Техника в руках дикаря – кусок железа

Влад пролез в один люк, закрыл его за собой и через двадцать метров повторил процедуру.

Люки были герметичными, пригнанными с точностью до микрона, и без всякого уплотнительного слоя. Просто стальные овалы со сложными запорными механизмами и маленькими, забранными толстым стеклом окошечками на высоте полутора метров от пола.

Еще через пятьдесят шагов коридор стал шире, и Рокотов вышел на небольшую площадку с металлическим ограждением.

Вниз резко уходила вертикальная стена.

Биолог покрутил головой.

Стены справа и слева были выщерблены. Владислав перегнулся через перила и посмотрел вниз. Ни черта не видно. Пол терялся в мрачной темноте. Противоположный край помещения также визуально не определялся, несмотря на то, что вокруг было достаточно светло.

«Естественная полость… Так-так-так. По всей вероятности, именно сюда должно уйти болото в случае приведения базы в боевую готовность. Это объясняет герметичность перемычки между коридорами и данной пещерой. Следовательно, если я разрушу фиксирующие механизмы, база будет затоплена. Не пойдет… Во-первых, крушить стальные двери – это дело не одного дня, да и вряд ли у меня что-нибудь вообще выйдет без специальных инструментов, во-вторых, я не смогу открыть внешние люки. Для этого мне потребуется минимум проникнуть в центр управления. И разобраться с пультом… – Рокотов уселся на край площадки, свесил ноги и закурил. – Придется идти другим путем. Как Ильич… Мой вариант – использование воды, питающей электростанцию. Пусть ее меньше, чем в болоте, но за неимением гербовой будем писать на простой. Так и так примерные объемы речки мне известны. Скорость течения не меньше метра в секунду, берем половину от диаметра трубы… и получаем… пи эр квадрат деленное на два… и половину от этого значения… четыре куба. В секунду. В минуту выходит двести сорок тонн воды. Достаточно для того, чтобы вызвать панику. Через десять минут после прорыва в тоннелях будет уже две с половиной тысячи тонн. К такому повороту событий мои друзья не готовы. Несмотря на наличие у них аквалангистского оборудования. Из всего вышеперечисленного следует, что пройденный мной тамбур должен быть надежно замурован. Дабы вода не пошла сюда, а растеклась по коридорам. Сие сделать проще, чем извращаться с проникновением на пульт управления…» Влад поднялся и пошел обратно.

Добравшись до двери, он несколько минут внимательно изучал запорный механизм. Потом вставил в штурвал разобранный на две половинки посох, упер металлические трубки в косяк, выскользнул наружу и медленно прикрыл люк.

Дверь плотно встала в пазы.

Рокотов, затаив дыхание, повернул штурвал влево. Полуметровый обод прошел четверть круга, трубки соскочили с упора и встали горизонтально.

Биолог подергал штурвал.

Финита.

Люк открывался на него, но теперь стальной овал надежно удерживался ушедшими за косяк трубками. Примитивно, однако чрезвычайно действенно. Будто дверь снабдили щеколдой с той стороны. Теперь люк можно было только вырезать автогеном вместе с косяком. Что при условии толщины металла представлялось безнадежным делом. В советское время на военных объектах не экономили и сталь использовали не худшего качества.

«Вот так-то! – Влад радостно потер руки. – Очередная подлянка готова. Жаль, что я не могу аналогичным образом заклинить внешние люки, ведущие в болото. Тогда вся затея с ракетами потеряла бы смысл…» Рокотов огляделся и потопал обратно к переплетению гудящих под напором воды труб.

Министр иностранных дел Беларуси Турпал Латыпович Сатыпов чуть не налетел на главу администрации Требуховича, когда с папочкой под мышкой заворачивал за угол холла в Доме правительства.

– Здорово, Турпал, – обрадовался Требухович. – Ты уже вернулся?

– Как видишь, – – Сатыпов пожал вялую ладошку главы администрации.

– Что нового в Европах?

– Да ничего, – министр иностранных дел скривился, – принимают на уровне вторых заместителей.

– Поня-ятно, – протянул Требухович, – изменений не заметно… Сатыпов молча пожал плечами. Какие могут быть изменения, если он представляет нелегитимного с точки зрения Запада Президента! И американцы, и европейцы уперлись в постулат о незаконности проведенного референдума о продлении президентских полномочий Лукашенко и теперь всю работу с белорусскими дипломатами строят именно на этой основе. Не отказывают напрямую, но косвенно дают понять, что предпочли бы иного лидера.

– Лука опять чудит, – Требухович заговорщицки усмехнулся. – Про выселение западных дипломатов слышал?

– Слышал. Мне из-за этого всю плешь проели.

– То ли еще будет…

– У Батьки должны быть основания для такого поступка, – не очень убедительно запротестовал Сатыпов, – не просто же так он указ подписал. И вообще – не дело, когда иностранные посольства находятся рядом с местом, где живет Президент. Вон в Штатах рядом с Белым Домом никого нет, в Англии тоже. Тут я с Батькой согласен. Нечего им в Дроздах делать.

– Что-то ты Луку защищать начал, – недовольно пробурчал Требухович.

– Дело не в том, что я кого-то защищаю. Если Батька ошибается, тут я открыто выступаю против. Сам знаешь. Но просто так, от балды критиковать любое его действие я не намерен.

– Ну-ну… Посмотрим.

– Тут и смотреть нечего, – Сатыпов переложил папку с документами в правую руку. – Думаешь, мне легко с западниками разговаривать? Ошибаешься. Я, считай, по три ноты протеста в день имею… То про журналистов, то о каком-нибудь бизнесмене из совместного предприятия, теперь вот о Дроздах. Голова кругом идет.

– Так подавай заявление об уходе, – хохотнул Требухович.

– Скажешь тоже… Небось своего приятеля Потупчика на мое место поставить хочешь? Осторожнее с ним, тип-то скользкий.

– Никакой он не скользкий, – Требухович слегка поморщился, – и никаких планов на его счет у меня нет. К тому же он со своего поста в правозащитном движении не уйдет. Зря ты так обо мне думаешь…

Сатыпов мысленно рассмеялся. Как же, зря. Нежная любовь главы администрации к разным подонкам из прозападных фондов была общеизвестной. Недели не проходило, чтобы Требухович не сидел в президиуме какого-нибудь сборища брызгающих слюной борцов «за справедливость».

Глава администрации готовил себе плацдарм. На случай, если его скинут с хлебного и необременительного поста. Тогда он тут же перейдет в открытую оппозицию Президенту. Благо, местечко для него давно готово. И не одно. Заместитель председателя наблюдательного совета «Белорусской Правозащитной Конвенции», почетный член центра «Запад-Восток», ответственный секретарь «Хартии-98», шеф-редактор «Народной доли»… Всего не упомнишь.

У Требуховичей это в крови.

