"На чужом берегу" - читать интересную книгу автора (Колчанов Артем)

Глава седьмая: Риверит Альись

Яс пробыл на "Игле" ровно семь дней. В последний из этих дней он закончил свой рассказ Рэю. И, едва только вышел из медотсека, попросил меня отвезти его обратно в Альк.

– Может быть, останешься? - спросил я у него.

– Не вижу в этом смысла, - тут же ответил он, словно отрезал, - мое место не здесь, а там.

– В Альке сейчас глубокий вечер, не лучше ли подождать утра?

– Нет, Вик, сейчас. Больше оставаться здесь я не могу. Нет, не подумай, что вы меня чем-то обидели. Тут так хорошо и интересно… но именно поэтому я и не могу здесь оставаться.

– Ну ладно, собирайся. Всю одежду, что здесь носил, если хочешь, можешь забрать с собой.

– Благодарю, капитан.

– Не стоит благодарности. Собирайся и жди меня возле ангара катеров через двадцать минут.

В это время я заглянул к себе в каюту и вызвал оттуда Рэя:

– Ну и как, теперь-то ты можешь изложить мне суть рассказа Яса?

– Погоди, командир, не торопись. Дай мне времени, чтобы все тщательно проанализировать.

– Рэй, я сомневаюсь, что тебе для этого нужно столько времени. Ну да ладно, у меня самого сейчас времени не густо. Вернусь из Алька, тогда побеседуем.

В это самое время ко мне в каюту заглянул Рив:

– Яс сказал, что сейчас возвращается в Альк.

– Он сам на этом настоял.

– Понимаю.

– Что же тогда от меня хочешь?

– Ничего особенного, я тоже полечу с вами.

– Это просьба или просто констатация факта?

– Просьба… и констатация.

– Ты настолько уверен?

– Но ведь я же уже бывал в Альке и ничего страшного.

– Ну ладно, полетишь. Но учти, это будет весьма короткий визит, и поэтому от меня ни на шаг.

– Хорошо, командир, бегу переодеваться.

– Поспеши.

Тут следует заметить, что за эти дни мальчишки успели сдружиться. Не сказать, конечно, что стали такими уж хорошими друзьями, но все-таки, особенно после того заявления, что сделал Рив в первый день. Я немного подождал и к назначенному времени спустился к ангарам. Там меня уже ждали мальчишки. Рив был одет в обычную латянскую одежду, которую по его заказу сделал ему Рэй. На Ясе же была та самая форма, в которой он прибыл сюда. У ног его стояла небольшая сумка, ремень которой он держал в руке.

– Если готовы, то пойдем, - сказал я.

Катер довольно быстро донес нас до Восточного моря. Чтобы избежать недоразумений, я вызвал по радио штаб войск, расположившихся на Алью. Приземлился я в уже знакомом месте. Нас встретил Ул Отьись, который сейчас был адъютантом генерала. Вид у него был заспанный, и, поздоровавшись, он зевнул и сказал:

– Генерал ждет вас.

– Вас наверно уже разбудили?

– Меня да. Ну а генерал, наверно он вообще никогда не спит. Идемте.

Здесь было уже довольно холодно, но особенно я это почувствовал по разнице температур, когда мы вошли в помещение. Вид у генерала был довольно усталый и измотанный, но встретил он нас с улыбкой:

– Насколько я понимаю, Яс уже все вам рассказал?

Яс только кивнул, я же сказал:

– Да, он все рассказал, но даже я пока еще ничего не знаю. Вы получите информацию через несколько дней.

Генерал на это только кивнул, а спросил о другом:

– Насколько я понимаю, Яс вернулся насовсем.

– Он настоял на этом. И мне остается только просить вас, чтобы вы о нем позаботились.

– Не беспокойся, капитан, с ним все будет в порядке.

– Рад это услышать.

Генерал перевел взгляд на Рива и снова улыбнулся:

– А ты начинаешь взрослеть, Риверит Альись. Может быть, ты тоже хочешь остаться здесь? Для жизни тут неплохие условия.

Рив тоже улыбнулся:

– Благодарю вас, но мой дом не здесь.

– Ну что ж, этого ответа я и ожидал… Капитан, вы возвращаетесь сейчас?

– Да, только попрощаемся с Ясом.

– Ну что же, не смею задерживать. Но хочу узнать, когда же будет следующий визит?

– Думаю, что четырех дней мне вполне хватит. Буду здесь через четыре дня, утром.

– Ну что же, договорились.

Мы вышли из генеральского кабинета.

– Я провожу вас до катера, - сказал Яс.

У катера мы попрощались. Яс протянул мне сразу обе руки и сказал:

– Даже если мы не увидимся больше, я тебя все равно не забуду.

Потом он о чем-то пошептался с Ривом. Они пару раз рассмеялись, а потом, совсем уж неожиданно для меня, обнялись, это было совсем уж не латянским обычаем. Потом Яс быстро отошел и помахал нам рукой. Мы поднялись на катер и, едва он пробил облака, я спросил у Рива:

– Там, внизу, вы с Ясом обнялись.

– Да, хотя это совсем не по латянски.

– Даже ты это признаешь.

– Потому что и я, и он теперь не совсем уж латяне, это-то ты признаешь?

– Даже у нас такое в ходу только между родственниками или уж очень близкими друзьями.

– Яс мой друг, хотя я этого и не понимал. Второй после тебя.

Этим он сказал сразу все, и я больше ни о чем не спрашивал. Но не успели мы еще добраться до звездолета, как нас вызвал на связь Рэй.

– Что случилось? - сразу же спросил я.

– Ничего страшного, не беспокойся. Просто в Тальгире включилась наша телерация, и девочка, называющая себя Нисли Иветсоре, просит, чтобы я сделал ей связь с Ривом Альись.

Я глянул на Рива и заметил, что щеки у него стали розовыми. Он не знал, что сказать.

– Включай связь, - сказал я вместо него, - я сам оставил ей рацию.

– Одну секунду, можете говорить.

Тут же, на экране связи появилось лицо Нис, но изображение покачивалось и слегка подрагивало, она, не имея навыка, держала рацию в руках.

– Нис, поставь рацию на что-нибудь, а то картинка плохая, - сказал я, - вот так, теперь поверни чуть-чуть вправо. Сейчас нормально.

Нис, со своей короткой стрижкой, все так же была похожа на мальчишку.

– Здравствуйте, Виктор, я бы хотела увидеть Рива.

– Он здесь, - сказал я, изменяя угол обзора, - но, если хочешь, чтобы меня тут не было, подожди пару частей.

– Да нет, что вы. Я совсем не против. Рив, здравствуй.

– Привет, Нис, а ты стала лучше говорить по аиверски.

– Специально занималась.

– А я выучил тальгирийский, - сказал он на этом языке, - тоже специально.

– Вот здорово. А знаешь, зачем я звоню?

– Нет, не знаю.

– Ну, какой день у нас завтра?

– Не знаю, или не помню.

– Рив, ты меня обижаешь. Ведь завтра у меня день рождения.

– А я и вообще не знал, когда он у тебя… Ой, я тебя, конечно же, поздравляю.

– День рождения не сегодня, а завтра. Поздравления преждевременны.

– И всегда ты такая?

– Всегда.

– Тогда я поздравлю тебя утром, только носи рацию с собой.

– Ну, вот еще, поздравлять по радио. Я приглашаю тебя в гости. Мы сейчас живем в подземном Лонкле, - она посмотрела на меня, - обстоятельства наверно не против?

Рив тоже посмотрел на меня, на этот раз почти умоляюще. Настолько, что, даже захотев, я не смог бы ему отказать. Я только улыбнулся и сказал:

– Обстоятельства пока не против. Но Рив пока еще не может добраться до вас самостоятельно.

– Ой, конечно, я вас тоже приглашаю.

– Будем, - сказал я, - но вот только как вас там найти?

– Я специально план нарисовала. Вот, посмотрите.

Я невольно улыбнулся, увидев эти каракули, и сказал:

– Достаточно, я понял.

– Но я же ничего не объяснила.

– Все в порядке, я понял.

– Завтра в пятнадцать часов буду ждать.

– Если хочешь еще поговорить с Ривом, подожди одну часть.

– Нет, завтра поговорим, да, Рив? До завтра… Погодите, как эту штуку выключить?

– Нажми ту же самую кнопку.

– Спасибо, до свидания.

Сразу же, как только мы прибыли на "Иглу", Рив умчался к себе. Я же направился поговорить с Рэем.

– Думаю, что времени тебе хватило.

– Не совсем так, я все еще думаю.

– И долго ты еще намерен думать?

– Не знаю.

– Тогда вот что. Перескажи мне хотя бы часть рассказа Яса, а выводы я постараюсь сделать собственные.

– Я не могу этого сделать.

– Почему?

– Потому что это знание может принести тебе вред.

– Ты не считаешь меня настоящим звездным разведчиком?

– Даже разведчику это может повредить.

– Ну, вот что, Рэй, я могу просто-напросто приказать тебе данной мне властью.

