"Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина)" - читать интересную книгу автора (Паланик Чак)

12

Мой шеф вплотную подошёл к моему столу со своей миниатюрной улыбочкой, губы соединены вместе и тоненько растянуты, и упёрся промежностью мне в локоть. Я отрываюсь от написания сопроводительного письма по кампании отзыва. Эти письма всегда начинаются одинаково: «Этот отчёт послан вам согласно требованиям Национального Постановления О Безопасности АвтоМототранстспортных Средств. Нами было установлено, что неполадки действительно имеют место…» На этой неделе я применил формулу надёжности, и А умножить на В умножить на С оказалось больше, чем стоимость отзыва.

На этой неделе это пластмассовая заклёпка, которая держит резиновую полоску на ваших дворниках. Мелочь. Только две сотни автомобилей с дефектом. Почти ничего по стоимости рабочей силы.

На прошлой неделе было более характерно. На прошлой неделе проблема была в том, что резина в салоне была вулканизирована с известным тератогеническим веществом, синтетическим Нирретом, или ещё чем-то, тоже запрещённым, что ещё используют при сборке в третьих странах. Чем-то настолько крутым, что оно может вызвать выкидыш или дефект развития плода у любой беременной женщины, которая с ним соприкасается. На прошлой неделе никто не звонил в министерство путей сообщения. Никто не организовывал отзыв.

Новая кожа плюс стоимость рабочей силы плюс административные расходы будет больше, чем наша прибыль за первый квартал. Если кто-нибудь когда-нибудь и обнаружит нашу ошибку, мы сможем очень долго откупаться от безутешных семей, прежде чем подойдём к стоимости замены шести тысяч пятисот кожаных салонов.

Но на этой неделе мы проводим кампанию отзыва. И на этой неделе вернулась бессонница. Бессонница, и сейчас кажется, будто весь мир замер в ожидании возможности сплясать гопак на моей могиле.

На моём шефе его серый галстук, так что наверное сегодня вторник.

Мой шеф принёс мне на стол лист бумаги, и спрашивает, не ищу ли я что-нибудь. «Эту бумажку оставили в копировальном аппарате», — говорит он и принимается читать: — Первое правило бойцовского клуба — ты не говоришь о бойцовском клубе.

Его глаза пробегаются по листу бумаги и на губах играет улыбка.

— Второе правило бойцовского клуба — ты не говоришь о бойцовском клубе.

Я слышу, как из уст моего шефа вылетают слова Тайлера, из уст Господина Шефа с его кризисом середины жизни, фотографией жены на рабочем столе и мечтами о ранней пенсии и зимнем отдыхе в трейлер-парке где-нибудь в аризонской пустыне. Мой шеф, с его чрезмерно накрахмаленным воротничком и записью к парикмахеру каждый вторник после обеда, он сморит на меня, затем произносит: — Я надеюсь, это не твоё.

Я — закипающая кровь Джо.

Тайлер попросил меня распечатать правила бойцовского клуба, и сделать для него десять копий. Не девять, не одиннадцать. Тайлер сказал: «десять». У меня всё ещё бессонница, и последний раз, когда я помню, что я спал — это три ночи назад. Это наверное оригинал, который я распечатал. Я сделал десять копий и забыл оригинал. Фотографическая вспышка копировальной машины мне в лицо. Расстояние от всего из-за бессонницы, фотография фотографии фотографии. Ты ничего не можешь коснуться, и ничто не может коснуться тебя.

Мой шеф продолжает читать:

— Третье правило бойцовского клуба — два человека на один бой.

Никто из нас не моргает.

Мой шеф читает:

— Один бой в одно время.

Я не спал уже три дня, если не считать сном моё нынешнее состояние. Мой шеф трясёт бумажкой у меня перед носом. «Как насчёт этого», — говорит он. Это что, какая-то игра, в которую я играю в рабочее время? Мне платят за то, чтобы я работал, а не тратил время на какие-то детские военные игры. И мне не платят, чтобы я насиловал копировальные аппараты.