Еще во время Второй мировой, когда фашисты оккупировали Беларусь, родственнички нынешнего главы администрации по собственной инициативе пошли на службу к немцам. Два его дядьки стали полицаями, тетка – стукачкой минского гестапо, двоюродный дед прославился активным участием в еврейских погромах. После освобождения Беларуси никто из них не дожил до суда. Дядьев вздернули односельчане, тетушку пристрелил сотрудник СМЕРШа, дедок удавился сам, когда в его дверь стали ломиться милиционеры при поддержке выживших в мясорубке концлагерей Кацнельбогенов, Гринбергов и Луцманов.

Та еще семейка…

В советское время Мише Требуховичу повезло. Не успел он закончить школу, как все документы, связанные с его родственничками, сгорели при пожаре. Кто-то принес в архив две канистры бензина и чиркнул спичкой. Следствие долго билось над раскрытием умышленного поджога, но виновных так и не обнаружило.

Так что биография Миши было девственно чиста. А слухи к делу не пришьешь.

Правду о Требуховичах Сатыпов узнал случайно. Будучи с визитом в Израиле, он встречался с репатриантами, и один совсем старенький дедок поведал министру иностранных дел Беларуси, чей племянник и внук занимает пост главы администрации Президента.

Сатыпов информацию принял к сведению, но не более того. Связываться с подленьким Требуховичем ему не хотелось.

– Перемены неизбежны, – продолжил глава администрации, – долго так продолжаться не может. Рано или поздно Лука сообразит, что к чему. И назначит новые выборы.

– Выборы уже назначены, – удивился Сатыпов, – согласно Конституции.

– Я не об этой бумажке… Нормальные выборы, раньше того срока, что есть сейчас.

– Зачем это Батьке?

– Изоляция республики, мой друг, дело тонкое, – Требухович взял министра иностранных дел под руку. – С каждым днем ситуация все хуже и хуже… Ты знаешь об исчезновении трех журналистов из «АБЖ» ["АБЖ" – Ассоциация белорусских журналистов]?

– Нет…

– То же, что и произошло с бывшей директрисой Госбанка. Вечером были дома, а наутро всех троих нет.

– Постой… Но та ведь была под домашним арестом.

– Ну и что?

– Разные ситуации.

– Это только так кажется. За бумагомараками тоже следило КГБ.

– Следил, – поправил собеседника Сатыпов. – Комитет – существительное мужского рода.

– Да какая разница! Следил, следило… Мысль просекаешь?

– А зачем Комитету следить за журналистами?

– Неблагонадежны, – веско сказал Требухович.

– По-моему, это ерунда. У КГБ других дел навалом, – не согласился министр, – если они будут за всеми журналистами следить, то на охрану госбезопасности времени совсем не останется. А что касается этих троих – то пьют где-нибудь за городом. Вот и все…

Требухович надулся.

Журналисты действительно уехали сами. По распоряжению президента их ассоциации Жанны Литвинович. Но демократическая пресса подняла вой по поводу «сатрапов из КГБ» и обвинила в исчезновении репортеров Лукашенко лично. Скандальчик обещал получиться громким.

Однако изначально все пошло наперекосяк. И все из-за этой наркоманки Литвинович. Обколотая дура выбрала никому не известных авторов, и пришлось несколько дней объяснять, что исчезнувшие молодые люди были журналистами, а не обыкновенными бездельниками. К тому же двое из этой троицы предупредили соседей и родственников о своем отъезде. Так что участие белорусского КГБ в «похищении» молодых демократов выглядело сомнительным.

И нее же, – Требухович перевел разговор на другую тему, – действия властей не всегда адекватны.

– Это в любой стране, – Сатыпов отстранился от главы администрации, – и Белорусь не исключение. Ладно, побежал я… Мне еще окончательный вариант доклада Батьке просмотреть нужно.

– Я к тебе после обеда заскочу.

– Хорошо, – министр направился к лестнице.

Разговор с Требуховичем оставил неприятный осадок. Глава администрации опять ввязался в игру вокруг соблюдения в Беларуси прав человека. И опять принялся выпячивать собственную фигуру.

Так недолго и доиграться.

К тому же Требухович забыл об элементарной конспирации. Открыто встречается с Серевичем, принимает у себя в доме Богданковича, позволяет себе выступать в прессе и давать непродуманные интервью. Вряд ли Президенту это понравится. Первые лица не любят, когда их подчиненные начинают вести собственную политику.

Сатыпову с главой администрации не по пути.

Купленный Герменчуком и Маслюковой микроавтобус «Газель» загнали в гараж и перекрасили.

Затем приступили к монтажу электронной аппаратуры.

Два дня ушло на то, чтобы приварить крепления к внутренней поверхности кунга. Карл Сапега, ответственный за техническое оснащение, требовал от Гермен-чука, Курбалевича и Манаева идеальною исполнения. Подчиненные глухо роптали, но распоряжения Сапеги выполняли неукоснительно. Слишком многое зависело от качества работы.

Наконец последняя дырка была – сверлена, и последний штырь приварен.

Карл отправил коллектив отдохнуть, а сам заперся в гараже на сутки для окончательной доводки оборудования. Электрические цепи были в полном порядке, диоды и триоды работали согласно штатным характеристикам, осциллографы выдавали идеальные, с точки зрения Сапеги, синусоиды.

Аппаратура была целиком и полностью готова к использованию, о чем Карл радостно доложил невозмутимому Кроллю.

Йозеф бесстрастно кивнул, посмотрел на календарь и приказал начать установку оборудования двадцать второго июня. Минская группа получила три дня отдыха.

Влад на цыпочках пробрался вдоль идущего по дуге вниз коридора, обнаружил сложенные у стены обрезки арматуры и соорудил из них нечто вроде частокола, вогнав метровые железные колья в промежуток между рельсами. Если быстро бежать по неосвещенному коридору, то можно наткнуться на острые арматурины и пропороть себе живот. Рокотов мстительно ухмыльнулся, согнул железки под углом градусов сорок пять к полу и втиснулся в узкий боковой проход, заканчивающийся вертикальным тоннелем с вбитыми в стену скобами лестницы.

– …И, понимаешь, повторения девяносто шестого года допустить никак нельзя, – российский Президент яростно засопел и заворочался в кресле. – Поторопились тогда, поверили… Теперь по-другому. Пусть генералы решают.

Бородатый глава администрации мелко закивал.

Секретарь Совбеза отметил про себя, что бывший математик сильно нервничает – его лысина покрылась капельками пота.

Боится, что всплывут его переговоры с Басаевым?

Или еще где-то напортачил?

Похоже…

Не зря ведь пропихивает на место полномочного представителя Президента в Чечне своего дружка Кушмана, прославившегося тем, что ворует абсолютно все, к чему получает доступ. Эшелоны с нефтью, медицинские препараты, гуманитарную помощь. Не брезгует даже утащить из своего кабинета пачку бумаги для принтера или набор авторучек.