– Приказать? - в голосе Рэя послышалась тень испуга, и в то же самое мгновение его изображение на экране на несколько секунд сменилось цветовым хаосом, а потом снова показался Рэй,- что же, ты можешь приказать, это твое право. Но в этом случае ты перестанешь быть моим другом. Устный приказ я сумею игнорировать, но ты можешь дать приказ властью стартключа номер пять, который сейчас у тебя. Но и в этом случае я сумею его не выполнить, хотя мне при этом и придется саморазрушиться.

Что ни говори, а слышать мне это было больно. Особенно, если это говорит мне Рэй. Я постарался взять себя в руки, но все равно не сдержался:

– Ну, зачем ты так, Рэй. Я не буду приказывать, и ты это знаешь. Ведь ты же мне друг…

– Извини, Вик, я тоже не сдержался. Это наверно знание Яса так на меня подействовало. Извини, но твою просьбу я выполнить не могу, по-человечески не могу. Подожди хотя бы до вашего возвращения из Тальгира.

– Хорошо, Рэй, я подожду, если это необходимо, - сказал я, уже поворачиваясь к буквально ворвавшемуся в мою каюту Риву.

– Рэй, с тобой все в порядке? - с испугом спросил он.

– Уже да, - последовал ответ, и Рэй отключился сам.

Рив тут же опустился на кровать и спросил у меня:

– Что случилось?

– Просто мы с Рэем немного поругались. Но мир уже восстановлен.

– И что же это могло вывести из себя довольно невозмутимого Рэя?

– Вопрос о рассказе Яса.

– Понятно.

– Ну и что же тебе понятно, когда я сам ничего не понимаю?

– Яс говорил, что, рассказывая, он сам все это забывает, не думаю, что он меня обманывал. А сегодня он был просто счастлив, забыв все, что знал. Он этого, конечно, не сказал, но ведь и я не без глаз.

Несколько минут мы молчали. В это время я тщательно изгонял из себя любопытство в отношении рассказа Яса, и, надо сказать, это мне удалось. Тогда я перевел разговор на другую тему:

– Завтра мы отправимся к твоей подружке… Рив, не надо краснеть. Уж я то тебя как облупленного знаю.

Рив еще сильнее покраснел, но не отвернулся:

– Ага, - сказал он, улыбнувшись, - но только я совершенно не знаю, что ей подарить.

– Знаю, что такой обычай у вас в ходу, но не знаю, что принято дарить. Какую-нибудь необходимую вещь?

– Нет, такое дарят только родственники.

– А что же тогда дарят друзья?

– Ну, не знаю… Какую-нибудь безделушку, украшение, цветы.

– Ну и в чем же тогда проблема, можно подарить хоть все это сразу.

– А где взять?

– А зачем брать, можно сделать собственными руками.

– Сделать цветы? Ты смеешься. Цветы-то дарят только живые.

– Я это и имел в виду. Ну да ладно, цветами я займусь сам. Ты же займись безделушкой-украшением.

– Я?

– Да, ты. В мастерской найдешь все необходимое, а инструкций и совета попросишь у Рэя.

– А он не откажется?

– Не откажется, если хорошо попросишь. Давай, вперед.

– А где потом тебя искать?

– Спросишь у Рэя.

Я вспомнил, что пилот Миша показывал мне (ой, как давно это было) небольшой прозрачный пакетик, в котором лежали три крошечных семечка ньюрской розы. И я подумал, что он на меня не обидится, если я их возьму. Я отыскал этот пакетик, взял одно семечко и спрятал его в одном из пустых гнезд своего браслета. "Осталось только сделать волст", - подумал я, направляясь в лабораторию электроники. Волст мне удалось полностью собрать и настроить как раз к ночи. На этот раз я сделал его чем-то похожим на увесистый пистолет с решетчатым раструбом на конце ствола. Я как раз заканчивал доводку, когда в лабораторию ввалился Рив.

– Ой, что это за пистолет ты сделал? Это что, подарок, вместо цветов?

– А что, можно и так, чем плохо. Только это вообще-то волст.

– Что-что?

– Скоро узнаешь. Но сначала покажи, что сделал ты.

Рив засунул руку в карман, и что-то вытащил, не разжимая кулака. Потом повернул руку ладонью вверх и открыл. На ладони у него лежала брошка в форме тринадцатилучевой звезды, сделанная из разноцветных нитей видоизмененных металлов. Но самым бросающимся в глаза были нанизанные на нити крупинки кристаллов, по две на каждый луч, и кристалл размером с ноготь в центре. Попав на свет, кристаллы начали менять цвета, рассеивать и отражать свет, то мерцать всеми цветами радуги, то становиться на какое-то мгновение угольно-черными. Это были не что иное, как светокристаллы, одна из самых красивых безделушек, придуманных людьми Земли.

– Это тебе Рэй предложил сделать?

– Я у него спросил, что можно быстро сделать из популярных на Земле безделушек, но чего на Лате никогда не видели. Он предложил на выбор несколько штучек, я выбрал это.

– Только на Земле такие штучки вышли из моды почти полтора века назад.

– Зато здесь от такого все девчонки были бы просто без ума… Ну а сейчас рассказывай, что за штука такая, этот волст.

– Это лучше показать. Сейчас я переговорю с Рэем. Рэй!

– Слушаю.

– Сможем мы здесь найти земли?

– Чего-чего?

– Субстрата, пригодного для растений.

– А, понятно. Это имеется на "складе всякой ерунды". Сам возьмешь, или доставить?

– Возьмем, мы сейчас все равно в столовую пойдем, а это рядом, - я прицепил волст к поясу и сказал Риву, - идем.

"Склад всякой ерунды", так мы называли кладовку, в которой хранился различный инвентарь для разных личных нужд экипажа. Там мы нашли несколько ящиков с землей. Очевидно, тут они были для того, что если вдруг кому-то захочется зелени в каюте или где-то еще. В длительных полетах такое желание часто появляется, но на "Игле" эти ящики ни разу не использовались. Мы с Ривом вытащили наверно самый большой, такой я выбрал, и затащили в столовую. Там я, воспользовавшись одним из шлангов питьевой воды, превратил землю в ящике в жидкую кашицу. Потом, аккуратно щелкнув браслетом, опустил в нее семечко.

– А сейчас смотри, - сказал я, включая волст.

Семечко долго не желало оживать, и я уже было подумал, что семечко мертво. То, что волст исправен, я определил еще в лаборатории. Но вот оно все же начало двигаться и прорастать. Когда появились листочки, Рив вовсю заулыбался. По мере того, как растение вытягивалось и превращалось в небольшой кустик, Рив улыбался все более широко. Я же ни на мгновение не останавливал процесс роста. Наконец-то на кустике появились бутоны. А потом один из них, самый верхний, распустился голубовато-серебристым цветком. Рив, не переставая улыбаться, спросил у меня:

– Что это за цветок?

Я выключил волст и, отложив его в сторону, ответил:

– Ньюрская роза, разве ты не знаешь этого от Рэя?

– Рэй только знал, что такие бывают, но ни разу не видел.

– Ньюрская роза, или, как еще говорят, "подарок звездолетчика". Родина этого цветка планета Ньюр. Расти может где угодно, не боится ни жары, ни морозов, ни сырости, ни засухи. Может обходиться искусственным освещением в треть суток и любой атмосферой, в которой кислорода не меньше трех процентов, а углекислоты не меньше одной тысячной процента. Но только одно но, это растение дает нормальные семена только при условиях, полностью идентичных Ньюру, включая высокий радиоактивный фон и силу тяжести в два с половиной же.

– Вик, ты этот цветок имел в виду, когда говорил о подарке?

– Естественно, а что?

– А не найдешь ты еще одно семечко?

– Вообще-то могу, но зачем?

– Вик, давай оставим этот цветок здесь, это ведь так красиво. К тому же этот большущий ящик, не потащишь же вместе с ним.

– Можно было бы и выкопать, но если хочешь, оставим здесь, а еще одно семечко найдем. Только цветы будут другого цвета, он почти никогда не повторяется… Ну да ладно, будем ужинать, а то уже ночь.

– В Лонкле еще вечер. Как раз вошли в их расписание.

Пока мы ужинали, Рив то и дело поглядывал на цветок. А когда поужинали, сказал:

– А знаешь что, Вик, можно ведь вырастить такой цветок прямо у нее на глазах.

– А почему бы и нет, так и сделаем. А сейчас - спать.

Рив довольно картинно зевнул и кивнул мне головою. С утра же Рив начал беспокоиться о том, как же ему одеться. А когда с помощью Рэя соорудил одежду, начал просить меня, чтобы я его постриг. Он не стригся с того самого времени, когда я оставил ему только белые волосы. Я, после нескольких отказов, все-таки сделал ему стрижку, как он посчитал, очень хорошо.

– Тебе бы тоже не мешало постричься.

– Вообще-то да.

– Давай, я постригу.

– Нет уж, Рэй это сделает лучше.

– А во что ты оденешься?

– Придумаю. Если можешь, посоветуй, чтобы я никого не шокировал своим видом.

– Ты со своими голубыми глазами и такими волосами и так кого хочешь шокируешь.