Как насчёт этого? Он трясёт бумажкой у меня перед носом. Как я думаю, спрашивает он, что он должен сделать с работником, который тратит время компании на какой-то детский фантастический мир. Если бы я был на его месте, что бы я сделал?

Что бы я сделал?

Дыра у меня в щеке, чёрно-синие круги у меня вокруг глаз и распухший красный шрам от тайлеровского поцелуя, фотография фотографии фотографии.

Подумайте.

Зачем Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба?

Коровы Хинду.

«Что бы я сделал», — говорю я, — «это был бы очень осторожен в том, с кем я говорю по поводу этого листа бумаги».

Я говорю: «похоже, что это написал какой-то опасный психопат-убийца, и этот крышотёчный шизофреник в любой момент во время рабочего дня может перейти границу, и начать бегать от кабинета к кабинету с полуавтоматическим газо-отводным карабином „Армалит AR-180“.

Мой шеф просто смотрит на меня.

«Этот парень», — говорю я, — «наверное каждую ночь у себя дома занят тем, что с помощью маленького напильничка делает насечки на каждой пуле. Он делает это для того, чтобы однажды утром, когда он покажется на работе и всадит пулю в своего ворчливого, занудного, мелкого, вечно ноющего, жопосраного говнюка шефа, эта пуля прошла сквозь всю начинку, и начертила внутри тебя цветок пули дум-дум, разорвала всё колоссальное содержимое твоих вонючих кишок и вышла через спину». Представьте себе вашу кишечную чакру открывающейся замедленным взрывом забитого сосисками тонкого кишечника.

Мой шеф убирает бумажку от моего носа.

«Вперёд, — говорю я, — почитайте ещё».

«Серьёзно, — говорю я, — это звучит интригующе. Продукт совершенно больного разума».

И я улыбаюсь. Маленькая жопоподобная дыра в моей щеке с рваными краями всё такая же сине-зелёная, как собачьи дёсны. Туго натянутая кожа вокруг распухших глаз кажется вскрытой лаком.

Мой шеф просто смотрит на меня.

«Позвольте вам помочь», — говорю я.

Я говорю: «четвёртое правило бойцовского клуба — один бой в одно время».

Мой шеф смотрит на правила, затем смотрит на меня.

Я говорю: «пятое правило — без обуви и рубашек во время боя».

Мой шеф смотрит на правила, затем на меня.

«Может быть, — говорю я, — этот совершенно больной хуй использует карабин „Игл Апаче“, потому что у „Апаче“ тридцатизорядный магазин, и весит он всего девять фунтов. В „Армалите“ магазин всего пятизарядный. С тридцатью патронами наш совершенно охуевший герой может пройти по струне до конца, выловить всех вице-президентов и ещё оставить по пуле на каждого директора.

Слова Тайлера вылетали из моих уст. А я был таким милым парнем.

Я просто смотрю на своего шефа. У моего шефа голубые-голубые, васильково-голубые глаза.

«У полуавтоматического карабина „J amp; R 68“ тоже тридцатизарядный магазин, и он весит всего семь фунтов».

Мой шеф просто смотрит на меня.

Это страшно, рассказываю я. Наверное, это кто-то, кого он знает долгие годы. Наверное, этот парень всё про него знает, где он живёт, где работает его жена и какой дорогой его дети ходят в школу.

Это чудовищно, и вместе с тем очень, очень скучно.

И на кой чёрт Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба?

О чём я совсем не обязан был говорить, это о том, что я знаю о кожаных салонах, провоцирующих выкидыши. Я знаю о бракованных тормозных огнях, которые выглядят достаточно прилично, чтобы спихнуть изделие торговому агенту, но отказывают через две тысячи миль.