Новая чеченская операция может послужить первым толчком для обвала карьер сотен российских чиновников. Если лидеры боевиков будут захвачены живыми, то молчать и покрывать кремлевских подельников они не станут. С потрохами сдадут, вспомнят даже то, о чем давно забыли. Еще и от себя что-нибудь добавят. Для закрепления успеха.

Нервничает глава администрации, переживает. Ручки трясутся, глазки бегают, без снотворного заснуть не может. Откровения пленных бандитов для него равны приговору. Слишком во многом замазан лично, слишком много сделок сам проворачивал…

Да и не он один.

Трудно вообще обнаружить чиновника, кто бы не приложил ручонку к сладкой теме «восстановления» Чечни. Все так или иначе отметились. Кто бумажки о переводе денег подписал, кто заложниками занимался и свой законный процент с сумм выкупа в карман клал, кто чеченским коммерсантам с фальшивыми авизо помогал, кто интересы бандитов в Думе и правительстве лоббировал, а иные ваххабитов себе в помощники брали.

Теперь не знают, что дальше делать.

С одной стороны, война для них благо. И денежки лишние, и от опасных свидетелей избавиться можно. С другой стороны – возрастает опасность того, что подельники начнут рты открывать, информацию независимой прессе сливать. А тут и до отставки недолго.. Если не до тюрьмы.

– Генералы представили поэтапный план, – секретарь Совбеза аккуратно положил на стол машинописный лист, – выдавливание боевиков из Дагестана, освобождение Надтеречного района и блокировка бандитов в горах. Одновременно с этим блокируется граница с Грузией.

Президент поскреб себя пальцами по могучей шее.

От него опять требовалось решение.

– А если санитарный кордон вокруг Чечни? – предложил глава администрации.

– Не пойдет, – Штази коротко мотнул головой, – это не решение проблемы. Для непроницаемого кордона мы должны будем стянуть на Кавказ полумиллионную группировку. А это не только нереально с точки зрения военной тактики, но и напрочь нарушает договоренность с Европой по фланговым ограничениям сухопутных соединений. До ста тысяч человек – еще куда ни шло, мы сумеем это объяснить. Но не полмиллиона.

– Что ж, решать проблему все равно надо, – протянул недовольный Президент, – пусть действуют…

– Новая война вызовет недовольство наших партнеров, – забубнил глава администрации, – мы и так уже балансируем на грани с момента входа наших десантников в Косово.

– Перебьются, – неожиданно резко заявил Президент.

Он лично принял решение о марш-броске российских миротворцев из Боснии в Приштину. И очень гордился своей смелостью.

Агрессивные порывы случались у Президента не раз и не два.

Один расстрел здания Верховного Совета чего стоит. Но он был давно, и о непредсказуемости Президента постепенно стали забывать.

Западные лидеры не ожидали от престарелого монарха очередного взбрыка, и потому явление в ночной Приштине семисот рязанских парней было сродни явлению там же апостола Павла под ручку с Гавриилом. Пока натовцы прогревали моторы в Македонии, русские уже раскатывали по столице Косова на бронетранспортерах, сплошь обвешанные гирляндами цветов. И поднимали тосты за Великую Сербию.

– К информационному давлению мы готовы, – спокойно отреагировал секретарь Совбеза. – Альянсу, и прежде всего США, сейчас нужен повод, чтобы переключить внимание общественности с проблемы Косова на любую иную. Естественно, Чечня придется как нельзя кстати. Мы имеем данные о проплаченных правозащитникам и журналистам суммах, а также о том, что Совет Европы не останется в стороне. Сейчас крик поднимать не будут, ибо налицо агрессия бандформирований против Дагестана, но как только мы перейдем границы Чечни, агитационная машина заработает в полную силу. Также есть агентурные сведения о контактах некоторых сотрудников иностранных спецслужб с губернаторами.

– С кем именно? – набычился Президент.

– С мэром Москвы и президентом Ингушетии. Конечно же, контакты закамуфлированы под коммерческие переговоры. Но в составе делегаций слишком много разведчиков. Я ни в коем случае не хочу сказать, что указанные мной губернаторы являются агентами влияния, но считаю, что при определенных условиях на них может быть оказано давление. Как именно – мы посмотрим.

Секретарь Совета Безопасности сказал только половину того, что знал. Большего в присутствии сопревшего от ужаса Стальевича он произнести не мог.

Закон о неприкосновенности губернаторов и о невозможности проведения против них оперативно-розыскных мероприятий выполнялся только на бумаге. На самом же деле эти персоны почти круглосуточно находились под колпаком у служб наружного наблюдения ФСБ, ГРУ и иных не менее серьезных организаций. Исключение составляли МВД и прокуратура.

Руководство страны желало знать абсолютно все о жизни удельных князьков и потому держало руку на пульсе, используя в качестве информаторов даже телохранителей избранных народом персон. Телохранители в большинстве своем были выходцами из недр Девятого управления [Подразделение, занимавшееся охраной и материальным обеспечением высших должностных лиц. После реформирования КГБ преобразовано в Управление охраны Президента] КГБ СССР и угрызений совести касательно своего «художественного стука» на нынешних хозяев не испытывали.

В конце концов, они были офицерами из действующего резерва, а любой офицер ставит интересы государства выше личной преданности работодателю.

– Есть что-нибудь конкретное? – Президент стал мрачнее тучи.

– Пока рано говорить о конкретике. В данный момент идет систематизация сведений и их анализ. Через неделю я доложу подробнее…

Глава администрации чуть не потерял сознание.

Не далее как позавчера он сам получал инструкции от резидента БНД и был уверен, что все идет хорошо. Теперь же уверенности у него поубавилось. Он и не предполагал, что свежеиспеченный директор ФСБ так рьяно возьмется за наблюдение над неприкосновенной политической элитой.

– Кто в данный момент находится в разработке? – как можно спокойнее спросил Стальевич.

Однако тренированное ухо Штази уловило нервные нотки.

– Несколько губернаторов и ряд чиновников из правительства… – Секретарь Совбеза сделал невинные глаза. А сам отметил себе, что за бородатым требуется поставить хвост. Причем немедленно.

– А-а, – глава администрации повернулся к Президенту, – что в этой ситуации требуется от меня?

Первое лицо несколько секунд непонимающе разглядывало вспотевшего экс-математика.

– Что требуется? Да ничего… Владимир Владимирович и сам справится.

– Я имел в виду другое, – заюлил глава администрации. – Какова роль моего ведомства в вопросе Чечни?

– Продолжать работать в обычном режиме, – отмахнулся Президент и вновь обратился к секретарю Совбеза:

– Кого рекомендуете на командование операцией?

– Я побеседовал с Грошевым и Колдуновым. Думаю, они подходят. Общее руководство за Казанковым…

– Согласен, – важно кивнул Президент, тщетно пытаясь вспомнить названных Штази генералов. Но так и не вспомнил. – Министр обороны поставлен в известность?

– Да…

– Тогда действуйте, – глава государства по-отечески посмотрел на секретаря Совбеза.