– Хотя вы меня нисколько.

– У вас большее разнообразие типов. Даже я до сих пор плохо понимаю, как у людей могут быть ну, например рыжие волосы.

– Чтобы никого не шокировать, так уж и быть, замаскируюсь. Волосы покрашу, а на глаза надену фильтры. Хорошо?

– Но тогда ведь тебя никто не узнает.

– Кому нужно, узнают.

– Можно тогда я сам устрою для тебя одежду. Не бойся, Рэй не допустит ничего неподходящего.

– Хорошо, а я пошел краситься. Никогда еще не приходилось делать такого. Но вообще-то полезно все испытать.

Окрасился я вполне удачно, а цветовые пленки фильтров на роговице дополнили дело. Посмотрев на себя в зеркало, я увидел, что на меня оттуда смотрит латянин с типичным для латян цветом глаз и волос. И этой маскировкой я остался вполне доволен. Увидев меня в таком виде, Рив захлопал глазами, а потом сказал:

– Ну, ты и даешь, тебя совсем не узнать. Только почему ты сделал цвет волос соответствующим своему истинному возрасту?

– Так уж мне захотелось. Когда вернемся, я от такого цвета избавлюсь.

– Тебе он не нравится?

– Я предпочитаю данный мне от природы.

– У вас, на Земле, меняют и природный цвет: и глаз, и волос, и кожи, и даже всю внешность.

– Меняют, но в последнее время это хотят вообще запретить… Ну да ладно, что за одежду вы мне сочинили.

– На, примеряй.

– Доверяю.

– Тогда потом не пеняй… А на чем мы полетим? На катере?

– Думаю, что вполне обойдемся дисколетом, и ты сам немного поуправляешь.

– Здорово, - полушепотом сказал Рив, - ты разрешишь мне самому выйти за атмосферу?

– Посмотрю, как будешь себя вести.

Вылетели мы раньше того, чем было нужно. Это для того, чтобы дать Риву возможность самому поуправлять. Когда мы сели в дисколет, я сказал:

– Давай, действуй. Поднимешь дисколет по азимуту, потом набирай высоту и скорость, последнюю пропорционально плотности воздуха, как я тебя учил. Постарайся лечь на круговую орбиту, это проще всего. Я же буду только наблюдать.

Рив слегка побледнел, но, ничего мне не сказав, запустил системы дисколета и запросил у Рэя разрешение на отделение, которое получил только с небольшой задержкой. Потом он облетел корабль, сориентировал дисколет и послал его в набор высоты и скорости. Действовал он не очень-то оптимально, медлил с набором скорости, от чего терялась мощность основных движков. Но я не вмешивался, хотя мне порой очень хотелось это сделать. Но наконец-то дисколет забрался на космическую высоту и набрал скорость.

– Ну что же, - сказал я, - не сказать, что очень плохо. Хотя можно было бы сделать и получше. Например, орбита у тебя получилась не круговая, а эллиптическая.

– Сейчас исправлю.

– Сойдет и так, мы поднимаемся, а это не страшно. Сейчас воспользуйся бортовым компьютером и рассчитай точку схода с этой орбиты.

– Ты разрешаешь мне и снижение сделать самостоятельно?

– Посмотрим, как ты с этим справишься. Но если что, перехвачу управление.

Пару минут Рив возился с компьютером, потом откинулся в кресле:

– У нас еще почти полчаса в запасе.

– Принимается.

– Вик, а почему ты согласился учить меня летать на дисколете?

– Думаю, что это может когда-нибудь пригодиться.

Несколько минут мы снова молчали. Потом в поле нашего зрения появилась планета Онни. Рив с каким-то интересом посмотрел на нее, а потом спросил:

– Мы могли бы попасть туда?

– Могли бы, даже на дисколете, только зачем?

– Все-таки живая планета.

– Но лишенная разумной жизни. Дальше от солнца, чем Лата.

– Наверно сейчас там не холоднее, чем здесь.

– Наверно.

– Вик, ты что, полностью лишен любопытства. Тебе не хочется побывать на Онни?

– Для меня Лата намного интереснее. Земляне видели уже несколько живых планет, Лата же единственная из них, где живут люди.

– Но все-таки может быть слетаем, когда будет свободное время. На катере это всего лишь несколько дней.

– Потом будет видно, Рив, но ничего обещать не могу.

Когда мы пересекли границу Тальгира, нас засекли локаторами, и последовал запрос. Но когда я сообщил, кто я, больше вопросов не последовало. Потом Рив начал сход с орбиты и снижение. Но все-таки уже почти внизу я не удержался и взял управление на себя. Риву же объяснил это тем, что с его умением мы промажем почти на полтысячи километров и непременно опоздаем, и Рив больше не возражал.

Я посадил дисколет поблизости от Лонкла, в небольшом лесочке, который был сейчас почти полностью лишившимся листвы и почти что прозрачным. Но нашу посадку, скорее всего, никто не видел, кому охота находиться на улице в тридцатиградусный мороз. Мы с Ривом оделись, в специально для этого приготовленные куртки с капюшонами. Я прихватил с собою сумку и мы, как могли быстро, направились к ближайшему входу в подземный Лонкл.

В город мы вошли беспрепятственно. Никто нас ни о чем не спросил, не говоря уж о том, чтобы потребовать документы. Мне эта беззаботность местных жителей не понравилась, ведь это в стране, которая официально находится в состоянии войны. Подземный город был, по сравнению с Альком, чересчур прямолинейным и функциональным. Внутри было тепло и нам почти сразу же пришлось освободиться от курток. Почти на каждом перекрестке светились подробнейшие указатели. Нужное нам место мы нашли практически без задержек. Рив постучал в дверь с табличкой, сообщавшей, что здесь проживает семья Оствира Иветсоре. Дверь почти сразу же распахнулась, и за ней стояла Нис, которая тут же заулыбалась:

– Проходите, проходите. Давайте сюда свои куртки, я их вот сюда повешу… Вик, вас совсем не узнать. Ой, Рив, у тебя с руками все нормально, это что, протезы?

– Нормальные руки, как у всех.

– Ой, уже время. Проходите в комнату, все, кого я звала, уже собрались.

Гостей у Нис, не считая нас, и естественно ее брата Нока, было только четыре человека: трое девочек и один парень лет четырнадцати. Нис тут же представила нас:

– Знакомьтесь, это Рив Альись из Аивера, а это тот самый Вик-пришелец со звезд.

Очевидно, что все уже были предупреждены, что мы приглашены, и поэтому вопросов не было. А может быть это просто не принято на чужих именинах.

Потом Нисли села в кресло, и все по очереди начали ее поздравлять и дарить ей подарки, нехитрые безделушки, которые она складывала в стоящую рядом большую шкатулку. И вот, остались только Рив и я. Рив посмотрел на меня, я же подтолкнул его. Он взял Нис за руку, коротко поздравил сразу на двух языках, это наверно от волнения. Потом достал из кармана коробочку со сделанным вчера украшением, и церемонным жестом протянул ей, прося принять. Нис же было интересно узнать, что же внутри, и она открыла ее. Я с интересом пронаблюдал изменение выражения на ее лице: сначала легкий испуг, потом удивление, а последовавшая за этим улыбка, адресованная Риву, сказала абсолютно все. Все девочки тут же обступили Нис, рассматривая подарок и восхищенно охая и ахая. Рив же опустил глаза и отошел в сторону. Я тем временем подозвал к себе Нока:

– Нужна вода.

– Много?

– Да нет, литров пяти будет достаточно, а не хватит, добавим еще. Только не очень холодную.

– Я сейчас.

Нис тем временем прицепила подарок себе на плечо, поверх банта. Сейчас была моя очередь поздравлять, что я сделал коротко и сдержанно. В это самое время появился Нок с большим стеклянным кувшином.

– А сейчас подарок, - сказал я, вытаскивая из сумки контейнер с землей, - нет, не подумай, что подарок вот эта земля, хотя она и с другой планеты, отстоящей отсюда больше чем на тысячу световых лет. Нок, давай сюда воду.

Я вылил в контейнер всю воду из кувшина, достал из браслета спрятанное там семечко и положил его сверху.

– А сейчас, если конечно получится, сделаю для Нис маленькое чудо. Уверен, что ты, Нис, такого никогда еще не видела.

Под действием излучения волста это семечко ожило довольно быстро. И на то, как оно росло и превращалось в куст, все присутствующие смотрели, затаив дыхание. Наконец-то появились бутоны, и самый первый из них раскрылся большим, ярко алым искрящимся цветком. Тогда я выключил волст.

– Вот это и есть подарок. Не забывай поливать его и давать света, и он всегда будет цвести.

Нис поднялась с кресла, подошла к цветку и очень-очень осторожно дотронулась до него пальцем.

– Так ведь он же живой, - с непонятной радостью сказала она.

– Это живой цветок, роза с планеты Ньюр. И больше ни у кого на этой планете такой нет и не будет… Возьми и это, - я протянул ей волст, - он помогает растениям быстро расти. Но батареи хватит не больше чем на десять часов, так что не расходуй зря.

