

— Айда с нами! — снова пригласила ее Нэнси. — Я вижу, тебе тоже не сидится!

Пока Винни соображала, как бы повежливее отказаться, девушка подхватила ее за локти, Мик ловко подпихнул сзади, и она опомниться не успела, как оказалась на столе.

Боже правый, опять на столе! Винни затравленно огляделась. Внизу шумела толпа. Целое море незнакомых лиц. Собравшиеся приветствовали «леди, не побрезговавшую их играми» громкими аплодисментами.

Музыка гремела у нее в ушах, зрители топали и хлопали ей в лад. Винни застыла в нерешительности, тогда как столешница у нее под ногами затряслась — это пустились в пляс остальные.

— Не робей, сударушка! Покажи, из какого ты теста!

Ее мать, несомненно, откликнулась бы на этот вызов, до смерти смутивший Винни. Она покраснела и отыскала глазами Мика.

Он оставался на своем месте и выглядел не только спокойным и уверенным в себе, но и готовым принять любое ее решение. Он поможет ей спуститься, если Винни этого потребует. И станет хлопать ей в такт, если она отважится танцевать.

Она переминалась с ноги на ногу, вслушиваясь в знакомые мелодии. Мало-помалу ее ноги начали двигаться как бы сами по себе, с каждой минутой обретая уверенность. Она сделала шаг, потом другой, присела в реверансе и повернулась в пируэте. На глаза снова попалось лицо Мика. Теперь он смеялся, чрезвычайно довольный собой и ею. Ему нравился ее танец. Его смех, ее удачные па и зажигательная музыка сняли с ее души камень сомнений и страхов. Она больше не казалась себе нескладной верзилой: она танцевала — легкая, как мотылек.

Наверное, эта перемена не прошла незамеченной: теперь ей хлопали не только зрители внизу, но и девушки на столе. Ну что ж, она не ударит в грязь лицом. Она станцует так, что все будут довольны.

И она танцевала. Она двигалась легко и свободно, не опасаясь свалиться на пол. Нарочно пинала ногой кружки с элем. Ах какое наслаждение! Юбки вихрем вились вокруг ее ног, волосы растрепались. Она даже рискнула выбросить вверх ногу, всего один раз, но зал буквально взревел от восторга. Мужчины — а отсюда ей казалось, что внизу собрались одни мужчины, — хлопали ей громче, чем Нэнси или Мери.

Мик поймал ее взгляд, лукаво подмигнул и вскинул брови, после чего снова стал следить за ее ногами, так, как это умел делать только он. И Винни готова была поклясться, что в эти минуты его лицо светилось гордостью настоящего собственника и радостным ожиданием. Она принадлежит ему. Какое чудесное чувство! А он... ох, он самый красивый мужчина в этом зале, и он принадлежит ей!

Ожидание. Внутри у нее все сжалось, как много недель назад, когда она стояла на столе у себя в лаборатории. Или когда он прижал ее к стене у себя в спальне. Охваченная безудержным порывом, Винни подхватила подол и выбросила вверх одну ногу, за ней вторую. Зал взорвался дружным ревом. Да, для собравшихся здесь мужчин это было просто забавой, но Мик понимал, как много это значит для нее. Она менялась у него на глазах, и он приветствовал эти изменения всем сердцем.

Ожидание, предвкушение чего-то нового... Ох уж эти его глаза — то зеленые, то серые, они никогда не оставляли Винни равнодушной. А сегодня в них полыхало пламя, они что-то обещали.

Но что? Ей непременно нужно знать! И она вопросительно взглянула на Мика: «Почему ты так на меня смотришь?» У нее сладко заныло сердце.

Винни задыхалась, обливалась потом.

— Вы устали? — спросил Мик. — Принести вам выпить?

— Нет... да, если не трудно! — Она старалась отдышаться, чтобы продолжить танец.

Мик исчез в толпе.

Винни слегка опьянела. Но не настолько, чтобы не заметить, что какой-то парень с ней заигрывает. Она тоже с ним кокетничала. Вовсе не потому, что он ей нравился — Винни даже не запомнила ни его лица, ни имени. Нет, она кокетничала потому, что такая возможность появилась у нее впервые в жизни, и следовало воспользоваться ею и попрактиковаться, пока нет Мика.

К тому же ей это было просто приятно.

Она готова была петь от восторга. Господи, она позволила себе развлекаться так, как ей хочется, — ничуть не хуже ее матери! И небеса до сих пор не рухнули ей на голову! Потрясающе! Просто потрясающе: она делала все, что ей нравилось! Она жила, по-настоящему жила в этот вечер!