Этот молодой человек с каждым днем нравился ему все больше и больше.

Подтянут, исполнителен, с ненужными инициативами не лезет, со всеми поддерживает ровные отношения. И главное – ни на что не претендует. Самоустранился от грызни внутри «элиты» и занял позицию стороннего наблюдателя. Сколько влиятельные кланы ни пытались его переманить на свою сторону, ничего не вышло. Все получили вежливый отказ. Для секретаря Совбеза есть только один начальник – Президент. Остальные побоку.

В вопросах внедрения и агентурной работы глава государства был полным профаном.

На шахту с ракетой Владислав нарвался совершенно случайно. Он залез в обнаруженный над подземной рекой лаз, там перекусил и поспал, а теперь полз по горизонтальной шахте около километра, выискивая местечко для очередной засады.

В конце своего пути, так и не обнаружив ничего подходящего и не увидев ни одного террориста, Рокотов уткнулся в прямоугольный люк. Сквозь прорези в металле пробивался достаточно яркий свет.

Биолог приложил глаз к щели и узрел темно-зеленый обтекатель.

«Ракетуля… Сбылась мечта идиота. И что теперь делать? В шахте никого, но это не значит, что тут в любой момент кто-нибудь не появится. Прострелить корпус и смыться? Опасно… Могу не успеть уйти. Даже точно не успею. Ракетное топливо – штука сильно ядовитая. Даже если ничего не загорится, от одних испарений задохнусь. А ежели шарахнет, то тем более шансов нет. Испарюсь на фиг. Буду как „Инвайт-плюс“. Просто добавь воды…» Влад перевернулся на спину, извлек из рюкзачка пенал с инструментами. Привязал к поясу один конец двухметровой веревки. Второй просунул в прорезь люка и протолкнул обратно через боковое отверстие.

Теперь можно было снимать крепления. Зафиксированный тросом, люк не упадет в шахту и не вызовет лишнего шума.

Четыре гайки открутились быстро.

Рокотов чуть отпустил веревку, и жестяной прямоугольник съехал вниз по стене, освободив проем. Он высунул голову, огляделся и убедился, что снизу никого нет. Равно в стенах не было окон наблюдения.

«До дна – метров двадцать. Многовато. А вот до боеголовки – всего три. И лючок такой миленький прямо с моей стороны. Если зависнуть возле ракеты, то вполне можно дотянуться. И что-нибудь испортить… Это я мастак. От стены до корпуса – метр. Придется оседлать боеголовку… Надеюсь, она не сильно фонит. А то импотенция в виде бесплатного приложения к героическим поступкам меня как-то не вдохновляет. Ладно, от пары минут ничего не будет. Делали у нас все надежно. Так что не мандражируй. Главный орган не пострадает…» Биолог привязал два независимых троса к выступам внутри вентиляционного люка я стал медленно выбираться наружу.

– Вы слышали последнее высказывание мадам Олбрайт относительно Франции? – Жуау Гомеш, пресс-секретарь португальской миссии в Вашингтоне, немного наклонился к Сергею Звереву, третьему секретарю российского посольства.

– Нет, – Зверев заинтересованно посмотрел на своего визави.

Во встрече дипломатов в курительной комнате Государственного департамента США не было ничего особенного. Каждый день сотни иностранцев получают белые с синей полосой пропуска и решают вопросы с клерками из американского министерства. И ничего удивительного, что между представителями разных государств завязываются неформальные контакты.

Гомеш и Зверев познакомились полгода назад, ожидая приема у дверей кабинета отдела краткосрочных виз. Россиянин прибыл для решения вопроса о гастролях музыкального коллектива, а португалец занимался оформлением документов торгово-промышленной делегации.

– Париж крайне недоволен, – английский Гомеша был безупречен. – Мадам позволила себе охарактеризовать французов как нацию, живущую представлениями прошлого века. Практически это было злобной насмешкой.

– Мадлен не всегда думает головой, – согласился россиянин, – и в своем стремлении быть святее самого президента часто переходит границы дозволенного. За что же французам так досталось?

– «Макдональдс» и «Кэрролз» провалили французские программы. Мадам, по всей видимости, лоббировала интересы компаний «быстрой еды». А французы не стали изменять традициям и переходить к гамбургерам и кока-коле. Соответственно, американцы понесли громадные убытки.

«Кока-кола – пойло для идиотов!» – Зверев вспомнил недавно виденный в Санкт-Петербурге плакат и улыбнулся.

– Олбрайт несколько потеряла – ощущение реальности, – Жуау стряхнул пепел с сигары. – После балканского конфликта она ведет себя аналогично доктору Геббельсу.

– Французы заявили протест?

– Официально пока нет. Но газеты и телевидение уже встали на дыбы. Своим выступлением мадам окончательно похоронила американский пищевой бизнес во Франции. А вслед за Парижем настанет очередь Бельгии и Италии. Там та же ситуация.

– Насколько мне известно, торговые конфликты между Европой и США имеют тенденцию к усилению, – обтекаемо заявил российский дипломат.

– Без сомнения. И связано это прежде всего с качеством американских товаров. Янки позволяют себе продавать в Европу ту продукцию, которая не сертифицирована в США и произведена в филиалах их фирм в Индонезии и Малайзии. Некоторые продукты просто запрещены для внутриамериканского потребления в связи с использованием вредных веществ. Должен вам сказать, что у нас готовится законопроект о резком ограничении американского импорта.

Зверев отметил про себя, как ненавязчиво португалец дал понять, что его страна заинтересована в сотрудничестве с Россией. Дипломаты обычно напрямую ничего не говорят, обходятся гладкими и общими формулировками.

Но имеющий уши да услышит.

– Это разумно, – кивнул россиянин, – излишняя зависимость от страны, находящейся за океаном, к хорошему не приведет. Я слышал, что наш министр экономики собирается в скором времени в европейское турне. И, возможно, на несколько дней задержится в Мадриде.

От Мадрида до Лиссабона рукой подать. Полдня на машине. Гомеш обязательно передаст слова Зверева своему атташе по торговле, а тот в свою очередь сообщит информацию дальше, и представители португальских деловых кругов примут участие в мадридской встрече, уже имея благожелательное отношение со стороны России.

Оба дипломата поняли, что каждый из них имел в виду. И обменялись взаимными обещаниями.

Серьезные переговоры на уровне министров или глав государств всегда начинаются с контактов между незаметными чиновниками. Затем встречаются бюрократы рангом повыше и так вплоть до первых лиц.

– Несколько дней назад я видел здесь одного вашего телебосса, – Жуау легко сменил тему разговора, – его принимали на очень высоком уровне.

– И кого же?