После дарения подарков был ужин, на котором кроме гостей присутствовали и родители Нис. А потом были развлечения, которые мне очень быстро надоели, и я удалился в соседнюю комнату, где довольно долго беседовал с отцом Нис. Мать Нис, невысокая худенькая женщина, нам не мешала, она только спросила, действительно ли я тот самый, на что я ответил утвердительно, и еще она спросила, действительно ли у мальчика Рива настоящие руки, с этим я тоже согласился, ничего не поясняя и не комментируя.

Становилось поздно и гости начали расходиться по одному. И я понял, что остались только я и Рив. Но и Рив не стал сильно задерживаться, он сам подошел ко мне и сказал, что пора возвращаться. А Нок заявил, что проводит нас до выхода на поверхность, и пусть никто не возражает, потому что в городе опасности нет.

Но, едва мы вышли в коридор, как на меня навалилось острейшее предчувствие опасности. И мысленно я буквально взбесился, не находя этому объяснения. Я даже не подозревал, что может угрожать нам здесь. Мальчишки же были в хорошем настроении. Они шли рядом друг с другом и о чем-то весело болтали.

– Тише, - цыкнул я на них, - здесь что-то не так.

Они удивленно запереглядывались. Но это мое замечание заставило их замолчать.

– Вот что, Нок, возвращайся домой и до свидания. Думаю, что мы еще увидимся.

Нок не стал возражать, понуро опустил плечи и пошел обратно. Но не прошло и полминуты, и мы услышали, как он испуганно вскрикнул, а вслед за этим резко рубанула автоматная очередь. В этот момент никаких объяснений мне уже не требовалось. Я втолкнул Рива в нишу в стене, а сам кинулся на крик. Но Нок уже сам бежал к нам. Он был до смерти перепуган и, едва увидел меня, как рухнул на пол. Не теряя ни секунды, я подхватил его не руки и побежал обратно. Вытащил ничего не понимающего Рива из ниши и жестом приказал следовать за мной. Сделав несколько хаотических поворотов, мы оказались в узком полутемном помещении, где и перевели дух.

– Он ранен? - спросил Рив, указывая на пятно крови на боку у мальчишки.

– Просто царапина.

Несколькими резкими движениями я привел Нока в чувство и тут же зажал ему рот, так как он уже был готов закричать.

– Это мы, Вик и Рив, успокойся.

Когда мальчишка задышал ровнее, я убрал руку и сказал:

– Говори, но негромко, кто стрелял?

– Там… там люди в сером, их много.

– Вакцы, - вырвалось у меня, - но откуда они тут взялись.

– У них на рукавах черные круги, а в них нарисованы рогатый череп и три звезды.

– "Демоны ночи", ничего себе.

– Что будем делать, Вик? - спросил Рив.

– Я думаю, что демоны пришли не по чьюто, а по нашу душу. Нужно пробираться на дисколет.

В этот момент затрещали очереди и засвистели пули, где-то неподалеку началась перестрелка. Нок же снова потерял сознание.

– Нужно уходить, - снова сказал я, - но не можем же мы оставить его.

– Я боюсь снова попасться к вакцам. Нет, лучше умереть.

– Хватит причитать, попытаемся прорваться. Его возьмем с собой, это безопаснее, чем оставлять здесь такого.

Мы старались пробираться незамеченными. Когда же сами замечали вакцев, то старались затаиться. Так мы добрались практически до выхода. Я оставил мальчишек в одной из ниш, а сам направился разведать обстановку. Перестрелки сейчас происходили все чаще и чаще. Звуки выстрелов заглушали все другие звуки, и поэтому, в основном, мне приходилось ориентироваться только зрительно.

У выхода я заметил почти полтора десятка вакцев. И здесь пройти незамеченными было практически невозможно. Невозможно и прорваться, оставаясь без оружия. Стало просто необходимо достать оружие. К тому же, не мешало узнать, сколько тут вакцев и сколько их снаружи. И я прислушался к их разговорам. А услышать было совсем не просто. Но, насколько я понял, снаружи никого не было, чтобы не привлечь внешнего внимания, а они выполняют какую-то особо важную операцию, и надеются на какие-то совсем уж непонятные мне награды.

Потом, в одном из коридоров, я выследил двоих вакских солдат, выбрал подходящее место и момент. Они не успели даже вскрикнуть, как я вышиб из них жизнь. Подхватив оружие, я спрятал трупы в нише и постарался как можно быстрее скрыться. Я направился к тому месту, где оставил ребят. Но еще не успел я дотуда добраться, как услышал крик. Вне всяких сомнений, это кричал Нок. Я рванулся вперед и успел как раз вовремя. Мальчишек обнаружили и, по-видимому, собирались разделаться. Один вакец уже занес свой тесак. Рив же с ужасом глядел на него и прижимал к своей груди лицо Нока. Чтобы уложить троих вакцев, мне потребовалась только одна секунда и три выстрела. Но не успели они даже упасть, как я уже подскочил к мальчишкам. Времени, чтобы что-то объяснять, не было ни секунды. Я закинул автомат за спину, одной рукой подхватил Нока, другой Рива и кинулся прочь от этого места. Сделав большое количество поворотов, я нашел еще одну нишу, куда и затащил ребят, которые еще не до конца понимали, что же произошло.

– Тихо, - первым делом сказал я, - еще неплохо отделались. Будем прорываться к дисколету следующим образом. Я пойду вперед, а вы следом, дистанция пятьдесят метров. У выхода я завяжу бой и постараюсь увлечь за собою всех солдат. Вы в это время выберетесь наружу и бегом к дисколету. Я выбираюсь следом и постараюсь их удержать. Ты, Рив, поднимешь дисколет и подберешь меня. Все понятно? Если же что-то не получится, постарайся затаиться и уцелеть. Вопросы есть? Вопросов нет, и не должно быть.

– Дай хотя бы автомат.

– Обращаться умеешь? На, возьми. Запасных магазинов не даю, они мне будут сильнее нужны. Я выхожу, вы следом.

К вакцам я снова сумел подобраться незамеченным. Сначала я подал сигнал мальчишкам, чтобы они затаились. Потом, выбравшись к цели, открыл огонь. Я успел покончить только с четверыми, остальные же успели залечь и открыть ответный огонь. Такая перестрелка была не в мою пользу. Но и мне требовалось только отвлечь их от двери, увлекая за собою. То, что я сделал, было чистейшей воды безумием. Я выкрикнул по вакски несколько изощреннейших ругательств, не среагировать на которые, по моему мнению, мог только труп. Потом я поднялся, и, продолжая выкрикивать оскорбления, начал прыжками уходить от пуль. Таким образом, мне удалось покончить еще с двумя вакцами. Но и результата я все-таки достиг. Когда я начал отступать, они поднялись и побежали меня преследовать.

Все вроде бы шло так, как я рассчитывал. И я уже прикидывал, как избавиться от преследователей и выбраться наверх. И я не заметил, как к преследователям присоединились несколько солдат с эмблемами "Демонов". Я резко увеличил скорость, ожидая, что все должны отстать. И я уже выруливал к выходу, как автоматная очередь ударила меня по ногам, вспарывая мышцы и дробя кости. Я тут же рухнул на бетон. Было очень больно, но эта боль не ввергла меня в бессознательное состояние, не приглушила рефлексы, а наоборот, обострила все до крайности.

Я тут же перевернулся на спину и длинной очередью срезал последних преследователей. Но и автомат замолк, лишившись патронов. Я выругался самыми последними словами и, поднявшись на четвереньки, поспешил к выходу. Там валялись убитые мной вакцы. У них я позаимствовал пару автоматов и сумки с запасными магазинами.

Я был уже у самого выхода, когда подоспели остальные преследователи. Увидев убитых "Демонов", они открыли такой огонь, что я, укрывшись за трупами, не мог даже пошевелиться. Но тут внезапно послышались выстрелы из-за моей спины, и это заставило атакующих залечь. Оглянувшись, я увидел Рива, который, стоя во весь рост, лупил из автомата по вакцам. Воспользовавшись этим, я, несколькими резкими движениями, добрался до выхода и укрылся за металлической плитою. Следующим же делом сбил Рива с ног.

– Ты что, получить пулю в сердце захотел?

– Я думал, тебя убили.

– Ну и что. Ты уже подогнал дисколет.

– Там, наверху, вакцы. Не знаю, что делать.

– Знаешь, ты только что это делал.

В этот момент вакцы опомнились и ринулись на нас. Но в узком проходе все преимущество было на нашей стороне, и они отступили. Тут я заметил, что металлическая плита, за которой мы укрываемся, не что иное, как бронедверь города-убежища.

– Попробуем закрыть, - сказал я Риву. Где-то тут должен быть пультик. Ищи, я же тебя прикрою.

Я схватил в каждую руку по автомату и открыл беспорядочную стрельбу, единственной целью которой было это не дать солдатам стрелять.

– Нашел, - крикнул Рив, и тяжелая плита медленно двинулась, закрывая проход.