Я знаю о реостате системы кондиционирования, который нагревается так сильно, что воспламеняет дорожные карты у вас в бардачке. Я знаю, сколько людей сгорело заживо из-за вспышки в топливном инжекторе. Я видел, как людям отрезали ноги по колено, когда турбонасос взрывался и пробивался сквозь противопожарную перегородку внутрь пассажирского салона. Я выезжал в поля, где видел дотла сгоревшие автомобили, и видел отчёты, где в графе «ПРИЧИНА АВАРИИ» значилось «неизвестна».

«Нет, — говорю я, — это не моя бумажка». Я беру бумажку двумя пальцами и вырываю её из его рук. Краешек бумаги должно быть распорол ему большой палец, потому что его рука сразу взлетела ко рту, и он начал усиленно сосать с широко открытыми глазами. Я скатываю бумажку в шарик и швыряю её в мусорную корзину возле моего стола.

«Может быть, — говорю я, — вам не стоит тащить ко мне весь мусор, который вы подбираете».

Воскресный вечер, я иду на «Вернувшихся Мужчин Вместе», и подвал Троицкой Епископальной практически пуст. Только Большой Боб, и я пришёл еле волоча ноги, с каждой мышцей скрученной и раскрученной, но мое сердце всё ещё стучит, и мысли проносятся в голове маленьким торнадо. Это бессонница. Целую ночь твои мысли носятся в воздухе.

Всю ночь напролёт ты задаёшь себе вопрос: «Я уже заснул?», «Я вообще спал?» Хвала богам, руки Большого Боба вытягиваются из рукавов его футболки, набитой мускулами и такой твёрдой на вид. Большой Боб улыбается, он очень рад меня видеть.

Он думал, что я умер.

«Да, — говорю я, — я тоже».

— Что ж, — говорит Большой Боб, — у меня хорошие новости.

«Где все?»

— Это и есть хорошие новости, — говорит Большой Боб, — группу распустили. Я пришел сюда просто на случай, если заглянет кто-нибудь, кто не знает.

Я падаю с закрытыми глазами на один из мягких сборных диванов.

— Хорошие новости в том, — говорит Большой Боб, — что есть новая группа, но первое правило этой группы — я не должен о ней говорить.

О-о.

Большой Боб говорит:

— И второе правило этой группы — я не должен о ней говорить.

О-о, твою мать. Я открываю глаза.

Блядь!

— Эта группа называется бойцовский клуб, — говорит Большой Боб, — и она собирается ночью каждую пятницу в заколоченном гараже за городом. В четверг ночью есть другой бойцовский клуб, который собирается в гараже ещё ближе.

Я не слышал ни об одном из этих мест.

— Первое правило бойцовского клуба, — говорит Большой Боб, — ты не говоришь о бойцовском клубе.

Среда, четверг и ночь пятницы Тайлер — киномеханик. Я видел квитанцию его зарплаты на прошлой неделе.

— Второе правило бойцовского клуба, — говорит Большой Боб, — ты не говоришь о бойцовском клубе.

В субботу ночью Тайлер ходит в бойцовский клуб вместе со мной.

— Только два человека на один бой.

В воскресенье утром мы приходим домой избитые и спим до полудня.

— Только один бой в одно время, — говорит Большой Боб.

В воскресенье и в понедельник вечером Тайлер обслуживает столики.

— Ты дерёшься без рубашек и обуви.

Во вторник вечером Тайлер дома, делает мыло, заворачивает его в обёрточную бумагу и отправляет заказчику. «Пейпер Стрит Соуп Кампани».

— Бой, — говорит Большой Боб, — будет продолжаться столько, сколько нужно. Это правила, которые придумал парень, придумавший бойцовский клуб.

Большой Боб спрашивает:

— Ты его знаешь?

— Я сам никогда не видел его, — говорит Большой Боб, — но знаю, что его зовут Тайлер Дарден.

Пейпер Стрит Соуп Кампани.

Знаю ли я его.

«Я нь знаю», — говорю я.

Может быть.