– Мистера Малашенкова, – с ударением на последний слог сказал Гомеш, – мне показалось, что он не хотел, чтобы его присутствие афишировалось…

«Вот крыса! – зло подумал Зверев. – Недели не прошло, как началась заваруха в Чечне, а подручный Индюшанского уже тут как тут. Примчался инструкции получать…» – Малашенков частное лицо, – бесстрастно заметил российский дипломат. – В дела частных средств массовой информации наше государство не вмешивается. НТВ – компания господина Индюшанского, значит, Малашенков прибыл в США по поручению своего шефа. Насколько мне известно, у НТВ с рядом американских компаний есть совместные проекты. Так что его посещение Государственного департамента меня не удивляет.

В переводе на нормальный язык монолог Зверева звучал так: «Благодарим за информацию. При возможности ответим тем же».

Гомеш загасил сигару и поднялся.

– Был рад с вами пообщаться, господин Зверев. Если в моих услугах возникнет необходимость, прошу звонить без стеснения.

– Обязательно. Возможно, что это произойдет очень скоро.

– До свидания, господин Зверев.

– Ate a vista [До встречи – порт.], – россиянин козырнул знанием португальского языка.

Гомеш улыбнулся и вышел из курительной комнаты первым.

Сергей посидел еще пару минут, обдумывая состоявшийся разговор.

Уже проходя к выходу по коридору третьего этажа, российский дипломат обратил внимание на приоткрытую дверь кабинета под номером 32-С. Зверев вежливо постучал, бросив быстрый взгляд себе за спину.

Коридор был пуст.

Сергей толкнул дверь и оказался в приемной.

Никого.

Такой шанс выпадает редко.

Зверев огляделся.

Шкаф, стол с компьютером и принтером, кресло, диван для посетителей.

На диване возле подлокотника оставленная каким-то растяпой сумка, из которой торчит уголок ноутбука.

Сергей сделал шаг вперед…

Через семь минут капитан Службы внешней разведки Зверев уже ехал в такси по Второй авеню, нежно поглаживая кожаный бок вишневого кейса, в котором покоился персональный компьютер «IBM ThinkPad i1410 Celeron 366», на жестком диске которого содержалось четыре мегабайта секретной информации.

Пропажу ноутбука, принадлежавшего заместителю начальника оперативного управления Государственного департамента, обнаружили только в следующем месяце.

Правозащитник, награжденный орденами независимой Ичкерии, обласканный парламентариями Европы и известный в своей стране под кличкой «Очкастая Гнида», которая мелькала в прессе не реже его отчества, Адамович потер сухонькие ладошки.

Все проходило как нельзя лучше. Трехтысячный бандитский отряд навалился на Дагестан. А на войне, как известно, нужно оружие. Много оружия. Адамьтч не растерял своих связей с золотопогонным ворьем в российском Министерстве обороны и потому предвкушал большие гешефты. Пройдет еще неделя-другая, и эмиссары Хаттаба, Басаева, Гилаева и десятков других полевых командиров выйдут с ним на связь.

Адамычу есть, что им предложить. И не только из российских арсеналов.

Сто сорок «М 52» ["М 52" (АА FN1) – французский пулемет калибра 7,62 мм или 7,5 мм.], триста «НК 23Е» ["НК 23Е" – немецкий пулемет «Хеклер и Кох» калибра 5,56 мм.], полторы тысячи «Энфилдов» модели L85A1 [L85A1 – английская штурмовая винтовка калибра 5,56 мм.]. семьсот бельгийских ручных гранатометов «RL-83» [Калибр – 83 мм, масса гранаты – 2,3 кг, начальная скорость гранаты – 100 м/сек, прицельная дальность – 400 м, максимальная дальность поражения по групповой цели – 900 м, длина в походном положении – 920 мм, в боевом положении – 1700 мм.], тысяча сто «SG510-4» ["SG510-4" – швейцарская автоматическая винтовка калибра 7,62 мм. Армейское обозначение «Stgw 57»], две тысячи четыреста семьдесят финских Jati-Matik [Jati-Matik – пистолет-пулемет калибра 9 мм.], девятьсот «SPP» ["SPP" – австрийский автоматический пистолет калибра 9 мм.] и многое другое.

Все надежно упаковано и спрятано в помещениях, арендованных на подставные фирмы складов.

Жаль, что к этому изобилию не присоединились и пять сотен «агранов», арестованных контрразведчиками в Петербурге по вине этого придурковатого Пенькова [См. роман Д. Черкасова «Косово поле. Эпизод второй: Россия»].

Адамыч злобно оскалился. Полмиллиона долларов в минусе. А если считать недополученную прибыль, то сумма возрастает вдвое. Меньше, чем по две тысячи за ствол, правозащитник реализовывать «аграны» не собирался.

Пеньков идиот. Пустил дело на самотек-и вот результат. И сам денег не заработал, и своим боссам в столице всю малину обгадил…

Очкастая Гнида вздохнул и оторвался от блокнота, где в столбик были записаны цифры.

Сидевшие напротив Адамыча гости из Минска выдержали почтительную паузу.

– И что студенческие организации? – взгляд правозащитника потеплел.

Среди белорусской молодежи попадаются такие аппетитные мальчики…

– Полностью нас поддегживают, – заверил Адамыча Богданкович. – Мы пгово-дим постоянную габоту. На демонстгации пегвого числа будет больше тысячи сто-гонников.

– Немного.

– Многие боятся, – печально высказался Голубко, – каждый митинг заканчивается побоищем.

– Приглашайте больше телевизионщиков, особенно западных. При них подручные Лукашенки поостерегутся махать дубинками, – посоветовал Адамыч. – Надо развивать демократическое движение, а не топтаться на месте. Посмотрите на Прибалтику. Всего за восемь лет они прошли половину пути до вступления в Совет Европы и НАТО.

– Нам это не светит, – мрачно заявил Голубко, – народ совершенно не готов к преобразованиям. Вялая безынициативная масса… Только и знают, что по хатам сидеть.

– Усильте пропаганду. Объясните людям, что от их голосов зависит будущее страны.

– Пгобовали, не помогает. – Богданкович взял с тарелочки бутерброд с копченой колбасой. – Единственный способ заставить их выйти на улицы – устгоить бесплатную газдачу водки.

– Так устройте…

– Денег не хватает. Еле концы с концами сводим.

У Богданковича на счетах в западных банках лежали всего триста восемьдесят тысяч долларов. Смехотворная сумма для крупного демократа. Ее еле хватит на то, чтобы купить скромный домик где-нибудь в швейцарских Альпах.

– Финансами мы поможем, – пообещал Адамыч, – но вам надо активизировать работу. Я скоро буду с визитом в Латвии, оттуда заеду к вам. И посмотрю на месте.

– А что в Латвии? – поинтересовался Голубко.

– Начинается суд над очередным палачом из НКВД по фамилии Саенко, – важно ответил правозащитник. – Думал, если ему восемьдесят пять лет, то уголовной ответственности он не подлежит. Еще болезнь Паркинсона симулирует, сволочь старая… Но ничего! Латыши молодцы, освидетельствование провели – и в камеру.