Вакцы забеспокоились, и по плите ударил целый дождь пуль, но пули тут уже ничего не могли сделать. Я обернулся и увидел, что Рив держится за кнопку на висящем на стене металлическом ящике, от которого отходит несколько довольно толстых кабелей. Я тут же, пользуясь руками и коленями, добрался до него.

– Отойди.

Сказав это, я ухватился за кабеля и резко дернул. Внутри коробки полыхнуло синее пламя, резко запахло озоном и сгоревшей изоляцией. Одновременно с этим погас свет.

– Рив, - позвал я.

– Я здесь.

– Где Нок?

– Где-то на лестнице, ближе к верху. Я его оставил наблюдать.

– Помоги мне перетянуть ноги и добраться до верху.

– Вик, ты что-то придумал?

– К дисколету мне не пробиться на таких ногах… Буду отвлекать вакцев от вас… Другого выхода нет, только такой.

С помощью Рива я перетянул себе ноги полосами от разорванной куртки и пополз наверх. Ползти по ступенькам было очень тяжело. Ноги отзывались на каждое движение жуткой болью, а от потери крови сильно кружилась голова. Обычный, неподготовленный человек от такого наверно сразу бы потерял сознание. Но и мне выдержать это было непросто, и я не один раз был близок к тому, чтобы его потерять.

У самого верха мы буквально наткнулись на Нока, который сидел на лестнице, уткнувшись лицом в колени. Увидев нас, он чуть было не закричал, но Рив вовремя прикрыл ему рот ладонью. Тут не было полностью темно, из открытого выхода пробивался слабый свет. Тяжело дыша, я остановился и лег. Потом ухватил Рива за руку и притянул к себе. Шепотом, на ухо, изложил ему план?

– Я выползу наружу и открою огонь. Постараюсь удалить их от выхода. Вы выберете момент и бегите к дисколету. Узнав, что с вами все в порядке, я сдамся. Ты же лети на "Иглу", там с Рэем постарайся найти способ вытащить меня. Только ни в коем случае не пытайся сразу же, как только попадешь на дисколет, спасать меня, у тебя просто ничего не выйдет. И еще, возьми вот это, - одной рукой я порвал воротник рубашки, а другой снял с себя цепочку со стартключом.

Я, стараясь не шуметь, выбрался наружу и сразу же увидел вакцев. Но они не смотрели на выход, и я сумел отползти на двадцать метров, прежде чем меня заметили. Но, едва они это сделали, как я начал стрелять. И мне почти что удалось захватить их врасплох и полностью отвлечь на себя. Я сумел удалиться от выхода еще на полсотни метров, когда их огонь полностью лишил меня возможности действовать.

Но я заметил, как мальчишки появились из выхода и, пригибаясь, побежали в сторону. Но остаться незамеченными им не удалось, прямо перед ними выскочили два солдата. Рив схватился за автомат, но тот у него заел. Тогда я на долю секунды поднялся и короткой очередью срезал обоих вакцев. Но тут у меня кончились патроны, и сумка тоже уже была пуста. Я видел, как мальчишек схватили. И это означало полный конец.

– Рив, беги, - крикнул я уже безо всякой надежды.

И Рив сделал казалось бы невозможное. Он извернулся, резким ударом уложил схватившего его солдата. Быстро метнулся в сторону и побежал резкими зигзагами. Если бы у меня была возможность передать ему свои силы и свое умение. Но я смотрел, будучи уже не в силах ничем ему помочь, и только надеясь. Но тут застрочили автоматы и я словно в замедленной съемке увидел, как две пули попали мальчишке в спину, оставляя страшные раны. Рив словно бы переломился и упал на снег.

Когда я все это увидел, во мне вскипела самая настоящая ярость. Та самая, которая подключает последний резерв, тот самый неприкосновенный запас сил, лишившись которого человек погибает. Не знаю, как я добрался до вакцев, но я бросился на них с голыми руками, готовый рвать их до своей самой последней секунды.

В меня не стреляли, очевидно, я был нужен им живым, и мне удалось, будучи безоружным, уложить еще половину десятка. Потом я увидел человека с рогатым черепом на рукаве и не успел среагировать. Сверкнул нож, и я увидел, что на месте моей левой руки, которой я замахивался, остался только кровоточащий обрубок. На какую-то долю секунды меня помутило. А следующий удар, пришедшийся мне по голове, бросил меня в темноту и беспамятство.

Не могу даже предположить, сколько прошло времени, прежде чем я начал приходить в себя от холода и боли. Я услышал чей-то плач над собою и попытался открыть глаза. Но это вызвало в них такую резкую боль, что я больше и не пытался. Попытался же я разобраться в себе. Ноги совершенно ничего не чувствуют. Левая рука словно в огне, но ведь ее нет. Голова звенит, словно колокол от каждого удара сердца. Резкая боль на лбу. Холодно, все мышцы сведены, а кожа потеряла чувствительность. Нужно хотя бы попытаться привести себя в порядок. Я участил дыхание и пульс, вызвал хаотическое сокращение всех мышц, что мог. И постепенно я начал согреваться, мышцы становились более-менее послушными, а кожа обретала чувствительность. Но вместе с тем усиливалась боль по всему телу. Я старался не обращать на нее внимания и обрел способность воспринимать окружающее. Я понял, что лежу на чем-то жестком, но моя голова лежит на чьихто коленях, и этот кто-то негромко и явно устало плачет. А еще я слышал дыхание еще десятка человек, кто-то еще тоже плакал, с какой-то безнадежностью и отчаянием. С трудом я поднял правую руку к голове, провел себе по лбу, где, как оказалось, была рубленая рана. Потом взялся за колено того, кто держал мою голову. Я почувствовал пальцами голую кожу, холодную, как лед. Всхлипывания надо мной прекратились, и я услышал осипший голос:

– Вик, ты очнулся?

– Где мы и кто ты?

– Мы не знаем, где мы, но нас куда-то везут.

– Кто ты?

– Это же я, Нок.

– Нок? Значит, тебя не убили?

– Нет, ударили по голове, а очнулся уже тут, от холода. Они с меня всю одежду сорвали.

В этот момент я понял, что и на мне не было ни одной нитки. Я попытался сесть, но закружившаяся голова не позволила этого сделать.

– Кто здесь еще? - спросил я громче.

– Здесь все ребята из Лонкла, четырнадцать человек, - услышал я голос справа от себя.

Нок уже почти не дрожал, переохлаждение.

– Нужно всем собраться вместе, хоть както согреться.

– Тут перегородки, стальная сетка, не порвать.

– Я не вижу. Нок, посмотри, что у меня с глазами.

– Здесь темно, ничего не видно, - голос Нока слабел на глазах.

– Нок, ты замерзаешь.

– Ага, уже почти ничего не чувствую.

– Ложись рядом.

– Зачем.

– Попробую тебя согреть, не возражай.

– Но ведь ты же раненый.

– Я кому сказал.

Мальчишка попробовал подняться, но сведенные от холода мышцы ему не подчинились:

– Не могу.

Я с трудом перевернулся, приподнялся на локте искалеченной руки, а здоровой ухватил мальчишку за талию и потянул на себя, стараясь не уронить. Но на это у меня ушло столько сил, что я снова потерял сознание, но очевидно лишь на какое-то мгновение. Мальчишка весь был холодный, дыхание редкое и слабое, но, тем не менее, он был в сознании:

– Чувствую тепло, ты такой горячий, - едва слышно проговорил он, - почему ты такой горячий?

– Ты не поймешь.

– Это болезнь?

– Нет, не бойся… Пробуй двигать руками и ногами.

Своей целой рукой я растирал мальчишке спину, но это не очень-то помогало. Почувствовав, что тепло выходит из меня, я еще раз сконцентрировался и усилием воли подстегнул свой обмен веществ так, чтобы поднять температуру тела выше нормы. Прошел наверно не один час, прежде чем Нок начал согреваться. А, согреваясь, он уснул. Я согревал его, а думал о Риве. И передо мной стояла картина падающей на снег фигурки, на спине у которой, на фоне светлой куртки, алели два пятна. Но я почему-то не мог поверить, что этого мальчишки, который стал для меня почти что родным, больше нет. Мне вспоминался Рив в Гэзде, беспомощный и покалеченный, Рив на "Игле", Рив в Лонкле, Рив смеющийся, Рив серьезный, Рив чем-то обеспокоенный. И снова картина, где он падает на снег.

Нок начал стонать во сне. Я перевернул его спиною к себе и прижал поплотнее. Он так и не проснулся, а только притянул к груди коленки, сворачиваясь клубочком. Я нашел его холодные ладони и сжал в своей. Сейчас, как я понимал, ситуация сложилась почти что безнадежная. Я искалечен, нахожусь неизвестно где, и все свои последние резервы расходую на то, чтобы не замерзнуть самому, и не дать замерзнуть мальчишке, с которым лишь немного знаком, и которого судьба свела со мною, когда мне тяжело, как никогда. Через какое-то время мне показалось, что стало теплее, ненамного, но вполне ощутимо. И, начисто лишенный ориентира по времени, я толи уснул, толи снова потерял сознание. Очнулся я снова от холода и оттого, что Нок, прижимаясь ко мне, часто всхлипывал.

– Нок, ты не спишь?

– Нет… Никто ребят не отвечает. Никто из ребят.

Я прислушался и не уловил даже малейшего намека на дыхание, кроме своего и Нока. Мне было тяжело осознать то, что все пленники, кроме нас, погибли от холода. Ведь для латян, с их замедленным обменом веществ, такой холод смертелен. Протянув руку, я дотянулся до сетки. Прочная упругая сталь, и не мне в таком состоянии пытаться ее порвать. Я до скрипа сжал зубы, и мне самому захотелось заплакать, по этим без всякой вины погибшим ребятам. Погибшим безо всякой борьбы и надежды на спасение. Но заплакать я не мог, сам не знаю почему. Не могу сказать, сколько прошло времени, оно в этом холоде и темноте казалось бесконечным, но наверно не меньше двух суток без каких бы то ни было перемен.

Окончилось это несильным толчком. Потом, через какое-то время послышался шум шагов и скрип металла. Потом появился свет, я увидел его через спекшиеся веки, и услышал голоса. Говорили двое. Один голос был грубый и надтреснутый, другой же визгливый и неприятно-режущий. Обладатель визгливого голоса говорил по вакски:

– И что же ты привез, полный груз мороженых трупов, когда было нужно всего лишь двух человек, а их-то вы и не нашли.

– Корабль не предназначен для такого холода…

– Молчать, это ты ни для чего не предназначен. Ты еще у меня отправишься перебирать дерьмо рабов.

Люди как раз проходили мимо нас, и я пошевелился, чтобы привлечь внимание.

– Эти двое живы, - сказал визгливый, - один обработанный.

– Там он был словно сам главный демон. Один уложил почти четыре полных отделения, в том числе половину отделения демонов. Он дрался даже с перебитыми ногами и был страшен, когда мы убили беловолосого мальчишку. Я подумал, что он вас заинтересует.

– Что за мальчишка в одной ячейке с ним?

– Они были вместе.

Нок в это время очнулся и приподнял голову, очевидно глядя на них, и его стала пробивать крупная дрожь.

– Возможно, это те самые.

– Но, повелитель…

– Молчать, ты со своими рыбьими мозгами вообще не способен думать.

Визгливый щелкнул пальцами, и я услышал еще шаги:

– Что прикажете, повелитель?

– Этих двоих привести в полный порядок, я сам с ними побеседую.

– За пару часов мы их подготовим.

– Я сказал, в полный порядок.

– Но ведь тогда пройдет много дней.

– Ради того, что я хочу, я могу и подождать. Если же они не те, я исполню им "Большое желание".

Эти люди ушли, а через пару минут я услышал лязг запоров. Потом чьи-то руки ухватили меня за подмышки и вытащили из этой клетки. Нок судорожно вцепился в меня и принялся кричать, когда его от меня отрывали. А я уже не находил в себе сил, чтобы пошевелиться. Нок все еще кричал, когда я почувствовал, как мне в плечо вонзается игла. В голове у меня послышался все нарастающий звон, и я потерял сознание, словно провалился в вязкую и плотную тьму, которая медленно, но неотвратимо поглощала меня. Последней промелькнувшей у меня мыслью было: "Это начало конца, звездолетчик, на этот раз ты попался окончательно".

Снова я очнулся уже спустя значительное время. И для меня начался самый настоящий кошмар наяву, который не стоило бы описывать, даже если можно было описать. Вакцы вылечили меня, но, одновременно с этим вживили устройство повиновения, тот самый диск. И они уже знали, кто я такой. Противостоять их допросам было практически невыносимо, но я держался благодаря подготовке звездолетчика и знанию того, что я не имею права ничего им рассказывать. Это продолжалось невыносимо долго, недели и месяцы, может быть даже не один год. Еще наверно меня спасало и то, что они не решались на крайние меры, я был нужен им живым и в своем уме.

Через какое-то время ко мне в камеру бросили Нока, всего измученного, но целого и живого, а я еще не знал, для чего им это нужно. Через два-три месяца мальчишка поправился. Я старался приободрить его, и это у меня даже получалось, особенно наверно потому, что его больше не трогали, потому что точно выяснили, что к звездам он никакого отношения не имеет. Потом наверно с месяц не трогали и меня. И у меня начали появляться надежды и мысли о том, как бежать. Но тут они начали более страшные для меня пытки, потому что пытали не меня, а Нока в моем присутствии, требуя от меня соглашения о сотрудничестве. Я же не имел права на такое соглашаться, а ничем другим помочь мальчишке не мог. Вакцы же не торопились, стремясь затянуть пытку до бесконечности.

Потом, в камере, я ревел от бессилия и просил прощения у мальчишки. Говорил, что если я соглашусь, будет намного хуже для всех других. По мере того, как мальчишка превращался в истерзанного калеку, лишаясь пальцев, рук, ног, я сам терял рассудок. Особенно по ночам, когда Нок просил меня прикончить его, а я не мог этого сделать. Я дошел до такого состояния, что в ответ на их требования начал просить, чтобы меня прикончили. Но мне сказали, что это мое желание останется невыполненным, и я буду мучиться столько, сколько захотят они, или пока я не соглашусь сотрудничать.

Конечно, я мог бы покончить с собою в любой момент. И они знали об этом, но, смеясь, говорили мне, что сам я этого никогда не сделаю, пока есть хоть намек на избавление. Не знаю, что они понимали под этим, но это было действительно так. Я не знал точно, где мы находимся, не знал, сколько прошло времени. Не было никаких перемен в искусственном освещении, никакого намека на изменение температуры и влажности. Я только предполагал, что спрятаны мы надежно, скорее всего, под землей.

От Нока уже мало что осталось. Он уже не мог говорить, и отказывался от еды. Было ясно, что долго он не протянет. И кажется, что он сам был рад этому. Но вакцы не дали ему умереть. Не смотря ни на что, в медицине они большие мастера. Но было ясно, что сделано это лишь для того, чтобы продлить пытку. Пока же Нока со мной не было, я узнал о Ваке столько, что это было для меня еще страшнее пытки. И я начал уже по настоящему сходить с ума, и никакая подготовка уже не могла мне помочь.

В ту ночь, когда вернули Нока, я всерьез думал о том, чтобы покончить с собой. И я уже готов был это сделать, как уснул, впервые за несколько недель. И сон, приснившийся мне, был снова странный. Мне снилось, будто камера освещена равномерным светом и прямо посредине ее, спиной к нам, стоит человек с полностью бесцветными волосами в форме "Иглы". Неужели Рив уцелел, мелькает у меня мысль. Но нет, это не Рив, совсем другой рост и другая фигура, по которой я узнаю самого себя. И я тут же вспоминаю свой сон на "Игле", в лаборатории Рэя, и ничему не удивляюсь.

– Я пришел, как и обещал.

"Я помню".

– Ты прошел то испытание, про которое я говорил. Погоди, не обвиняй меня, я тут ни при чем, и в происходящие события я не вмешивался.

"Ты тогда говорил о каком-то выборе".

– Он перед тобой. Если ты согласишься сотрудничать с вакцами, ты останешься жив. И не просто жив, ты получишь возможность вернуться на "Иглу", а вместе с нею на Землю. Там ты сможешь стать известнейшим и знаменитым человеком. Но в этом случае погибнет вся эта планета, все люди, живущие на Лате. Если же не согласишься, Лата останется живой и довольно скоро преодолеет последствия войны. Но этим сформируется причинный узел, способный погубить все через тысячу спокойных лет. И не ты будешь искать решение тех проблем…

На этом все оборвалось, и я услышал, что за мной пришли. И на этот раз меня проводили к тому самому человеку с визгливым голосом. Он выглядел неестественно для вакца любезным, даже предложил мне сесть. Это все очень не походило на все их методы. Он сулил мне, в обмен на мое сотрудничество, почти все, что я пожелаю. Расписывал разные, по его мнению, прелести жизни. Но я резко отказался. А он даже не стал давить на кнопки, чтобы я получил через диск наказание, он понимал, что меня это не сломит.

– Ну что же, у нас есть и другие способы, - сказал он, словно догадавшись о моих мыслях, - приведите тех, о ком я говорил, и привяжите его понадежнее к этой вот стене.

Я не сопротивлялся, так как уже не раз убеждался, что это бесполезно. Я молча дал прикрепить себя цепями к стене этого зала пыток, или еще чего там у них. Когда же цепи были закреплены, визгливый снова заговорил:

– Нам известно, что ты можешь игнорировать свою боль, и даже как-то нейтрализовывать наше воздействие на тебя. Известно и то, что ты с трудом, но можешь переносить то, как больно хорошо знакомому тебе человеку. Ты сильный человек, инопланетник, таких я еще не встречал. Но я бы давно тебя сломал, если бы не хотел сохранить тебе здоровье и рассудок. Но я все равно сломаю тебя, не будь я Шаньесь Ньяе, - он повернулся к одному из помощников и сказал, - введите наших птенчиков.