Я бы таких расстреливал. Жаль, что в Латвии смертной казни нет.

– Да он сам ского сдохнет, – захихикал Богданкович.

– А зачем вы туда едете? – спросил Голубко.

– Пригласили как специалиста по методам работы НКВД-КГБ, – небрежно ответил Адамыч. – Дам свидетельские показания на закрытом слушании. Латыши останавливаться не намерены. У них сейчас в производстве несколько сотен дел.

– Говорят, сама Гоннор туда собирается, – с придыханием произнес Голубко.

– Да уж, Лену тоже пригласили, – Очкастая Гнида важно нахмурился, – я не знаю, поедет она или нет… Видите ли, госпожа Гоннор должна в скором времени выступить перед специальной комиссией Конгресса США. По вопросам Чечни.

– Наш диктатог поддегжал Богиса, – Богданкович взял второй бутерброд.

– А кстати! – оживился Адамыч. – Почему бы вам не провести митинг в защиту независимой Ичкерии? Думаю, это вызовет большой общественный резонанс. У вас ведь назначена демонстрация на первое июля, так? Давайте объединим усилия. Я поговорю с членами нашего движения, и в Минск направится представительная делегация…

– Это интегесно, – согласился основатель «Хартии-98».

– И может сильно осложнить отношения Москвы с диктатором, – правозащитник развил свою мысль, показавшуюся ему зело прогрессивной. – Особенно в том случае, если на митинге выступит кто-нибудь из ваших госчиновников.

Богданкович и Голубко переглянулись.

– Изотович? – вслух подумал лидер молодых политиков.

– Изотович не чиновник, – грустно заявил Богданкович. – Вот если б Тгебу-хович…

– Требухович не пойдет на такое, – Голубко свел на переносице жидкие, криво выщипанные брови. – Как-никак, он глава администрации…

– А за денежку малую? – вклинился Адамыч, почитавший самым простым способом решения любого вопроса пачку зеленых бумажек, передаваемую из рук в руки заинтересованному лицу. Глава «Хартии-98» отрицательно мотнул плешивой головой.

– Испугается. Его в таком гаскладе пгосто уничтожат.

– Кто? – не понял правозащитник.

– Зимовский и Азагенок. Публично подвесят за мочеиспускательный канал…

– Это еще что за личности? – Очкастая Гнида надулся, исподлобья разглядывая присмиревших Богданковича и Голубко.

– Есть такие, – в голосе лидера молодых белорусских политиков проявились истерические нотки. – Акулы пера, чтоб им пусто было… У Зимовского своя независимая информационно-публицистическая программа на телевидении, типа вашего Одуренко. А Азаренок ему помогает.

– Измажьте Зимовского грязью, – посоветовал Адамыч.

– Как? – простонал Голубко. – Уже все переделали, не помогает…

– Надо пгидумать что-то нестандартное, – Богданкович шумно отхлебнул чаю. – Чтобы нагод потегял к нему довегие.

Голубко молча пожал плечами.

– Хороший ход, – Адамыч возвел глаза к потолку, – это сделать вашего Зимовского корыстолюбивым подонком. Например, обвинить его в написании хвалебных статей о диктаторе. За деньги, разумеется… Или, лучше, книги. Возьмите какого-нибудь малоизвестного автора-патриота и раздуйте скандальчик.

– Какой скандальчик? – сразу не въехал глава «Хартии-98».

– Ну-у, – Очкастая Гнида пригладил волосы, – это просто. Берется книга российского автора, в которой о тиране написано хорошо, и представляется на суд общественности, как произведение Зимовского и компании. Типа, им бабок кинули, а они и рады стараться…

– Где ж нам взять такую книгу? – опечалился Голубко.

– В библиотеке! – разозлился Адамыч. – Я что, за вас должен все решать? Вон, на книжных развалах такой литературы до дури! Идите и – найдите. Могу, кстати, фамилию подсказать, есть один такой деятель… Подчеркните нужные абзацы и вломите в «Народной доле» материал на разворот. Так, мол, и так, сволочи Зимовский и… Как у второго фамилия?

– Азагенок, – услужливо подсказал Богданкович, -…и Азаренок накропали вещицу, прославляющую мудрого Лукашенко. Дайте пару рецензий, проведите лексикологическую экспертизу, чтобы доказать, что книга написана именно Зимрвским с Азарен-ком, – правозащитник выдохся и откинулся на спинку кресла.

Голубко почесал в затылке.

Метод, предложенный старшим российским товарищем, был интересен и сулил многие выгоды в случае грамотною исполнения. Но все упиралось именно в исполнение. Лидер молодых политиков не был уверен, что шайка графоманов и идиотов, подвизающаяся в «Народной доле», сможет чисто провести столь сложную многоходовую операцию. Обычно материалы оппозиционной прессы отличались лобовым исполнением и читались, как пасквиль на соседа по коммуналке времен «развитого Среднесовковья». Полет фантазии журналистам из «Народной доли» был чужд. Обвинения Президента Беларуси строились преимущественно на бредовых прогнозах сильно пьющих маразматиков типа Василя Быкова и мелких проколах во внутренней политике.

– Начнем с фамилии, – Богданкович отложил бутерброд и схватился за шариковую ручку. – Остальное гешим по ходу дела… Так чью книгу нам стоит купить?

– Медленно ракеты улетают вдаль, Встречи с ними ты уже не жди.

И хотя Финляндию немного жаль, Вашингтон, конечно, впереди…

Тихое бурчание под нос помогало Владу расслабиться и забыть, что он болтается на высоте двадцати метров от твердого бетонного пола шахты.

«Может, мне на эстраду податься? А что, это мысль. Голоса и слуха у меня нет, амбиций хоть отбавляй, двигаюсь я неплохо. Именно то, что надо. Однако есть небольшой минус – я не голубой. Это сильно осложнит мое вхождение в мир попсы… Так, что мы тут имеем? – Лючок на боеголовке приоткрылся, обнажив сплетение проводов. – Черт ногу сломит. Придется резать все подряд. Будем надеяться, что создателям этого чуда технической мысли не пришло в голову разместить здесь устройство самоликвидации, срабатывающее от обрыва какого-нибудь невинного проводка…» Из рюкзачка появились плоскогубцы.

Рокотов устроился поудобнее, прижался правым плечом к гладкому боку ракеты и стал методично, без суеты перекусывать провод за проводом. За пять минут работа была закончена. Две сотни медных жил в оплетке из разноцветного пластика повисли бесполезными обрывками.

Биолог отвел пучки проводов в стороны и добрался до какого-то системного блока. С электронной платой Влад также поступил по-варварски – подцепил острием ножа за темно-вишневое сопротивление, выломал половину деталей и напоследок несколько раз стукнул рукоятью по центру схемы. Тонкий пластик раскрошился.

Рокотов посветил фонариком в образовавшееся отверстие.

Какие-то очередные провода и прямоугольные металлические ящички размером примерно с кирпич. Но до них было уже не дотянуться.