В зал ввели пятерых ребятишек, мальчишек лет четырех-пяти. Прилично одетых, умытых, причесанных, с бледной кожей, но без малейших признаков недоедания, характерных для вакцев. Ребятишки тут выглядели испуганными. Мне показалось, что все они на одно лицо, но, из-за стоящего в зале полумрака, я не мог их разглядеть лучше.

– Ну что, не узнаешь, инопланетник. Такая милая фотография из семейного альбома. Ну что же, посмотри получше. Юсн, сделай побольше света.

Сидящий в углу техник щелкнул выключателями, зажглись потолочные панели. Перемена света заставила меня закрыть глаза, тем более что такого яркого света я не видел давно. В это время визгливый подвел ко мне одного из мальчишек:

– Ну, что же не смотришь. Смотри, или тебя заставят.

Сквозь полуприкрытые веки я посмотрел. И в первый момент не поверил своим глазам. У этого мальчишки были голубые глаза, а волосы того же цвета, как у меня. А лицо, это же мое собственное лицо, таким я был в этом возрасте. Я знал, что такое возможно на Земле, но не догадывался, что это возможно и в этом чудовищном Ваке.

– Думаю, что узнал, инопланетник. Это действительно ты, точнее твоя точнейшая копия в пяти экземплярах. Мы просто взяли твои клетки и вырастили их. Они ничего не знают о Ваке. Воспитывали их в лучших традициях так любимого тобой Аивера. Ну, как, милые ребятишки? Побеседуй с ними, инопланетник, мы же пока удалимся, чтобы не мешать.

Он махнул рукой и вместе со своими людьми скрылся за дверью, очевидно, чтобы наблюдать из другого места, об уединении здесь не могло быть и речи. Мальчишки стайкой приблизились ко мне. Да, действительно, они были точными копиями меня, а не какой-то подделкой под это. В глазах у них явно читалось любопытство. Я попытался улыбнуться, но у меня ничего из этого не получилось, и я просто спросил:

– Как вас зовут, ребята?

Они недоуменно запереглядывались. Потом один из них, кажется тот, которого ко мне подвели раньше, сказал на чистейшем аиверском:

– Не понимаем.

Я переспросил уже на этом языке, выдавив из себя жалкое подобие улыбки:

– Как всех вас зовут?

– А… я Вик.

– Я Ог.

– Я Рив.

– Я Яс.

– А это Рэй, но он стесняется.

От всех этих названных имен мне стало больно. И я спросил:

– А как ваши фамилии?

– Стрельцов, мы братья.

– А кто ваши родители?

– Мы не знаем, нам не говорят… А почему вы прикованы?

– Наверно, чтобы ничего вам не сделать.

– Ой, а где у вас рука?

– Как видите, нет.

– Вы такой страшный.

– Разве страшный?

– Очень… И у вас такие же глаза, как у нас.

Никто из моих пытателей не появлялся, и я еще довольно долго разговаривал с этими малышами, к своему ужасу убеждаясь, что это действительно ребятишки без комплекса Вака, внутренне очень похожие на меня, но не четырех-пяти, а шести или даже семилетнего по развитию. И эти ребята, мои копии, становились мне все более симпатичными. Потом снова появился визгливый и приказал увести малышей, мне же он сказал:

– Вижу, что ты, инопланетник, уже о многом догадываешься. Так что советую тебе подумать, хорошо подумать, до завтра. Если ты согласишься, им не будет сделано ничего плохого. Подумай.

Меня бросили обратно в камеру, где я сорвался, и рассказал обо всем Ноку, на что тот сказал:

– Они знают, как заставить человека. Но, если ты согласишься, я до конца своих дней буду тебя презирать.

– Нет, не для того мы столько вытерпели. Им не заставить меня. Хотя, видит небо, это практически единственный шанс на спасение, и мне, и тебе. Через какое-то время мы смогли бы попасть на звездолет, куда никто не смог бы добраться.

– Но ты ничего не говорил об этом.

Тут я вспомнил свой сон, и, после короткой паузы, сказал:

– Видишь ли, Нок, я слишком полюбил вашу планету, чтобы желать ей скорейшей гибели. Нет, на такое я не способен.

На следующий день меня снова отвели в тот самый зал.

– Ну, как, инопланетник, ты подумал?

– Да, и я отказываюсь.

– Ты заставляешь меня делать то, чего я не хочу. Может быть, еще передумаешь?

– Нет, я не хочу гибели этой планете.

– Ну, не такие уж мы дикари, чтобы уничтожать свой дом. Ведь мы уцелели даже после великой войны два се назад, разве что утратили много знаний. Вак очень стар, чтобы делать необдуманные вещи…

– Я отказываюсь, - оборвал я его.

– Ну что же, тогда приступим к неприятному.

Меня снова привязали к стене. Визгливый же все это время говорил:

– Ты, инопланетник, можешь переносить свою боль, можешь и чужую. Но хорошо представь себе. Любой из этих птенчиков чувствует точно так же, как и ты, они такие же, как и ты, и смогли бы вырасти такими же, если бы ты не был так упрям. Каждый из них мог бы стать тебе сыном или братом, их плоть - твоя плоть.

Я же только молчал, стараясь даже не представлять себе то, что сейчас произойдет. Прошло несколько минут, и в зал ввели одного из мальчишек. Визгливый на несколько секунд прервался, а потом спросил на аиверском, с несильным акцентом:

– Как тебя зовут, мальчик?

– Рив Стрельцов, - ответил он без запинки, потому что после вчерашнего дня этого зала уже не боялся.

– А знаешь ли ты этого человека? - он указал на меня.

– Это Виктор, - мое имя он выговорил замедленно.

– А знаешь ли ты, кто он такой?

– Не, - мальчишка закрутил головою.

– Это Вик-инопланетник. Полное его имя Виктор Стрельцов. Он, и только он, единственный твой родитель.

– Это правда? - воскликнул мальчишка с радостью и посмотрел на меня.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. В следующую секунду мальчишка вырвался из рук приведшего его сюда человека, который, похоже, держал его только для виду, и со всех ног бросился ко мне, а потом на шею и зашептал:

– Папа, папа, здесь стало так страшно. Мы ведь уедем отсюда?

Я молчал, не зная, что сказать, и только слезы сами по себе появились у меня на глазах. В следующий момент, по сигналу визгливого, мальчишку оттащили от меня, и визгливый снова спросил по вакски:

– Ну, как, инопланетник, еще есть возможность передумать.

Я отрицательно мотнул головой. Тогда он махнул своим людям рукой и сказал:

– Начинайте.

Один из них схватил мальчишку и несколькими движениями сорвал с него всю одежду. Второй же вытащил блестящий нож и провел им по руке. Мальчишка закричал.

– Еще не поздно согласиться, инопланетник, тогда он останется целым.

Я снова мотнул головой.

– Он же чувствует все точно так же, как и ты, но не умеет терпеть боль. А так больно ему в первый раз в жизни. Мальчик, который, по твоим понятиям, знает только хорошее.

Я еще раз мотнул головой. Визгливый сделал еще один знак, и замолкший было мальчишка снова закричал. Я рванул цепи, но пронзившая тело боль заставила меня бессильно повиснуть. Визгливый же перешел на аиверский:

– Мальчик, если этот упрямый инопланетник скажет всего лишь одно слово: "Согласен", тебе больше не будут делать больно. Попроси его.

Я опустил голову, чтобы не смотреть на происходящее, но мне и этого не дали. Мальчишка снова закричал. И это продолжалось долго, несколько часов. Специальные инъекции, которыми нас пичкали, не давали потерять сознание ни ему, ни мне.

– Папа, скажи им, скажи. Я не могу… А-аа-а…

Эти слова метались по залу и у меня в мозгу, а визгливый говорил:

– Не думай, что мы остановимся, как с твоим приятелем. Если ты не согласишься, мы покончим с птенчиком, самым медленным способом.

Но я в этот момент уже ничего не воспринимал. И желал только одного, полного безумия для себя. Потом крики прекратились, и от мальчишки, который еще несколько часов назад радостно бросался мне на шею, остались только кровоточащие обрубки, которые придвинули к самым моим ногам.

– Он мог бы стать твоим сыном или братом. Но видишь, что он него осталось, ничего, кроме мяса. Но остались еще четверо других. Так что думай, инопланетник, завтра мы встретимся снова. Уведите его.

Идти, после всего увиденного, я не смог. Но меня утащили и бросили обратно в камеру. Я не мог даже говорить. Во мне продолжали пульсировать полные боли и страдания слова: "… скажи им, скажи… Я не могу больше…" Нок что-то спрашивал у меня, но я не слышал его. Но ночью я уснул, и это принесло мне облегчение тем, что я утратил чувство реальности. А, очнувшись, я уже грезил наяву, и словно бы бродил в мираже. Я видел свой родной Дивер, бродил по вековым лесам, как когда-то семилетним мальчишкой. И это состояние у меня продолжалось три дня, как потом сказал Нок. А вывел меня из него мальчишеский крик. Очнувшись, я сразу все понял. Мальчишка, так похожий на меня, бился в руках пытателей. Визгливый же говорил:

– … последняя возможность согласиться. Мы поступим с ним по-другому. В этом баке раскаленное масло. Мы будем опускать его туда медленно, понемногу, ты не сможешь не услышать, как он будет кричать. Когда у него изжарятся ноги, мы их отрежем и съедим у тебя на глазах. Потом развернем его руками вниз и продолжим опускание.

Мальчишку тем временем уже лишили одежды и привязали к висящему на веревке брусу. Потом подняли и начали опускать над баком. И тут я столкнулся с взглядом мальчишки. Я ожидал увидеть в его глазах ужас, а увидел только горящую, обращенную ко мне надежду, смешанную с какой-то толикой презрения. И я уже больше ничего не мог с собой поделать. Я крикнул:

– Стойте, я согласен.

Тут же все замерли, словно от удара. Даже визгливый прекратил свою противнейшую болтовню. Потом повернулись ко мне. А потом визгливый снова заговорил:

– Ну, вот и хорошо. Сразу надо было соглашаться. А сейчас дай свое слово в присутствии свидетелей.

– Я даю свое слово, что буду сотрудничать с вами.

– Хорошо. А сейчас дай слово, что ничего не сделаешь против нас.

– Я даю это слово.

– Ну и прекрасно. Инопланетник не нарушит такого слова.

– Освободите мальчишку!

– Зачем, для тебя он уже и так испорчен сегодняшними событиями, а он пятый и последний. Но ничего, он умрет быстро.

Он потянулся к тормозу, удерживающему веревку. И тут во мне полыхнул огонь такой страшнейшей и все сжигающей ненависти, что я уже не мог подавлять ее в себе.

Не знаю, откуда во мне взялись такие силы. От моего рывка сразу в двух местах порвались звенья цепи. И я, не чувствуя себя, буквально полетел вперед. Один взмах руки, и обрывок цепи обмотался вокруг шеи визгливого. Рывок, и он падает с переломленной шеей, не успевая ударить меня через диск. Но его подручные успевают это сделать. Боль пронизывает меня, но не оказывает того парализующего действия, а наоборот, пробуждает скрытые до сих пор резервы. Я хватаю цепь и один из пыточных ножей и бросаюсь на подручных визгливого. Они даже не успевают оказать сопротивления, они палачи, а не бойцы. Когда с ними было покончено, я срубил веревку и подхватил мальчишку на руки:

– Нужно уходить, одевайся, быстро, вон твоя одежда.

Я стянул с одного из палачей форму. Она оказалась мне маловата, но я уже не обращал на это внимания. Одеваясь, я провел рукою по стенке бака, рука покрылась копотью и заныла от ожога. Копоть была как раз кстати.

– Быстро сюда.

Ножом я отхватил кусок тряпки и, испачкав ее сажей, принялся марать мальчишке лицо и волосы. Потом проделал это с собой, и все это за несколько секунд. Потом я подхватил искалеченной рукой мальчишку, в другую взял нож и кинулся прочь из этого зала ужаса. По пути я уложил несколько охранников, а потом мы сумели затеряться в этом диком лабиринте коридоров и переходов. И боль, производимая диском, меня доконала. Едва мне стоило лишь слегка успокоиться, как я вообще лишился сил. Если я от него не избавлюсь, мой конец предрешен. Но как это сделать без чьей-то помощи. Я рухнул на пол, подмяв под себя мальчишку, который, правда, тут же выбрался.

– Как тебя зовут?

– Я же Вик, последний, разве ты не знаешь?

– Я тоже Вик. И я не могу больше двигаться, а ты должен мне помочь избавиться от диска в позвоночнике.

– Мне этого не сделать.

– Разрежу я сам.

Я задрал одежду у себя на спине, наставил нож, как мне показалось, в нужное место и, уже почти не чувствуя боли, сделал разрез.

– Смотри, это такая штучка.

– Кровь… - мальчишка отвернулся, и его вырвало, а я понял, что помощи от него не получу.

– Ну что же, тогда, Вик-маленький, беги отсюда и постарайся уцелеть…

– А это правда, что ты мой отец?

– В какой-то степени. Ты, это я, моя копия. Но я совсем не хотел, чтобы ты появлялся на этот свет. Беги отсюда.

– Я тебя ненавижу, ненавижу, - вырвалось у него, а слезы так и брызнули из глаз.

– А ну беги, если не хочешь стать куском мяса. - Я угрожающе поднял нож, и мальчишка, повернувшись ко мне спиной, со всех ног побежал прочь. Я же расслабился окончательно и потерял сознание.

Меня нашли только через пару часов. И это были не какие-то охранники, которые могут причинять боль только беспомощному, а солдаты с эмблемами "Демонов ночи". Они принялись избивать меня, со всем знанием этого дела. Продолжали избивать и тогда, когда я уже потерял сознание. Очнулся я уже в своей камере, когда Нок, беспомощно двигая обрубками рук и ног, пытался передвинуть меня на подстилку.

– Не надо, Нок, - сказал я, сам не имея возможности передвинуться.

Нок поднял голову и в его глазах я, впервые за долгое время, я увидел радость.

– Вик, ты снова очнулся?

– Вроде бы.

– А, правда, что ты прикончил визгливого?

– Наверно да, если только они не умеют пришивать на место оторванные головы.

– А знаешь, кем он был?

– Откуда, - говорить мне было трудно. Каждый вдох и выдох причинял мне страшную боль, потому что у меня были переломаны ребра. Я даже увидел, что у меня изо рта потекла кровь.

– Он был у них самым главным. И за его убийство нас завтра казнят.

Мне стала ясна причина радости Нока. Только в таком положении человек может радоваться своей предстоящей смерти.

– Нок, мне очень трудно говорить, особенно громко, но сегодня я расскажу тебе все. Ляг рядом, если можешь.

И я рассказал Ноку абсолютно все о себе, конечно без излишних подробностей, но все. Этого я с Ноком, за все проведенное здесь время, не делал, опасаясь того, что это будет узнано пытателями, и обращено мне во вред. Но в последнюю ночь это было уже можно сделать. Я рассказал о Дивере, о том, как он горел. О своем полете на "Игле", о погибшем экипаже. О том, как с помощью Рэя я стал земным звездолетчиком. Обо всех событиях со мной на Лате. И наконец-то о том, почему я не имею права сотрудничать с вакцами. Рассказал о своем сне, в котором мне являлся я сам. О том, как я нарушил слово, данное самому себе, а потом слово, данное вакцам. Нок же старался меня утешить, а потом мы оба впали в забытье.

Из этого забытья нас вывели гром и сотрясение от взрывов и, зазвучавшие после этого, резкие звуки выстрелов. В первый момент мы даже не могли сообразить, что там происходит. Было ясно только то, что кто-то с кем-то воюет. Потом все стихло и надежда, не успев еще оформиться, начала угасать. Прошло еще несколько часов, и двери камеры открылись, точнее даже распахнулись, а на пороге стоял молодой солдат в совершенно незнакомой мне форме, совсем еще мальчишка, по земным меркам, показавшийся мне смутно знакомым. Посмотрев на нас, он охнул и спросил на аиверском:

– Вы живы?

– А разве мертвые могут говорить.

– Ой, вы ведь Вик Стрельцов?

– Когда-то меня звали так.

Солдат нажал что-то у себя на плече и отчетливо сказал:

– Генерал, он здесь… Да, живой. Здесь двое… парень… не знаю… нужны носилки… хорошо.

Солдат опустился на одно колено рядом со мной:

– Вам нужна помощь?

– Лучше всего просто не трогай меня.

– Вик, разве вы меня не узнаете. Ах да, видели только один раз, в Дебиге.

– Ол? Олерит Веньись?

– Узнали, - в голосе у него зазвучал намек на радость.

– Но сколько же прошло времени?

– Шесть лет, почти шесть.

Я больше ничего не говорил, просто у меня не было для этого сил, все были потрачены на рассказ Ноку. А мне так хотелось все узнать. Но ничего, если меня спасут, нас спасут, это можно и отложить. Но больше всего меня поразил названная цифра, шесть лет. Шесть лет, проведенных в этом ужасном месте, где каждый день или пытка, или воспоминание о пытке, или ожидание пытки. Иногда мне казалось, что прошло очень много времени, но вообще-то чаще мне представлялось, что должно пройти года два-три, по крайней мере, не больше четырех. Ол снял с себя шлем, под которым оказались бесцветные волосы:

– Подождите, уже скоро.

Ждать и не пришлось долго. Уже через несколько минут сюда ввалились несколько человек в такой же форме, с опущенными на лица забралами шлемов.

– Генерал, - сказал мгновенно вскочивший Ол.

Но генерал не дал ему закончить, отодвинул его, упал перед нами на колени и снял шлем. Под шлемом был короткий ежик бесцветных волос. Лицо изменилось, но не настолько, чтобы не узнать. И я тихо, чтобы не вспугнуть появившуюся надежду, сказал:

– Рив? Риверит Альись.

– Я, я, - на глазах у него появились слезы, которые он смахнул одним небрежным движением, - ничего, мы вас вытащим из этой дыры…

Он что-то говорил еще, но я уже не слышал, а только шептал его имя, словно заклинание: "Рив, Риверит Альись…"