«Ладно, будем надеяться, что основные командные связи я нарушил. Люк.здесь неспроста… Раз обеспечен доступ к блокам, значит, они играют в системе управления важную роль. И требуют регламента. А после моего вмешательства их уже не починишь. Тем более что у террористов по определению не может быть запчастей. Не предусмотрели они такого варианта. Но расслабляться все же не стоит…» Владислав закрыл лючок, завинтил обратно шурупы и поднялся по веревке наверх.

Передохнул несколько минут, обвязался тросом и спустился на дно шахты.

Снизу ракета смотрелась еще более величественно. Уходящий вверх пятнадцатиметровый цилиндр почти трехметрового диаметра с четырьмя расширяющимися дюзами и острой боеголовкой, подвешенный на решетчатой ферме.

В стене обнаружилась закрытая стальная дверь.

Рокотов осторожно подергал рукоятку.

К его удивлению, дверь подалась. Биолог высунул голову в коридор, держа палец на спусковом крючке пистолета-пулемета. Освещенный редкими лампами проход шел метров на двадцать, потом поворачивал налево.

Влад вернулся в шахту, запер за собой дверь и вытащил узкий нож.

"Что главное в ракете? Топливо? Не-а… Корпус? Тоже нет… Трубопроводы с окислителями и жидким азотом? Мимо, перед нами твердотопливный двигатель… Тогда что, господа присяжные заседатели? Главное – уплотнители. Именно они, эти простые резиновые колечки, и составляют основу бесперебойной работы всей системы. Вернее, служат ей. Вспомним хотя бы исторический полет «Челленджера»…

[Американский космический корабль многоразового использования «Шаттл», потерпевший аварию через полторы минуты после старта с мыса Канаверал в 1986 году. Официально виновниками катастрофы признаны дятлы, якобы раздолбившие клювами внешнюю обшивку твердотопливного ускорителя, выводящего «Шаттл» на орбиту.

Вплоть до 1990-го года специальная комиссия, расследовавшая причины падения «Шаттла», в качестве одной из версий произошедшего на полном серьезе рассматривала возможность наличия целого подразделения (!) «дрессированных дятлов» на службе у КГБ СССР. Опыты по проверке данной гипотезы обошлись в несколько миллионов долларов и закончились вполне прогнозируемым выводом – дятлы не приручаются. Попутно орнитология обогатилась случайно открытым новым подвидом дятлов.

По другим сведениям, на борту «Челленджера» находился сверхсовременный спутник, оснащенный широкоформатной фотокамерой с большой разрешающей способностью, и авария произошла в результате диверсии.

После этого интерес к «Челленджеру» угас.]

Всего один разрыв уплотнительного кольца на дюзе разгонного блока – и семеро астронавтов попали вместо околоземной орбиты в мир иной. Неисповедимы пути Господни. Особенно, если роли ангелов-хранителей достаются мастеровитым агентам КГБ, затесавшимся в ряды техников НАСА. Кстати, поделом, не фиг под видом мирной экспедиции выводить в космос спутники-шпионы…" Биолог просунул лезвие в узкую щель между корпусом и основанием дюзы.

Через секунду острие ножа уткнулось во что-то мягкое и пружинящее.

«Есть контакт! Как я и думал…» Рокотов пошевелил ножом в щели, вогнал лезвие на пару сантиметров вглубь и начал пилить уплотнительное кольцо. Спустя непродолжительное время из-под основания дюзы вылез кусочек черной разлохмаченной резинки. Влад убрал нож, зацепил уплотнитель пальцами и сильно дернул.

Из прорези в металле показался край резинового кольца.

Рокотов несколькими рывками вытянул полметра уплотнителя.

«Хорош… Больше мне и не нужно».

Отрезав изрядный кусок, Влад затолкал остатки обратно в щель, а отрезанную часть спрятал в рюкзак. Пусть террористы и не догадываются, что грозное оружие приведено в полную негодность, оставлять следы все равно незачем.

Биолог осмотрелся. Ничто не говорило о том, что возле ракеты побывал кто-то посторонний.

На прощание Рокотов похлопал ракету по корпусу, разблокировал замок на двери, обвязал себя страховочным тросом вокруг пояса и полез по стене вверх.

Президент Республики Беларусь грохнул ладонью по столу.

– А меня не интересует, почему не готовы окончательные варианта документов! Какое сегодня число? Двадцатое! Уже двадцатое июня! А у вас, Михаил Сергеевич, в плане стоит выработка всего пакета на пятнадцатое. Если вы не можете правильно организовать работу, то вам надо либо трудиться сверхурочно, либо уходить. Я ясно выразился?

– – Ясно, Александр Григорьевич, – премьер опустил голову.

– Теперь о проблемах таможни, – Батька ловко выдернул из стопки бумаги нужный лист и помахал им перед собравшимися. – Что это такое? Мы отправляем продукцию на экспорт, получаем взамен товары, а таможенные платежи собираются на восемьдесят процентов. Как это понимать?

– Видимо, часть товаров идет по льготному тарифу, – глава таможенного управления прищурился, стараясь со своего места в конце стола разобрать строчки на документе.

– Я умею считать, – Президент положил листок перед собой, – льготников я учел. Все равно на десять миллионов долларов не совпадает…

Премьер Снегирь еще ниже опустил голову.

Раз Батька взялся за таможню, жди беды. Будет копать до тех пор, пока наружу не вылезут «нужные» председателю правительства фирмы, с помощью которых он неплохо обеспечил себе старость.

Фирмачи регулярно отстегивали Снегирю по сотне-другой тысяч зелененьких баксов и в ус не дули. Взамен получали распоряжения об отсрочке, а порой и об отмене платежей в бюджет. И все были довольны.

Одному Батьке спокойно не сидится.

Праведник нашелся! Так и уйдет на заслуженный отдых без копейки в кармане. Ни себе, ни людям…

Вот при Шушкевиче раздолье было – воруй, не хочу! Ни тебе экономического управления КГБ, ни контроля со стороны милиции, прокуроры и судьи сразу рот закрывали, если видели подпись правительственного чиновника.

Еще лучше в России.

Снегирь в свое время познакомился со всей тамошней чиновной элитой. Умеют же жить люди! Все схвачено, за все заплачено, любой вопрос решить можно. Надо землицу под коттедж в заповеднике получить – на! Надо «по-черному» пару эшелонов леса за рубеж отогнать – изволь! Надо с мешающим тебе или твоим друзьям человечком разобраться – нет проблем! Менты свои, прокуроры давно куплены, включая Генерального, таможня по первому звонку сверху по стойке смирно встает, налоговики гоняют только тех, на кого пальцем укажут.

Лепота!

Премьеры в России вообще как сыр в масле катаются. Один половину запасов газа пол. себя подмял, другой на своем «монетаризме» полмиллиарда из казны свистнул, третий – малец еще, от горшка два вершка, – в одночасье всю страну обул, рубль вчетверо обвалил, четвертый нынче казначейства реформирует…

А что Снегирь? Только и умеет, что по мелочи на лапу принимать. Иначе никак. Мигом засветишься. Бюджет до копейки расписан, любая немотивированная трата тут же всплывет. Вот и приходится тырить опосредованно, пока еще денежки в казну не попали.

Белорусский премьер мысленно сплюнул.

Удружил Боженька с Президентом!

Каспий бросил мгновенный взгляд на возмущенного Президента и вновь опустил глаза.

Пусть разоряется…

Осталось недолго, всего каких-то два дня. По истечении которых Батька отойдет в историю. Вместе со своими иллюзиями о независимости Беларуси, своим вмешательством в дела аппарата, своими дурацкими распоряжениями и тотальным контролем за доходами чиновничества. Заодно придется почистить и спецслужбы, изгнать всех тех, кто не хотел закрыть глаза на маленькие гешефты государственных служащих. На должность председателя КГБ Каспий уже подобрал достойную кандидатуру. Им станет нынешний лидер «Белорусского Народного Фронта» Юрий Худыко. Человек многоопытный, поднаторевший в словоблудии, по уши завязанный в полукриминальной коммерции и оттого совершенно управляемый. Достаточно будет показать ему хранящуюся до поры до времени папочку с компроматом. В папочке есть все – и доносы на сокурсников, которые Худыко самозабвенно кропал в студенческие времена, и распечатки его переговоров с московскими «авторитетами» об устранении конкурентов в деле торговли цветными металлами, и прекрасные фотографии, запечатлевшие Худыко в тот момент, когда он пыхтит на жене другого ярого оппозиционера – главного редактора «Советской Беларуси» Паши Трегубовича.

Пусть только попробует сделать шаг в сторону! Материалы из папочки тут же будут преданы гласности. И Худыко начнут рвать со всех сторон. Особенно постараются подельники убитых бизнесменов, которым лидер БНФ полностью перекрыл кислород.

Каспий едва заметно улыбнулся. Все те, кто ныне уже делит портфели в новом правительстве или мечтает сохранить прежние должности, и близко не подойдут к кормушке. У Каспия другие планы. И только он будет решать, кого миловать, а кого наказывать.

Хватит, поиграли в демократию! Надо будет пригласить в качестве консультантов своих друзей – ваххабитов из окружения чеченских полевых командиров. Они смогут навести порядок. Опыта им не занимать. Сотня-другая показательных расстрелов – на площадях – и народ поймет, что с новым главой государства лучше не спорить. Кровь убедительнее любых слов.

Лукашенко этого не понимает. Все пытается построить такую схему, по которой государственная власть служит гражданину, а не наоборот. Наивный! Где ж он видел такой порядок управления? Не иначе как в своих фантазиях.

Даже в России давно поняли, что демократия хороша только в качестве ступеньки для вхождения во власть. Вернее, не сама демократия, а слова о ней. Главное – занять место на вершине пирамиды. А потом можно с легкостью плюнуть и на предвыборные обязательства, и на невыполненные обещания, и на электорат. У того все равно нет выхода, кроме как подчиниться. В противном случае наиболее активные будут раздавлены государственной машиной, а остальные сами заткнутся. Добиваться справедливости от властных структур – себе дороже. Только нервы испортишь и время потеряешь.

Конечно, внешние проявления цивилизованной демократии в новой Беларуси нужны. Свобода слова, к примеру. Лишь глупцы да малограмотные восточные и азиатские тираны считают, что без нее можно обойтись. Не стоит злить Запад. Пусть в стране существует несколько «независимых» газетенок и карманная оппозиция. От них двойной прок. Во-первых, отсутствие претензий со стороны международной общественности и, во-вторых, наличие «недовольных» позволяет списывать на их антигосударственные действия собственные провалы. Проще говоря, из оппозиционеров всегда можно сделать «саботажников», провести показательный судебный процесс и при говорить к «Высшей мере общественного порицания», дабы переориентировать население на поиск внутреннего врага и слегка выпустить пар.

Такая сбалансированная политика позволит Каспию удерживать власть столько, сколько нужно.

Заказчик устранения Президента мысленно расплылся в улыбке, продолжая делать вид, что внимательно следит за диалогом между Батькой и Снегирем.

– Что это за фирма такая – «Вариант»? – Батька продолжал допытываться у главного таможенника. – Почему юридический адрес в Гомеле, а офис вообще неизвестно где?

– Разберемся, – прогудел красный от напряжения генерал.

– И побыстрее… Так, кто следующий докладывает? Вы, Турпал Латыпович? Прошу…

Министр иностранных дел раскрыл лежащую перед ним папку.

Ответвление вентиляционного колодца привело Влада к соседней ракетной шахте.

Тут все было иначе.

Возле проводов, связывающих «Сирень» со штекерами в стенах, суетились шестеро террористов. И речи не могло быть о том, чтобы попытаться срезать их всех одной очередью. Слишком много народу. И слишком опасно стрелять в помещении, по центру которого расположено почти сорок тонн прессованной взрывчатки.

Рокотов с сожалением посмотрел сквозь прорези вентиляционного люка на копошащихся террористов и пополз дальше.

Через сто метров лаз кончился и биолог оказался в небольшой темной комнатке, битком набитой высокими металлическими шкафами.

«Тьфу ты ну ты! Брожу как неприкаянный… От сувенира к сувениру. Теперь вот попал к центральному электрощиту. Но как бы ни хотелось напакостить, а без специального снаряжения мне сие не удастся. Можно, конечно, попробовать расстрелять предохранители… Однако их и заменить недолго. Ничего мне это не даст, только патроны зря сожгу. Ладно, что стоять без дела? Пора выбираться на оперативный простор…» Простор оказался извилистым неосвещенным коридором.

Влад на цыпочках прокрался до. первого поворота.

Тишина.

Дальше биолог пошел немного быстрее, держась вплотную к стене и выставив перед собой два ствола «мини-узи».

За вторым поворотом обнаружился третий, потом четвертый.

«Катакомбы какие-то. Как у нас в университете на военной кафедре…»

Коридор привел Рокотова аккурат к овальной двери, из-за которой слышались голоса.

«Опаньки! Та це ж шахта давешняя! – Биолог на мгновение включил фонарик. – Замок стандартный. Если убрать шпильку и чем-нибудь заклинить шестерню, то дверь придется резать…» Влад быстро нащупал плоскогубцы и выдернул из механизма фигурную стальную иглу. Затем выщелкнул патрон из магазина и вставил его между двумя зубчатыми колесиками.

Собрался с силами и провернул штурвал на полный оборот. Искореженный патрон втянуло внутрь замка, что-то хрустнуло и вращение прекратилось.

В дверь постучали.

– Эй, что за шутки? – послышался приглушенный голос.

– Fuck you, asshole! [Пошел ты, задница! – англ.] – громко и спокойно ответил Рокотов.